Мифы об Украине — стране, где живут драконы

Средневековые географы, когда писали о совершенно неведомых или малоисследованны землях, нередко говорили: «Здесь могут жить драконы».

То есть злые, опасные, но одновременно и мощные мифологические силы локализовались в воображении тогдашнего люда именно на неизведанных территориях.

Похоже, сейчас, несмотря век космических полетов и интернета, эти слова — «здесь могут жить драконы» — может повторить, когда речь пойдет об Украине, и многие из западных политиков и интеллектуалов, не говоря уже об обывателях. Хотя, конечно, отношение к драконам и улучшилось, однако вряд ли быть ячейкой современных социально-политических мифов — это лучшая судьба для Украины. К тому же мифов, которые возникли за пределами страны и обычно представляют ее не лучше. Ведь если уж быть окутанным мифологемами краем, то надо действовать так, как Польша, которая в XIX-ХХ веках удачно воспользовалась созданным самими же поляками мифом страждущего и непокоренного «Христа Европы», распятого между несколькими империями.

Известных и значимых мифов, которые касаются Украины и бытуют в мире, несколько. Выделить и кратко описать их попытался на страницах Украинского тиждня Сергей Грабовский.

Первый, древний, но актуальный по сей день, — Украины как таковой не существует, речь может идти лишь об одной из провинций России (или даже о группе провинций, механически объединенных в единое целое в эпоху большевизма). Как известно, последним вариантом удачно воспользовался Владимир Путин во время саммита НАТО в Бухаресте, когда решался вопрос о перспективах членства Украины в НАТО. А почти за два десятилетия до него премьер Британии Маргарет Тэтчер воспроизвела миф о российской провинции на радость коммунистам, выступая перед новоизбранной полудемократической Верховной Радой. Да и сейчас те или иные вроде серьезные и авторитетные западные издания вдруг начинают рассказывать читателям то о нехватке исторических корней украинской независимости то о щедрых подарках Ленина  — Сталина — Хрущева советской Украине.

Второй, более изящный, генетически связанный с первым, — это миф о совместной тысячелетней истории Украины и России, которая разделилась то ли в XIX, то ли уже в ХХ веке. Обычно речь идет о принадлежности украинцев к общероссийской истории еще со времен Древней Руси (AncientRussia, по терминологии западных исследователей, «Древнерусская история», как пишут на северо-востоке от Хутора Михайловского). Даже такой проницательный и якобы свободный от предрассудков историк и социолог, как А. Дж. Тойнби, в первые десятилетия прошлого века отдал должное этому мифу, призывая не допустить выделения украинцев как нации из русского этноса, так как, мол, в этом случае Россия перестанет быть сильной мировой державой (как будто имперская миссия  — это залог счастья и прогресса русского народа). Постоянному оживлению этого мифа способствуют многочисленные кафедры и центры славистики в западных университетах, которые в основном не критически кладут в основу своего понимания исторических процессов на восток от Сяна и Западного Буга именно ту «обычную схему« русской «истории», о которой писал еще М. Грушевский. Как ни странно, но даже советская историческая наука была более прогрессивной и менее замифологизированной. Поскольку в соответствии с ее постулатами начало формирования украинского, русского и белорусского этносов происходило на основе «единой древнерусской народности» где-то в XIV-XV века.

Способствует реинкарнации этого мифа и действующая украинская власть и подконтрольные ей СМИ. Если во времена президентства Л. Кучмы отовсюду звучали слова о «нашем молодом государство» (что изымало из официального дискурса давние традиции украинского государства), то сейчас в ряде влиятельных проправительственных газет синим по белому отмечается: «Нашей стране — 20 лет». То есть появление украинцев сдвигается аж на конец ХХ века…

Третий миф, генетически и содержательно связанный с предыдущими, — это миф о принадлежности Украины к восточнославянской-православной цивилизации. Собственно, сама идея о существовании такого образования скорее напоминает наукообразную мифологему, чем рационально-познавательный концепт, хотя и была выдвинута уже упомянутым А. Дж. Тойнби, а затем — С. Хантингтоном. Что еще включать в просторы такой цивилизации? Если брать во внимание «обычную схему», то, конечно, Украину, Беларусь и Россию. А если основываться на реальных исторических событиях? Но в таком случае продолжительность пребывания Беларуси в составе Великого княжества Литовского значительно превышает суммарное пребывание ее в составе Российской империи и Советского Союза. И даже если мы добавим время вхождения белорусских просторов в единое Древнерусское государство, Великое княжество все равно перевесит. Что же касается Украины, то даже Слобожанщина — и та в составе Московии / России / СССР находилась меньше, чем, скажем, исламский Татарстан. Относительно  Гетманщины, то она 130 — с перерывами — находилась лет в составе самодержавной Московии — Российской империи на правах такой автономии, при которой самодержец превращался в конституционного монарха. А тем временем не ограниченная ничем, кроме желаний правителя и некоторых господствующих идеологем, автократия — это характерная черта московской государственности и ментальности, на которую она опирается.

