Кто скрывает правду о расстрелах на Майдане

Даже через год после начала протестов и убийств на Майдане в деле осталось много белых пятен. Причем это касается как убийств майдановцев, так и смертей от пуль противостоявших им бойцов МВД.

«Ни одна смерть не должна остаться без наказания. Дальше затягивать с этим делом мы просто не имеем права», — говорил недавно президент Петр Порошенко силовикам, обсуждая расследования убийств на Майдане прошлой зимой. Они согласно кивали. Но даже через год после начала протестов в деле осталось много белых пятен. Причем это касается как убийств майдановцев, так и смертей от пуль противостоявших им бойцов МВД.

«Скажите, кто мой сын для Украины?»

«После смерти сына я стал совершенно иначе смотреть на жизнь. Я даже не знаю, как вам это объяснить. Все стало другим, понимаете?» — харьковчанин Виталий Зубенко делает паузу после каждого слова, словно задыхается. Здесь, на улице Институтской, 20 февраля был ранен его сын Влад. «С тех пор, как не стало Влада, я раз в месяц обязательно приезжаю в Киев. Встречаюсь с родственниками других погибших и прихожу сюда — поговорить с сыном. Не знаю почему, но мне здесь легче».

Несмотря на сумерки, Виталий быстро находит среди других портрет Влада. «Я научил сына принимать решения и отвечать за них. Поэтому, когда 18 февраля Влад сказал, что уедет в Киев, я его не останавливал. А 20-го мне сообщили, что он тяжело ранен на Институтской. Его вывозили из отеля «Украина» в больницу едва ли не самым последним — думали, что безнадежен. Там сделали операцию, а потом ему стало хуже. Вторая операция не помогла. 28 февраля он умер. Мой сын стал еще одним героем Небесной сотни… А теперь скажите мне, кто он для Украины? Почему его убийцы — исполнители, заказчики, организаторы — до сих пор не наказаны?

Во взгляде отца смешались ненависть, обида и боль. Ему, как и родственникам других погибших в кровавые дни 18–20 февраля, жизненно необходимо получить ответы на волнующие вопросы и узнать правду.

Загадки черного вторника

Всего в черный вторник в правительственном квартале и на Майдане Незалежности погибли 17 человек. Кроме убитых возле Верховной Рады и Дома профсоюзов, скончался сотрудник сгоревшего офиса Партии регионов, семеро бойцов «Беркута» и Внутренних войск. Еще двоих людей нашли мертвыми возле верхнего выхода из станции метро «Крещатик» на Институтской.

Большинство погибших скончались от пулевых ранений. Но ни одно из убийств до сих пор не раскрыто. «Видеосъемок в тот вечер практически никто не вел, — говорит Игорь Кульчицкий, сын погибшего тогда 62-летнего киевлянина Владимира Кульчицкого. — Найти свидетелей, видевших, откуда был произведен выстрел, очень сложно. В общем, результатов расследования нет. И я не знаю, будут ли».

Адвокат Павел Дикань, представляющий интересы нескольких семей погибших, считает, что сдвинуть эти дела с мертвой точки можно. Ведь среди митинговавших есть масса свидетелей, видевших, как именно стреляли милиционеры.

«В ту ночь милиция наступала плотным рядом, сомкнув щиты, — говорит Дикань. — В какой-то момент щиты раздвигались. Один милиционер приподнимался, целился и стрелял. После чего снова прятался за щиты». «Но в МВД утверждают, что в тот день боевого оружия у них не было, — говорю я. — А стреляли они только из помповых ружей резиновыми пулями». «Они могли заряжать «Форты» боевыми патронами», — отвечает Дикань.

Ему вторит и Олег Мусий, экс-министр здравоохранения, а тогда координатор медицинской службы, который видел те самые пули: «Они были из металла, сплюснутые, слегка похожие на гирьки».

«Агенты были везде»

«Самую большую операционную мы организовали на первом этаже Дома профсоюзов, — рассказывает главный медик Майдана о событиях ночи с 18 на 19 февраля. — В какой-то момент я заметил, что раненых нам несут все меньше и меньше. Я поднял голову и увидел, что под потолком уже собрался сизый дым. Здание горело с самого верха уже несколько часов, а мы все это время оперировали и никуда не уходили».

Мусий уверяет: он лично проверил, чтобы на этаже не осталось ни одного раненого. Всех унесли к Михайловскому собору, где организовали новый медпункт. «В здании сгорели двое, я видел их обгоревшие останки в морге», — опровергает слухи о крупных жертвах Мусий. Но с ним не согласны.

