Что Каддафи дал Путину?

Чего только в нашем отечестве не наговорили уже о ливийской войне. Такое ощущение, что уже забалтывается простая и внятная суть происходящего. Которая видна и понятна любому наблюдателю с незакрученным мозгом и честным взглядом. Итак…

Полковник предоставил подполковнику шанс увести Россию от атлантистов

 Чего только в нашем отечестве не наговорили уже о ливийской войне. Такое ощущение, что уже забалтывается простая и внятная суть происходящего. Которая видна и понятна любому наблюдателю с незакрученным мозгом и честным взглядом. Итак…

1. Волнения, начавшиеся в Ливии в середине февраля, имеют своей причиной действия как внешних сил, так и внутренних – но нужны они были лишь как повод для вторжения.

Уже больше 20 лет в Ливии действует исламистское подполье, в достаточной степени связанное с Аль-Каидой (точнее с наднациональной структурой, пытающейся координировать действия исламистов). Подполье вовсе не массовое, не представлявшее серьезной угрозы власти, но тем не менее Каддафи пытался – и небезуспешно – замириться с ним.

После начала общеарабской смуты кто-то с помощью этого самого подполья организовал молодежные бунты и нападения на органы власти и полицейские участки. Неизвестно, чья же именно разведка (английская, французская, американская или саудовская) организовала это, но ясно одно – бунты не были спонтанным восстанием местных заговорщиков. По одной простой причине – моментальная реакция как Запада, так и монархий Залива. При этом понятно, что организовывая провокацию, ее авторы не были уверены в успехе – скорее пробовали на зуб: а вдруг получится? Похоже, что законченный план этой провокации дозрел уже после того, как стало ясно, что тунисские беспорядки перекидываются на Египет, и появляется прекрасная возможность выдать спецоперацию в Ливии за очередную серию общеарабских волнений.

Как только 17 февраля повод был создан – началась накачка западного общественного мнения и подготовка к вторжению.

Первые же крики о нарушении прав человека означали, что начался обратный отсчет времени до вторжения в Ливию. Дальнейшее поведение Каддафи уже ничего не меняло – и не правы те, кто говорит, что если бы он сразу задавил восстание, то ничего бы не было. Все было бы – это доказывает хотя бы масштаб информационной войны против Ливии и ее сверхочевидная лживость.

2. Цель вмешательства Запада – устранение от власти Каддафи, установление в Ливии подконтрольного режима. Никакой другой цели у этой операции нет. Точно так же хотят убрать полковника и арабские монархии.

Каддафи всегда был врагом для Запада – как бы не менялись его отношения с отдельными странами в последние годы. Сначала как автор «Зеленой книги» и друг всех антиимпериалистических повстанческих и террористических групп, потом как главный проводник идеи африканского единства, спонсор и руководитель созданного им Африканского союза. Для той же Франции, например, Каддафи был реальным противником во французской части Африки. Я уж не говорю о самых разнообразных претензиях к нему Лондона и Вашингтона. Точно так же Каддафи всегда был неприемлем для династий Залива – и как личность, и политик он являлся полной противоположностью саудовским принцам. Так что и для Запада, и для Залива он был врагом – с которым можно и заигрывать время от времени, но при случае лучше табуреткой по голове.

3. Россия могла предотвратить нападение на Ливию или, как минимум, выступить резко против. Но Москва не смогла ничего противопоставить планам Запада и тем самым продемонстрировала себе и миру, что не является великой державой, а остается объектом манипуляции других геополитических игроков. Сделано это было от слабости – но не экономики и армии, а воли наших руководителей.

Чтобы занять достойную позицию в ливийском конфликте, России не нужно было выпрыгивать из штанов. Достаточно было внятно сказать, что внутренние дела должны решаться самими ливийцами, указать, что мы не верим в достоверность и объективность информации о зверствах Каддафи, требуем расследования комиссией ООН, а до завершения ее работы не допустим нарушения устава ООН и вмешательства во внутренние дела суверенного государства. Все. Это моментально сбило бы всю игру, рассчитанную именно на быстрый запуск механизма вмешательства и фактически спасло бы Ливию. Вместо этого мы чуть было не поддержали антиливийскую резолюцию (если верна информация о намерениях Медведева), и в итоге лишь трусливо воздержались. Трусливо – потому что после этого все заявления типа «резолюция дает лишь добро на закрытие воздушного пространства, а не на бомбежки мирного населения и уж тем более на интервенцию» выглядят совсем уж недостойными серьезных государственных мужей.

Разговоры о том, что применив вето, мы поставили бы под угрозу партнерские отношения с Западом (в том числе и потому что нас бы потом обвинили в том, что нам безразличны права человека – как будто нас и так в этом не обвиняют) ведут или идиоты, или враги. Во-первых, где это партнерство? Во-вторых, Запад уважает (а не использует) только сильную Россию с внятной позицией. И в ливийской ситуации мы бы имели еще и железные юридические аргументы из западного же лексикона – устав ООН, все-таки.

