Баба Параска. Гротеск Майдана

Когда-нибудь, когда реальности превратятся в мифы, а герои нашего политического времени станут тленом, найдется украинский Делакруа, который напишет нашу беззубую «революцию на баррикадах».

Ее образ появится на стандартных  почтовых марках Украины, а портреты — в кабинетах государственных чиновников.

В минувшем году, за четыре дня до начала зимы, в возрасте 71-года  умерла Прасковья Васильевна Королюк. Почила в Бозе, в собственной хате, в родном селе, в окружении дочерей и внуков знаменитая блаженная оранжевого Майдана Баба Параска. Смерть, как пишут в романах, поставила точку и превратила жизнь в судьбу.

Прасковья Васильевна родилась в 1939 году, за два года до начала войны, на Тернопольщине, в Польше. По пакту Молотова — Риббентропа, освободительных походов Красной Армии на Запад Украины, эти земли стали затем территорией СССР.

Воспитанная и обученная в советской школе в 50-х годах на  «гуманистических» ценностях и лучшей в мире идеологии, девочка Прасковья считала истиной, что человек человеку  друг, товарищ и брат, свято верила в социализм, собиралась жить в счастье и достатке. Неспроста же Никита Хрущев обещал, что «будущее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Баба Параска и есть то самое будущее поколение.

Но ребенка из бедной украинской семьи ожидали совсем другие жизненные перспективы. Прасковья Васильевна 24 года проработала дояркой на ферме. Кто не знает, — это тяжелый, повседневный, не регламентируемый временем труд. Первая дойка  в 5 утра, затем, вечерняя,  после захода солнца. Весь день — таскание тяжелых, пятидесятилитровых бидонов, коровий навоз….

Ее  биографы сообщают, что двенадцать лет,  будущая знаменитость Майдана, «была на заработках в Казахстане». Автор этих строк служил в Тургайской степи (пос. Державинск — в ракетных войсках стратегического назначения), о которой один из российских царей говорил: «в Тургай ссыльных не посылать, ибо там охрана гибнет». В общем, не случись Майдана,  обычная пошлая модель советского жизнеописания. Но смеем утверждать, если бы не было доярки Прасковьи Васильевны, не было бы и культовой для украинской политики Бабы Параски.

Политическая биография  Бабы Параски началась  в ноябре-декабре 2004 года. Она,  (здесь «лакуна», — неясное темное пятно в ее истории),   непонятно, как и при содействии каких людей, малограмотная женщина стала членом PR-команды кандидата в президенты Виктора Ющенко.

Разъезжала, понятно, что не на рейсовом автобусе, «не по казенной надобности», по городам и селам Западной и Центральной Украины. Призывала голосовать за человека, у которого «руки не кралы» (воровали). За «надежду», которая успела побывать и главой Нацбанка, и премьер-министром страны,  подписала тонны важных государственных бумаг, которые, однако, жизнь людей лучше не сделали.

Что там «щелкнуло» в голове Бабы Параски? Какие пламенные речи в популяризацию и «раскрутку» личности будущего президента Украины были произнесены этой полуграмотной женщиной-цицерном,  нам не ведомо. Вряд ли спичи Бабы Параски «тех вояжей в глубинку» останутся  даже в самой подробной современной политической истории страны.

Но не метафоры и креативные идеи, а фанатичный огонь в глазах Бабы Параски сиял таким ярким пламенем, что «штабы Ющенко» вспомнили о ней, когда наступила эпоха Майдана.

Но именно тогда,  для трех дочерей, и многочисленных внуков  мама, бабушка, затем, знаменитая Баба Параска,  исчезла как член семьи. Личные, родственные отношения,  скучное, серое бытие, работа, прежние привычки  молниеносно были вытеснены на задний план.  Баба Параска стала пассионарием в собственной самости. Не будем проводить параллели, а тем более, определять точный день и час, когда «оранжевая бабка» почувствовала (как бы это не наивно звучало, она же не Жанна Д,Арк) свою     миссию в современной украинской истории.  