«Двое? — удивленно поднимает брови мой знакомый, активный участник тех событий Андрей В. — Я своими глазами видел, как из актового зала второго этажа выносили останки четырех или пяти человек. Люди сгорели практически полностью. Но было видно, что у них руки или ноги были сломаны. Кто-то намеренно обездвижил людей, чтобы они не смогли спастись».

Андрей вечером 18 февраля вместе с друзьями находился возле баррикады на Грушевского, фактически лицом к лицу с наступавшей милицией: «Баррикада пылала очень сильно. Думаю, что правая сторона Дома профсоюзов частично вспыхнула сначала от нее. Потом начались поджоги изнутри. Сначала в здание со двора по лестнице стал прорываться спецназ. Люди, которые были внутри, не хотели их пускать. В ход пошли оружие, гранаты, коктейли Молотова. Начались возгорания. А потом, чтобы не пустить ментов дальше, наши (Андрей говорит об активистах «Правого сектора») подожгли лестничные пролеты. Мне кажется, что в среде активистов было немало засланных казачков, которые в критический момент должны были совершить нечто подобное. И тот пожар был одним из таких случаев».

Эту версию считает правдоподобной и Олег Мусий. «Агенты были везде, а пожар должен был выгнать нас из здания».

Еще в мае обнародовал свою версию случившегося в Доме профсоюзов и глава временной следственной комиссии парламента по расследованию убийств на Майдане Геннадий Москаль.

«Была создана штурмовая группа из бойцов «Альфы», которая проникла в здание через соседствующий с ним отель «Крещатик», — заявлял он. — В составе группы — 224 человека. Ее цель проста: физически уничтожить всех, кто находился в здании, в частности лидеров оппозиционных сил».

Результаты проверки следственной комиссии ВР Геннадий Москаль направил в Генпрокуратуру. Но, судя по всему, его выводы не подтвердились. Во всяком случае на допросы бойцы «Альфы» не ходят. А значит, и претензий у следствия к ним, скорее всего, нет.

«Нас никто не трогает, потому что понимают: мы ни в чем не виноваты, — говорит один из бойцов спецподразделения. — У нас в тот день был приказ зайти в Дом профсоюзов, изъять у митингующих оружие и наркотики (была такая оперативная информация), вытеснить всех участников акции на улицу и занять здание. Когда мы забрались на крышу, нас там уже ждали майдановцы. Стояли напротив, выстроившись в ряд и прикрывшись деревянными щитами. Конечно, они думали, что мы пришли их убивать. И очень удивились, когда кто-то из наших спросил, есть ли оружие и наркотики. Они ответили, что нет. «Так валите отсюда», — сказали мы. Они уходить отказались. Но были в шоке. В то время здание уже горело. Но, кто и когда его поджег, мы не видели». По словам альфовцев, в первые дни после победы Майдана некоторые их коллеги ходили в Генпрокуратуру. Но, о чем с ними там говорили, мои собеседники не знают. А потом «Альфу» отправили на АТО. И больше следствие спецназовцев по этому поводу не беспокоило.

Стрелки по силовикам

Нет реальных подвижек и по делу о том, кто убивал на майдане сотрудников МВД. В тоже время нам удалось найти одного из активистов, который подтверждает – он вел огонь по силовикам.

«Это было 20 февраля, около шести утра. Я стрелял в ментов минут 15–20. Не дольше. Позицию выбрал себе сам — второй этаж консерватории. Палил неприцельно. Старался только по ногам. Но пули могли лететь куда угодно», — говорит Сергей (на самом деле его зовут иначе), мы познакомились летом в одном из приморских городков, где он служил в добровольческом батальоне. По его словам, он имел непосредственное отношение к ранениям, а возможно, и гибели беркутовцев. В то роковое утро 20 февраля на Майдане Незалежности были ранены четверо, потом десятеро, потом два десятка милиционеров. Тогда же среди них появились и первые погибшие. Бойцы «Беркута» и Внутренних войск в панике отступали вверх к Октябрьскому дворцу.

«На Майдане я был почти все время, — рассказывает Сергей. — После смертей и поджога Дома профсоюзов в наш лагерь стали приносить оружие. Я не знаю, кто и где именно его принимал. Но около шести вечера 19 февраля нас собрали и предложили выйти вперед тем, кто может держать в руках оружие. Вместе со мной вызвались еще около двадцати человек. Нам приказали выбирать себе удобные позиции. Я стал возле консерватории. Было еще темно, стоял дым. В какой-то момент, под утро, я понял, что рядом просвистела пуля. Она попала в древко флага, висевшего возле одной из палаток. Он накренился и упал. Стреляли не метко, а шальными, я насторожился. По-моему, стреляли со стороны Европейской площади, и это мог быть ментовский снайпер. Я понял, что дальше просто стоять и ждать сигнала нет смысла. Побежал к консерватории. Увидел, как там уже целится один из наших — у него было помповое ружье. Я стал неподалеку от него и тоже начал стрелять. Кругом стоял дым. Но я видел, как в какой-то момент менты стали спрыгивать с парапета на торговом центре «Глобус» и бежать. Они хотели прорваться в консерваторию. А там в это время делали операции раненым, готовили еду. Нужно было их остановить, и у нас это получилось».