Четвертый миф — это миф о прямой и непосредственной взаимосвязи политических процессов в Украине и России. Проще говоря, это миф о том, что в Украине только тогда происходят какие-то существенные изменения, если Россия покажет пример и подтолкнет украинцев к действиям. На первый взгляд, так оно и есть. Потому что, скажем, свержение самодержавия в Петербурге в 1917 откликнулось созданием Центральной Рады в Киеве, а следствием неудавшегося путча ГКЧП (ГКЧП) 1991 года стал Акт о независимости Украины. Но, если внимательнее посмотреть, то есть и другие процессы. Движущей вооруженной силой свержения царизма стал лейб-гвардии Волынский полк, в котором большинство воинов составляли украинцы, а одной из основных причин упомянутых событий 1991 года был отказ Украины подписать Союзный договор. Так было и во многих других случаях: украинцы и Украина принуждали Россию к определенным действиям или даже трансформациям, просто этого под определенным углом зрения не заметно, и поэтому кажется, что в Российской империи / СССР все жители считали себя и были русскими. В действительности же даже Кучма в конце второго президентского срока понял, что «Украина — не Россия», а соответственно, имеет собственные закономерности развития, в частности, закономерности политических изменений и реформирования экономической отрасли. Революционные события 2000-2005 годов несколько пошатнули этот миф, и дальнейшая ситуация, сложившаяся вокруг украинской демократии его реанимировала.

Пятый миф в определенной степени противоречит предыдущим, если частично признать их неправоту. Согласно его постулатами, лишь часть Украины и, соответственно, украинского народа входит в православную цивилизацию и тесно связана с русской историей и культурой, считает себя составной частью «русского мира» и т.д. Другая часть принадлежит или стремится принадлежать к европейскому сообществу, отвергая ориентацию на Москву. А при таких условиях неизбежен раскол Украины; вспомним, что в свое время в секретном докладе ЦРУ американскому руководству говорилось о таком расколе, который должен состояться в 1993-1994 годах, но и после того, как такие сценарии не оправдались, публикации на тему распада Украины периодически появляются в западных СМИ. В действительности же речь идет о разделении украинских граждан на национально сознательную часть и на пленников советской и неосоветской идеологии. А это совсем не цивилизационный раскол. Если бы руководство Украины имело политическую волю, то за годы восстановленной независимости уже можно было бы успешно преодолеть последствия тоталитаризма в идеологической сфере.

Кроме вышеперечисленных, можно назвать еще два довольно распространенных в мире мифа об Украине, которые сформировались в последнее время. Первый утверждает, ничего конструктивного в Украине появиться не может, украинцы — это недостаточно цивилизованное сообщество, не способное на консолидированные, рациональные действия. Это недоевропейцы, которым не место в ЕС; максимум, что они могут, — стать (под давлением со стороны Брюсселя) своеобразным «буфером», прикрывая Европу с востока от нежелательной миграции, а вместе с тем будет служить источником поставок сырья и малоквалифицированной рабочей силы. Поскольку же самостоятельно украинцы в себе не могут разобраться, надо договориться с Москвой о сферах влияния в Украине, неофициально превратив ее в некий кондоминиум России и Евросоюза.

Второй в определенной степени связан с первым: мол, романтически-националистические политические элиты Украины доказали свою полную неспособность эффективно действовать, поэтому следует закрыть глаза на нынешнее господство на украинских просторах олигархически криминальных групп, они более прагматичны, их надо только держать в рамках и подталкивать в правильном направлении, поэтому они волей-неволей, но проведут необходимые реформы. Ведь, видите ли, и административную реформу вводит команда В. Януковича, и налоговую, и на пенсионную нацелилась, и судебную осуществила. Пусть Украина в итоге и не станет полностью европейским государством, однако она приблизится к определенным цивилизованным стандартам и через пару десятков лет уже сможет претендовать на интеграцию в ЕС.

Весь этот комплекс временами наукообразных, порой полуанекдотических мифов об Украине (а рассмотрены далеко не все) возник не на пустом месте. Главное их гносеологическое, как говорят философы, основание  — отсутствие объективной информации в сочетании с дезинформацией, производимой бывшей метрополией. Но по каким причинам мир и сейчас имеет мало объективных сведений об Украине? Неужели все можно списать на Москву? В этом есть очень большие сомнения. Поэтому стоит назвать и социокультурное основание подобных мифов — это постколониальный состояние украинского общества и неоколониальная культурная политика Кремля относительно Украины. Если проведенные западными исследователями социологические опросы свидетельствуют, что значительная часть украинской молодежи и считает русских и украинцев одним народом (при том одновременно позиционируя себя как украинских патриотов), то какие выводы сделают ученые из неоспоримого факта существования такого расщепленного сознания? И, наконец, отдельного освещения требует вопрос о роли отечественных интеллектуальных элит (употребляю это слово во множественном числе, потому что о целостной украинской интеллектуальной элите говорить не приходится), или, точнее, претендентов на элитарную роль, а как они способствуют демифологизации образа Украины в мире?

В целом же западное украиноведение (не говоря уже о соответствующем контенте СМИ) сейчас нередко напоминает средневековые драконологию и драконографию, и это продлится до тех пор, пока мы позволим считать себя этакими задворками Ойкумены, не способными быть частью современной цивилизации.