 Накануне

 23 ноября 2004 года состоялся второй тур президентских выборов в Украине,  на которых победил Виктор Янукович. Но сесть в президентское кресло он не захотел, по причине – так говорят: «никогда не дрался и падал в обморок от вида крови».

 Тогда впервые в мировой истории президентских выборов, (украинский политический эксклюзив),   состоялся третий тур. И в результате «оранжевой революции», «огнедышащего майдана» под звуки фанфар, грохот литавр и лозунги типа «после нас хоть потоп»,  присягу на верность народу в Верховной Раде принял Виктор Ющенко.

Без сомнения, что во времена испанской инквизиции Бабу Параску сожгли бы на костре, как ведьму, как колдунью, в которую вселились бесы. Ее лик замелькал на всех телеканалах и бумажных СМИ. Ее популярность вполне конкурировала с «полевыми командирами» и официальными «мелькающими» оранжевыми лидерами, популярными всезнайками политологами,  освоившими, как писал покойный методолог Щедровицкий,  «игроязык политики».

 Политическое животное

 Первые лица «мятежа против протухшей и зловонной власти» поставили Бабу Параску рядом с собой. Более того, они стали в ней нуждаться, увидели в ней то, что нам, обычным обывателям, не ведомо.

«Оранжевая бабка», за которой стоял «оранжевый народ» привела к власти тех, кто уже в который раз в истории,  громко врал, обещая народу: «Свободу! Равенство! Братство!». Толпы в очередной раз (де жавю) проложили путь для национальной, как оказалось, компрадорской буржуазии украинского разлива.

Именно тогда, Баба Параска заболела той странной тяжелой и неизлечимой болезнью, которая привела ее к преждевременной смерти. Пожилая женщина стала  «политическим животным».

Это буквально, как написано.  И не надо искать темный, иносказательный смысл в этих двух словах, сказанных выдающимся философом античности.

Как, естественно, что  муравей — животное муравейниково-стадное, озерная чайка — колониальное, медведь — территориальное, аист – семейное, а в человеке нашего времени доминирует  «политическое животное».

Когда Аристотель впервые сказал о «политическом животном», то, конечно же,  понимал, что игры за власть, в которые играют люди,  это страсть обладания и наслаждения господством. Вся жизненная мотивация этих странных людей, которые занимаются политикой,  целиком заданы его первобытным, животным прошлым.

Если вульгаризировать эту идею, то борьба за власть, это драка за жирный кусок мяса, за территорию, за лидерство, за влияние, за жизненное пространство.

Майдан для Бабы Параски стал звездным часом, праздником, полным наслаждений,   в ее скучной, полной непомерных тягот сельской жизни «земляного навозного жука». Ее Майдан (делаем поправку на масштаб личности)   – это  как Аустерлиц для Наполеона, как октябрьский переворот для Ленина, как  битва за Берлин  для маршала Жукова.

А для Бабы Параски, (заложенный в каждом из нас комплекс неполноценности был и ее чертой простого советского человека), возможность ногой открывать дверь администрации президента Украины. А также   властвовать в своей родной деревне, обниматься и шептаться с Юлей Тимошенко, получать орден из рук самого Президента, давать интервью «акулам пера» и поправлять здоровье в самых дорогих больницах, «консультировать» самых высокооплачиваемых политтехнологов.

Майдан Бабы Параски – это бег  «человека массового», серого безликого,  к празднику жизни, полной смыслов и политических  страстей, состоянию «на лезвии ножа». В противном случае, мы все  с Вами прекрасно понимаем, что только в церковной книге, остались бы дата рождения и  смерти Бабы Параски.

Перефразируя известного философа, скажем, что  «мир бы не заметил ни ее рождения, как и ее смерти».

