Лех Валенса открыл тайну писем к Януковичу

В девять утра центральная улица старого Гданьска еще крепко спит, нет туристов, нет сувенирщиков, только несколько людей с фотоаппаратами толпятся возле особняка, на стене которого золотыми буквами выписано: «Бюро Леха Валенсы». «Если вы фотографироваться с Паном Президентом — здесь очередь», — предупреждает меня туристка из Болгарии. В Гданьске всем туристам открывают секрет: хотите пожать руку Пану Президенту — приходите к его офису пораньше. Через десять минут возле массивной двери паркуется черный «БМВ». Без галстука, без пиджака и без охраны появляется он самый… революционер-электрик, экс-президент Польши, нобелевский лауреат, человек-легенда. Машинально исполняет утренний ритуал: автографы, фотографии, рукопожатия… Интервью просит начинать без лишних вступлений.

— Пан Президент, вы всегда начинаете с утра пораньше?

— Разве это рано? Когда я руководил страной, мой рабочий день мог начинаться в шесть и даже в пять. То звонок из США, то вылет на серьезные переговоры. Первое время после президентства открывал рано утром глаза и по инерции думал: «Какому президенту сегодня звонить нужно? С кем встреча?». Потом вспоминал, что я уже не на службе — заставлял себя еще поспать.

— Но активную общественную деятельность вы не оставили, до сих пор интересуетесь политикой. Не так давно написали письмо президенту Украины, с тревогой о свободе слова в Украине.

— Начнем с того, что я уже давно не президент, а простой пенсионер, гражданин, и могу писать, говорить все, что думаю, в том числе и Януковичу. Может, и написал письмо. Может, и высказал беспокойство по поводу свободы слова в Украине. Сейчас, слава Богу, в наших странах демократия и каждый имеет право написать письмо президенту. Вы, например, или вот тот человек за окном, или я. В общем, это мое письмо, то есть мое личное дело.

— С нынешним президентом Украины вы познакомились не при самых приятных для него обстоятельствах, в период «оранжевого» Майдана. Как это было?

— Я приехал в Украину одним из первых, это было как раз тогда, когда Майдан только начинался и все боялись силового конфликта. Наверное, мой революционный опыт помог почувствовать предстоящие события. Победил как раз Янукович, и он принимал меня, мы разговаривали много, и вдруг он спросил совета. Тогда я посоветовал ему уступить, не применять силу, чтобы в будущем попробовать еще раз занять это место. Так и произошло. С Ющенко мы тоже говорили, он кивал, соглашался, но не слышал. В отличие от большинства, я не питал иллюзий на Майдане, а видел, что страна будет переживать тяжелый период, болезненный, и если Ющенко резко не проведет серию болезненных экономических реформ, то быстро потеряет авторитет, так и случилось. Но, как бы ни складывалась ситуация в стране дальше, главное — не потерять демократический путь, на котором ваша страна делает свои первые шаги. Мы тоже многое проходили, мы готовы делиться опытом, смотрите, спрашивайте. Я всегда старался помогать Украине, пока был президентом, может, делал для вашей страны больше, чем для своей. (Среди европейских политиков Валенсу считают наиболее постоянным в своих симпатиях — он всегда лоббировал продвижение Украины в Евросоюз. — Авт.). Всегда очень трепетно следил за политической ситуацией, но я никогда не позволял и сейчас не позволю себе вмешаться в ваши внутренние дела.

— Как считаете, сможем ли мы хорошо использовать для сближения и дружбы шанс в виде Евро-2012?

— Сейчас и Украина, и Польша очень заняты собственными проблемами в городах. Вы себе строите и ремонтируете, а мы — себе. Сейчас важно навести порядок, подготовить инфраструктуру, то есть облагородить хозяйство, чтобы гостей принимать. Увы, когда мы только начали этим всем заниматься, то поняли, что нужно менять буквально все. Сейчас работа кипит, но нам хочется лучше, быстрее. Пока проблемы строительства и ремонта отвлекают нас и вас от нормального, культурного диалога, от совместных мероприятий, от общих проектов. Надеюсь, ближе к чемпионату мы этот пробел уберем.

— Весной Польша пережила тяжелую трагедию. Вы были одним из первых, кто открыто начал высказываться по этому поводу в прессе, говорили о погибших. Что вспоминаете о тех днях?

— Когда я услышал о смоленских событиях, то просто оторопел, не мог несколько минут пошевелиться. Я не верил, пока не увидел по телевидению первые репортажи с места событий. Это огромная утрата для нашей страны, это одна из самых черных страниц нашей многовековой истории. Первое, что я сделал, — отправился в Варшаву, я утешал семью, мне пришлось утешать целый народ. Все хотели взять у меня интервью, и приходилось рассказывать, находить правильные слова. Ведь все знали, что последние годы мы с Лехом, мягко говоря, не жаловали друг друга. Я вспоминал, как мы познакомились, когда начиналась «Солидарность» (независимый союз профсоюзов. — Авт.), как с Лехом Качиньским вместе в 1980-х боролись за демократию нашей страны. Вечером в субботу я допоздна смотрел телевизор, молился, чтобы наша страна с честью пережила это испытание, ведь мировая история подобных примеров не знала, и все могло закончиться политическим кризисом.