По словам Сергея, кроме него, стреляли еще около десяти человек из разного оружия. «Через какое-то время ко мне прибежали с десяток людей в балаклавах, оттянули и потащили в сторону баррикады на Крещатике. Это были парни из службы безопасности самообороны Андрея Парубия. Они забрали у меня оружие, затолкали в микроавтобус. Я просидел там какое-то время, был в шоковом состоянии. Затем меня вывезли в Киевскую область, а оттуда я добирался домой сам. Думаю, что меня хотели сдать ментам, но передумали. В любом случае они точно сделали бы это, если бы Майдан не победил».

Убийства силовиков

О том, что случилось на Майдане и улице Институтской потом, Сергей узнал позже. По данным медслужбы Майдана, в этот день в центре Киева были убиты полсотни активистов. От выстрелов погибли также семеро милиционеров, десятки были ранены.

«Наши бойцы утром 20 февраля побежали вверх по Институтской, потому что по ним начали стрелять, — вспоминает глава Ассоциации ветеранов «Беркута» Владимир Крашевский, находившийся в тот день в расположении киевского полка спецназа. — На видеозаписях слышно, как в рупор со сцены кричат со стороны Майдана: «Не стреляйте нашим в спины». Выходили группы протестующих со щитами, забрасывали отходящих силовиков фейерверками. Эти разрывные звуки сливались со звуками выстрелов. В итоге милиционерам пришлось отступить».

Убийства сотрудников «Беркута» и Внутренних войск сейчас расследует МВД. Однако обвинения пока никому не выдвинуты, до суда дела не дошли.

«Я ничего не знаю о расследовании, — говорит жена убитого прапорщика Внутренних войск из Бердянска Сергея Спичака Ольга. — В прокуратуру меня вызывали один раз. Все, что я получила от государства, страховку за смерть мужа при выполнении служебных обязанностей».

В МВД в свою очередь уверяют, что дело расследуется. «В нем тысячи страниц, — говорит советник главы МВД Антон Геращенко. — Но процесс затрудняется обстоятельствами, при которых погибали милиционеры. В тот момент продолжались беспорядки. Невозможно было осмотреть место преступления, сделать все по правилам. Но нам точно известно, что несколько из них были убиты из одного и того же оружия — пистолета Макарова. Что касается судебных перспектив, то преступников мы сейчас можем судить и выносить приговоры заочно».

Бегство из-под ареста

Владимир Бондарчук — секретарь общественной организации «Родина героïв Небесноï сотнi». Ее участники изучают все фотографии и видеозаписи, сделанные на улице Институтской в тот день, разыскивают свидетелей. Немалая часть материалов уголовного дела — это их заслуга. У Владимира на Майдане погиб отец.

«У многих погибших пули прошли навылет, — говорит Владимир. — А это очень усложняет расследование. Значит, нужно найти свидетеля, который укажет точное место гибели, вспомнит, в какую сторону падал человек. Мы находили их, но многие отказывались ехать, приходилось уговаривать, буквально за руку вести к следователю. Но в связи с войной на востоке многих свидетелей уже просто нет в живых. Место смерти отца я установил с точностью до пяти метров. На всех записях, доступных в интернете, момент его гибели (это было с 9:30 до 9:32) вырезан. Во время следственного эксперимента следователи предположили, что в отца стреляли из-за верхней баррикады у станции метро «Крещатик». Возможно. Но у меня есть и другое мнение. В отца могли стрелять из гостиницы «Украина». Но эта версия следствием почему-то не рассматривается».

Отец Владимира — один из 39 майдановцев, в убийстве которых Генпрокуратура подозревает начальника спецроты «Беркута» Дмитрия Садовника и его подчиненных Сергея Зинченко и Павла Аброськина. По мнению следователей, именно эта рота в черной форме с желтыми повязками стреляла в митингующих, поднимавшихся вверх по Институтской, из автоматов Калашникова. Следствие уже закончилось. В деле 71 том материалов. Сейчас с ним знакомятся все стороны конфликта.

Впрочем, главный подозреваемый Дмитрий Садовник предпочел дело не изучать. После того как суд отпустил его под домашний арест, беркутовец исчез.