«Оранжевая метафора»

Нельзя понять социальный, экзистенциальный, психологический  феномен Бабы Параски, не уяснив сути оранжевой революции, этого украинского «праздника угнетенных», но жаждущих свободы и перемен людей. 

Насыщенная мелкими и большими историями самых разных людей, событиями – от катастроф до звездных нравственных подвигов, «оранжевая революция» по художественной стилистике напоминает повесть   Артура Хейли «Аэропорт».

Так и хочется начать: «18.30 20-е ноября, суббота, 2004 года, Киев, Майдан Незалежности. Студент химического факультета университета Федя забивает в асфальт первый кол для установления палатки. В это время,  Катерина Ющенко уже  почувствовала «вкус метала», когда целовала поздно вечером своего мужа. Игорь Бакай срочно выехал в аэропорт Борисполь, чтобы успеть на московский рейс, а Виктор Янукович начал страдать от острой  боли в желудке от съеденного кусочка апельсина».     

Конечно же, в строго научном смысле,    «оранжевая революция» — это обычная метафора, искажающая смысл событий октября-декабря 2004 – январь 2005 годы. Такой исторический казус, как оказалось позже, — нравственный курьез, но в тоже время, как у Хейли! — с эстетикой и стилистикой классицизма.

В Киеве в конце 2004 года состоялся  PR-эксперимент над народом, гегелевское «отрицание-отрицания», когда распри, вражда, смута, мятеж против, ограниченных интеллектуально и нравственно,  лиц власти, слава Богу,  закончился без бойни, без гражданской войны.

По форме это была «революция-шоу», «революция карнавал»,  по сущности — смена элит у власти, а не какой «скачек», где «верхи не могли, низы не хотели». По содержанию — мирный, ненасильственный политический перфоманс.

Ну и на занавес, если оставаться на принципах самой «передовой идеологии» прошлого века, то движущими силами «оранжевой революции» были народные, трудящиеся  массы, которые бескорыстно требовали правды и перемен.

В то же время «оранжевая революция» запустила в Украине некие мощные процессы, механизмы отказа от советского прошлого. Повторяя Хантингтона «мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его назовут иначе». Воля Майдана питалась огромными надеждами и, как оказалось, иллюзорными, которые погубили продажные политики и алчные люди бизнеса.

Десятки тысяч простых людей на Майдане «сделали» не легитимный третий тур  легитимной властью. А Виктора Ющенко в качестве президента легализовали не заговоры иностранных государств, не американские деньги, не «наколотые апельсины», не украинская элита или Верховный   суд, а десятки тысяч обывателей Майдана. Обычные украинцы, которые срывались с работы, уезжали из дома, мерзли, голодали,  требовали Ющенко в президенты!

  Баба Параска, по какому-то историческому недоразумению,  шла во главе этой толпы. Она подносила людям будущей власти винтовки, патроны и бомбы, как юный парижский коммунар Гаврош.  И это было необычное оружие, секретные снаряды. Имя им этничность, а точнее украинская этничность, патриотический национализм, ценности украинского этатизма.

Украинский код Бабы Параски

Малограмотная Баба Параска приоткрыла нам тайну нашей этничности, нашей украинскости, нашего украинского национального самосознания. Баба Параска открыла для нас простую истину: этничность первична и сильнее, мощнее любых экономических и политических факторов развития государства, консолидации общества.

Но ведь  совсем недавно (при советской власти), как писала умная Людмила Улицкая, «национальное самосознание в наше время обретало устойчивость не в почитании догматов и традиций, а в кулинарных рецептах, цвете и покрое одежды».

Мы не можем почувствовать и рассудочно объяснить,  что такое этничность, национальность. Особенно нам советским и постсоветским людям, которым внедрили в сознание определенные догмы, понять, что такое национальная идентичность?  Мы подсознательно боимся национализма, который «кровь ставит выше почвы», а «национальное» в человеке, выше его социальной сущности.