Да, такая позиция Россия стала бы поворотом – и не только в отношениях с внешним миром, но, что еще важней, в отношениях между властью и обществом.

Во внешних делах она бы напрягла наши контакты с Западом – но значительно меньше, чем это было в августе 2008. Но зато она бы продемонстрировала всему миру, что Россия стремится снова стать самостоятельным геополитическим игроком, и больше не пытается стать частью «западной цивилизации». Один такой сигнал сразу же привел бы к консолидации вокруг России целого ряда неевропейских государств, противников новой западной агрессии. Изменилась бы и публичная позиция Китая – Пекин почти наверняка присоединился бы к российской позиции, и при голосовании в СБ так же пригрозил бы правом вето.

Ливийская история давала России прекрасный повод для смены вех во внешней политике – тем более, что делать это все равно придется. И не рано или поздно, а «давно пора» – как минимум после мюнхенской речи Путина, когда стало ясно, что он окончательно разочаровался в своих утопичных попытках сыграть на противоречиях Европы и США. Уже тогда Путин показал, что в принципе способен увезти Россию от атлантической флотилии, на полных парах идущей к своему Пёрл-Харбору. Это становится еще более актуальным сейчас, когда пошла перестройка всего Большого Ближнего Востока, надвигается вторая волна мирового экономического кризиса, а за ней и резкое обострение отношений Китая и США.

Во внутренней политике жесткая позиция по Ливии оказала бы вдохновляющее влияние на русское самосознание. Потому что от периода разрухи (90-х) и восстановления (нулевых), давно пора переходить к сосредоточению сил и возрождению. И внешняя политика в этом случае может временно компенсировать те необходимые, но не сделанные внутриполитические шаги, на которые так и решился пока Владимир Путин. Продемонстрировать, что власть обладает такими качествами как решимость и стратегическое мышление.

Если в 99-м в Югославии мы могли оправдываться тем, что все развалено, у власти Ельцин, и один Примаков не в силах все изменить, а в 2003 с Ираком списывать все на то, что у нас силенок нет, и надо нам как-то собраться с мыслями, то сейчас-то чем оправдываться? Тем, что у нас с Западом общие ценности (как уверял всех Медведев в Париже)? Но в это же не верим ни мы, ни они. Тем, что мы союзники (партнеры, как любит говорить Путин)? Союзники в борьбе с кем? Про мировой терроризм в случае с Ливией речь идет лишь в одной связи – в той, что Каддафи обвиняет Аль Каиду в том, что это именно она стоит за «революционерами из Бенгази».

Вот и получается, что сейчас у нашей власти нет аргументов для того, чтобы объяснить собственному народу, почему мы не препятствуем Западу в нападении на Ливию. Рассуждения отечественного президента о том, что ливийский вождь сам виноват, тиран, дескать, и режим у него не демократичный, и вообще там гражданская война, способны вызвать у нормального русского человека только смех. Для парижского или лондонского обывателя разница в уровнях тирании Путина и Каддафи столь мала, что может не приниматься в расчет – так их научили. Информация об уровне жизни в Ливии вызывает у наших сограждан только дополнительный аргумент в споре с редкими сторонниками либеральной демократии – ну да, вот такую бы тиранию и социализм и нам, а то у нас под шумок борьбы с тоталитаризмом уже отобрали и страну, и социализм. А уж про гражданскую войну в стиле «Хвост виляет собакой» даже как-то и говорить неудобно… Если мы соглашаемся, что любой внутренний мятеж, после того, как его распиарили в мировых масс-медиа, может служить поводом для внешней интервенции, то что мы будем возражать, если (не дай Бог) боевики захватят Нальчик, провозгласят имамат, ВВС будет вести трансляции того, как «танки диктатора подходят к мирному городу», а в СБ ООН будет внесена резолюция о бесполетной зоне на Кавказе. Но это так, к слову…

Даже не хочется упоминать про еще одну «выгоду» России от невмешательства в ливийский конфликт – рост цен на нефть и газ, устранение конкурента. Нужно иметь мышление бухгалтера, чтобы думать, что кратковременные сверхдоходы от экспорта ресурсов перевесит непоправимый геополитический и внутренний ущерб (я уже не говорю о потерянных контрактах с Триполи). Государством все-таки должны править люди с державным мышлением.

А приверженцам «главного аргумента» в пользу того, что это же не наша война, ну куда же нам лезть, у нас же ружья до сих пор кирпичем чистят, можно сказать только одно – мы же говорим не о войне с Западом за Ливию, и даже не о демонстрации военных мускулов. Речь идет «всего лишь» о демонстрации силы и веры. Силы духа, силы ума. И веры в собственные силы, в силу своего народа, в будущее русской цивилизации. Если этого нет, то все бессмысленно…

А еще некоторым очень жалко Каддафи. Но у него как раз с верой и силой все в порядке. Не его надо жалеть.