«В 7:30 он ушел из дома в больницу, — говорит адвокат Садовника Сергей Вилков. — Больше жена его не видела. Где он находится, я не знаю. Я даже не исключаю, что с ним могла случиться беда. Возле дома, где он живет, есть водоем. А Дмитрию, как и мне, накануне его исчезновения угрожали».

В то, что Садовника могли убить, не верят ни потерпевшие, ни их защитники. Самой правдоподобной выглядит версия, что начальнику роты спецназа дали возможность уйти, чтобы он не выдал тех, от кого получал приказы. Но кто эти покровители, если непосредственные начальники Садовника давно в бегах? На этот вопрос больше других хотели бы получить ответ родственники погибших.

«Мы так долго и кропотливо собирали по крупице материалы в надежде, что в суде услышим фамилии всех, кто организовал массовое убийство, — с горечью признается Владимир Бондарчук. — А получается, что все пошло насмарку.

Кстати, сами беркутовцы говорили, что в тот день на институтской они стреляли не на поражение, а под ноги – чтобы остановить продвижение майдановцев.

Снайперов в деле нет

Подозреваемые Сергей Зинченко и Павел Аброськин — парни, которые пришли работать в «Беркут» два-три года назад. Очевидно, что информации об организаторах и заказчиках у них мало. Поэтому ждать от них откровений в суде вряд ли стоит. Сейчас они находятся в следственном изоляторе СБУ в одиночных камерах.

«Мой подзащитный прочитал 40 томов дела. По его словам, все свидетели указывают на то, что выстрелы производились снайперами из отеля «Украина» и с балкона Национального банка, — говорит адвокат Зинченко Александр Байдик. — Но все следственные эксперименты в прокуратуре перекрутили так, будто бы это милиционеры стреляли из-за бетонных плит, установленных вверху на Институтской. Есть у меня вопросы и к экспертам, проводившим портретоведческую экспертизу. Сходство моего клиента с человеком на видеозаписи они определяют по лбу и подбородку, а также круглым глазам. Это просто смешно. Потому что человек на видео — в маске и очках. В общем, все делается так, чтобы показать: в расстрелах виновен только «Беркут».

Возмущение адвоката можно было бы объяснить просто спецификой его работы, если бы не факты, о которых говорят свидетели и потерпевшие.

«Мы действительно знаем не всех стрелков, — говорит адвокат родственников Небесной сотни Павел Дикань. — Потому что есть раненые и убитые, в которых стреляли с противоположной «Беркуту» стороны. Однозначно кто-то стрелял из-за банка «Аркада». Есть раненый, которому пуля попала в живот, когда он сидел спиной к банку. А это значит, что выстрел был из отеля «Украина». По моему мнению, гостиницу вообще не осмотрели тщательно. Неясно, кто был тот человек с винтовкой, который выходил оттуда (в Сети есть видеозапись). В то же время могу сказать, что это точно были не те снайперы, чьи переговоры были выложены в интернете. С их слов можно понять, что они выслеживают вооруженных людей, а у погибших активистов ничего в руках не было, кроме палок.

Очевидно, что следствию логично было бы рассмотреть вероятность присутствия на Майдане в тот день третьей силы. Однако официально о работе над этой версией в Генпрокуратуре не заявляли. Хотя Москаль уверял, что знает снайперов и точки, где они размещались. Но в материалах следствия этих данных тоже нет.

«Дело в том, что Верховная Рада не утвердила отчет комиссии — и ее результаты не получили статус официальных, — говорит Павел Дикань. — Мы, адвокаты, отправили Москалю запрос с просьбой предоставить нам эту ценную информацию, но он отказался».

Не фигурирует в материалах расследования и фамилия Сергея Асавелюка — начальника отдела координации в Управлении боевой и специальной подготовки Внутренних войск МВД Украины. Хотя его в первое время после расстрела называли едва ли не главным подозреваемым в убийствах. Как выяснилось, он прошел внутреннюю служебную проверку. У МВД претензий к нему нет. А уведомления о подозрении из Генпрокуратуры ему не приходили.

«Виновники скрываются в России»

В Генпрокуратуре на наши вопросы о самых спорных моментах расследования ответили кратко. Кроме Садовника, Зинченко и Аброськина проверяются и другие сотрудники «Беркута», спецназовцы «Альфы», «Омеги», «Сокола». А также силовики со снайперской подготовкой. По некоторым уголовным производствам экспертизы еще продолжаются, но международные эксперты к ним не привлекались.

В свою очередь советник главы МВД Антон Геращенко добавил, что виновники преступлений против Евромайдана скрываются в России. И только когда там изменится политическая ситуация, эти злодеяния будут расследованы до конца.

Источник: Вести