В то же время,  когда человек озабочен и испытывает страх перед своим будущим, несет бремя личной ответственности за свои поступки за судьбу народа, государства, «этническое»,  «национальное» выползает из темных и светлых углов  нашего подсознания.

 Бегающая и кричащая Баба Параска, в ноябре, декабре 2004 года  это мистический украинский Дух. Оранжевый Майдан за короткое время возродил, восстановил то, что казалось уже безвозвратно потеряно -  ощущение быть украинцем.

Образ Бабы Параски, каким-то непостижимым образом показал, что главный оппонент власти – это народ, а не оппозиционные политики, что сегодня политическая элита абсолютно враждебна всему украинскому, всему национальному.

  Баба Параска убедила нас, что людей в Украине разделяет не столько уровень доходов, не идеология и место жительства, сколько этническое мироощущение, этническая ментальность, то, что сегодня модно называть словом национальная «идентификация».

Амбивалентность Бабы Параски

Мы смеялись над ней, над «бабушкой оранжевой революции». Но мы  обожали ее за преданность, за волю в неистовой борьбе за идею.  Мы презирали ее за махровый антисемитизм,  но  восхищались ее маскарадным героизмом. Баба Параска — с одной стороны — это революционные дурные народные страсти, а с другой -  она блаженный,  счастливый человек.

Она одновременно и комична,  и трагична, с ней сочетается и реальность и фантастика, правдоподобие и карикатура. Баба Параска – гротеск Майдана. В Украине все знали Бабу Параску, она была популярная и узнаваемая. Она олицетворяет некий метафизический смысл нашей «украинскости». Но наши чувства к ней амбивалентны. Мы ее одновременно и любили и презирали.

Баба Параска — это и болезненный симптом, и оптимистический символ того, как толпа превращается в политическую нацию.  На наших глазах безликая толпа на Майдане превратилась в украинский народ. Ведь человек только в своем бессилии обнаруживает собственную мощь.

 Она – это зеркало каждого из нас,  украинский архетип. В то же время Баба Параска  — правдободобное подобие, симулякр, лишенный подлинника нашей современницы или той мифологизированной Гоголем украинки и украинца, которых ныне в Украине, нам казалось, что уже  нет.  

От  живого мифа все отреклись

Говорят, что незадолго до смерти Баба Параска тяжело болела. Ходят слухи, что ее «помяли» царские опричники, которым была дана команда «не пущать ее  в царские палаты,  не допускать к светлым царевым очам». Еще говорят, в связи с болезнью, родные запретили ей заниматься политикой.

В последний раз, «вживую» я видел Бабу Параску летом этого года.

Я долго не был в Киеве. Мой товарищ, который  работает PR-менеджером молодой патриотической партии, назначил мне свидание у себя в офисе. Вокруг его конторы стояло много дорогих иномарок, а высокий забор и железные ворота надежно охраняли тайны партии.

Баба Параска, с небольшой сумкой в руке, на голове платок, одета в серую, летнюю кофту, на ногах «босоножки» давила на кнопку звонка на воротах. И я услышал ее диалог (через домофон) с охранником офиса.

 — То я, Баба Параска! Меня пустите к Богдану.. она назвала фамилию.

 — Богдан уехал, — после долгой паузы, ответил неизвестный голос.

 — То скажите Миколе, что я пришла!

 — Мыколы сегодня нет на работе.

-  У меня к Ивану дело, — канючила  Баба Параска.

Естественно, что и  Иван был срочно вызван в кабинет шефа.

Баба Параска повернулась,   посмотрела на меня, надеясь, что я ей помогу. А затем,  обращаясь ко мне,  сказала: «Вот, вначале вызывают, так далеко ехала, а их никого нет». Потом постояла еще минут десять и  медленно пошла к станции метро. Символ и гротеск «оранжевой революции» был уже никому не нужен, а все мифы, в том числе и описанные в этом тексте, были еще впереди.