— В первые дни трагедии вы высказывали предположение о том, что пилот мог действовать по чьим-то указаниям. Как считаете сейчас?

— Тогда я погорячился, но цитата разошлась по миру. Наши пилоты проходят очень серьезную подготовку, они опытны, и сложно поверить, что могли допустить такую ошибку. Сейчас я понимаю, что все гораздо сложнее. Там работает много комиссий, в том числе международные, незаинтересованные эксперты, они разберутся и поставят точку, правда будет известна. Хотя есть такие случаи в мировой истории, которые не разгаданы до сих пор.

— Вчера прочитал в варшавской газете, что президент Комаровский создал неофициальную команду, так называемый «Совет мудрецов», куда вошли вы. Означает ли это, что вы снова серьезно займетесь политикой?

— Кто вам сказал, что такая организация есть? Газеты пусть пишут. Не вступаю я ни в какие союзы, соединения, объединения. Я работаю в собственном фонде, тружусь на благо демократии, наша фундация занимается популяризацией Польши за границей, я выступаю в университетах с лекциями по всему миру, мы пытаемся сохранять все польское, противостоять глобализации.

— Кстати, в эти дни исполняется 20 лет, как вас избрали президентом Польши. Небывалый случай в мировой истории, когда кандидат в президенты на демократических выборах набрал 75% голосов. Как вы считаете, почему народ почти единогласно отдал вам тогда голоса?

— Я работал. Очень много. Я полностью влился в те выборы, не было страха. Я тогда ночевал в кабинете, жил в кабинете, жена тихонько интересовалась: «Лех, что ты сегодня ел?». Отвечал: «Не помню…». Знаете, я ж даже детей не видел, просто механически в голове отмечалось: сын подрос, дочь начала работать. Когда я выиграл выборы, никто в мире не мог поверить, что у меня нет высшего образования, что я электрик с судоверфи. Парадокс. Но я боролся за демократию, за свободу своего народа, и это оказалось гораздо важнее образования.

— Почему лучшие люди «Солидарности» не поддержали вас, когда вы пришли к власти? С вами остались только братья Качиньские, но и те — ненадолго.

— Это нормальный процесс. Мы были вместе, пока имели общего врага — коммунистов, поддерживаемых СССР. Объединились, чтобы бороться, а потом начали строить демократию, у нас появились разные взгляды, мы стали дробиться, появилась оппозиция. Я видел нашу страну в Евросоюзе, мои оппоненты считали, что это нереально, мы пропадем. Европа тоже в это не верила, там говорили: «Хорошо было бы, чтобы вы к нам присоединились, но до 2020 года это вряд ли». А я верил, я же вождь, лидер.

— Наверное, было обидно проигрывать выборы Квасьневскому, ведь первые свои пять лет на посту президента вы только наводили порядок в стране, а строить люди доверили другому.

— Нет, пан не понимает. Я выиграл, потому что это были демократические выборы, и победила демократия. Это главное, мне не было обидно. Конечно, мне как раз не хватило пяти лет, чтобы люди увидели все, что я мог сделать для страны. Почему Квасьневский выиграл? Я вам расскажу. Он говорил людям: «Валенса молодец, у него хорошая программа, но он же без образования, он имеет восемь классов и не сможет дальше нормально руководить европейской страной, ну а я возьму его программу и сделаю все лучше». Поляки ему поверили.

— Как вы считаете, почему в Украине не появился свой Лех Валенса?

— Иногда я тоже об этом думаю, хороший вопрос. Может быть, потому, что Польша ни на минуту не соглашалась с политикой СССР. Мы так и не приняли коммунизм, не поверили в него. После войны страна была очень слабой, чтобы сопротивляться, нам пришлось принять правила игры Тегеранских соглашений и подчиниться, но у нас никто не спрашивал, хотим мы таких решений или нет. Во что это вылилось? В постоянные протесты, начиная с 1950-х годов, и нам понадобилось 40 лет, чтобы освободиться. Я вырос в такой среде, ею подпитывался, в Украине, увы, такой среды не было.

ЭКС-ПЕРЗИДЕНТ ЗА НОБЕЛЕВСКОЙ ПРЕМИЕЙ ОТПРАВИЛ ЖЕНУ ИРОЛЛ

В эти дни Польша отмечает 30 лет со дня основания «Солидарности» и знаменитой августовской забастовки. Деятельность организации была прекращена властью в 1981 году — ряд ее руководителей репресcировали. На тот момент добиться серьезных изменений внутри страны мятежникам не удалось, были взяты лишь малые вершины — восстановлены на заводах незаконно уволенные, частично подняты зарплаты, но при этом во главе страны все еще оставалась ненавистная народом компартия. Но к концу 1980-х годов руководство страны было вынуждено (в связи с глобальным политическим и экономическим кризисом в СССР) снова сесть за стол переговоров с лидерами «Солидарности». Главная договоренность — демократические выборы в парламент, на которых компартия потерпела поражение. В следующие выборы — президентские — граждане Польши единогласно доверили руководство страной Леху Валенсе.

Город на Балтике, где зародилось мощное движение профсоюзов, встречает ныне гостей плакатами, флагами и баннерами «Солидарности», в музее организовали выставку, на одной из площадей монтируют сцену для митингов. Только в офисе бывшего председателя организации Валенсы всеобщей радости не разделяют.

— Пан Валенса, говорят, что вы отказались от участия в мероприятиях…

— Я давно вышел из рядов этой организации, она сейчас другая — это карикатура на то мощное движение, которое могло что-то решать в стране. Этот союз за последние годы из самых больших и масштабных профсоюзных организаций в Европе (10 млн чел.) превратился в порох — всего 800 тыс. Она для меня прекратила свое существование много лет назад — я не пойду праздновать. Я не президент, я пенсионер и просто хочу отдохнуть.

— А какой была атмосфера 30 лет назад, когда вы всего за один день из никому неизвестного электрика стали всемирно известным руководителем народного движения?

— Польша переживала религиозный подъем, в 1978 году был избран Папой наш земляк — коммунистам это не нравилось. Летом 1980 года по всей Польше назревала конфликтная ситуация, люди просили повышения зарплат, требовали наполнить полки магазинов продуктами, там не было ничего, кроме уксуса. В середине августа уволили несколько наших коллег за резкие высказывания против власти, началась стихийная забастовка — это был повод к восстанию. Мы оставались на верфи и готовы были держать дежурство до тех пор, пока власть не примет наши требования. А потом, знаете, забастовка вышла из-под нашего контроля, тысячи предприятий по всей Польше присылали к нам делегатов, выказывали поддержку. Я помню, как Гданьск всего за несколько дней стал второй столицей Польши. Вы знаете, сюда приезжали журналисты со всего мира, до этого у нас никогда не было такого количества прессы, наша официальная власть ничего не смогла сделать. Мы всколыхнули тогда всю Европу и положили начало демократическим преобразованиям, которые имели логическое завершение в 1989 году. Главное, чего мы добились, — власть пошла на диалог, на нас обратили внимание. Хотя моя семья бедствовала, я был без работы, детей кормить нужно. Помню, как решился продать свою любимое авто, мою «Варшаву» — я собрал ее собственноручно.

— И в 1983 году вам дали Нобелевскую премию, но… известный факт — вы не поехали ее получать. Почему?

— Ну, во-первых, я боролся не ради премий, а во-вторых, представьте себе ситуацию: я в то время был практически безработным, всегда под колпаком, всегда со слежкой, и я понимал, что власть может меня выпустить из страны, а потом не впустить обратно: «Если тебя там так любят и уважают, там и оставайся!», поэтому я решил отправить на церемонию вручения жену и детей. Если бы задержали ее, это была бы большая проблема, но если бы не пустили меня это была катастрофа.

— То есть вы схитрили…

— Конечно, был вынужден хитрить. Постоянно.

«НА ТАНЦАХ ВСЕ ПАРНИ ХОТЕЛИ СО МНОЙ ВЫПИТЬ»

Имя: Лех Валенса
Родился: 29.09.1943 в деревне Попово недалеко от Варшавы
Карьера: Президент Польши (1990—1995), Председатель независимого фонда «Институт Леха Валенсы»

Лех Валенса родился в разгар войны — 29 сентября 1943 года. Семья бедствовала, рано осталась без кормильца (отец Болеслав умер от туберкулеза, когда Леху исполнилось 3 года). Экс-президент вспоминает, что всегда ждал грибного сезона и обожал ловить рыбу, часто семья только этим и жила, мяса не видели по несколько месяцев. Окончив 8 классов сельской школы, Лех поступил в ПТУ в ближайшем городке, очень скоро стал лучшим мастером-ремонтником.

«Каждый хозяин в деревне хотел отдать за меня свою дочь, — рассказал нам Валенса. — Я приходил на танцы и чувствовал, что все девчонки смотрят, а все парни хотели обязательно со мной выпить. А потом я как-то проснулся и понял, что нужно уезжать — поехал искать счастья в Гданьск. Устроился на завод, поселился в общежитии, встретил свою будущую жену Дануте. Она торговала цветами в лавке и была самой прелестной девушкой на Балтике». Их браку — больше 40 лет, но до сих пор, говоря о жене, Валенса расплывается в нежной улыбке. В 1980 году во главе самого большого профсоюза страны «Солидарность» (10 млн чел.) боролся против коммунистической власти. В 1983 стал лауреатом Нобелевской премии за поддержку рабочих: «Сегодня я примерный семьянин, вожусь с внуками, покупаю им игрушки, рассказываю сказки, регулярно выезжаем рыбачить. И кто бы мог 30 лет назад поверить, что я стану домоседом?».