Путин и террористы: в чем подвох

После теракта в Париже в прошлую пятницу многие здания по всему миру окрасились сине-бело-красным триколором, пишет insider.pro по материалам Financial Times.

Можно считать, что это и знак солидарности с Россией, флаг которой состоит из тех же цветов — три недели назад страна потеряла 219 человек при взрыве бомбы в самолете, пролетавшим над Синаем.

Как и Франция, которая еще не отошла от шока после гибели 129 человек в Париже, Россия — жертва исламистского терроризма.

Но, в отличие от картины, которую можно наблюдать во Франции, россияне не очень стремятся выяснить детали произошедшего и не давят на правительство в поисках ответов.

Политологи объясняют, что дело не в прославленном стоицизме русского народа. Это еще и результат спланированной политической кампании, призванной оградить Владимира Путина и его военную кампанию в Сирии от ответственности за самую смертоносную авиакатастрофу в истории России.

Пока западные правительства выражали опасения, что катастрофа 30 октября была вызвана взрывом бомбы, Кремлю удалось на две недели отложить обсуждение версии терроризма.

Самолет направлялся в Петербург, и уже на следующий день люди собирались на центральных площадях и возлагали цветы в аэропорту. Социальные сети тоже были полны выражений сочувствия. Но политика к делу не примешивалась. Глеб Павловский, бывший советник Кремля, заявил в интервью на радио Эхо Москвы:

«Признание взрыва терактом тогда, когда это случилось, могло бы восприниматься и было бы несомненно воспринято общественным мнением как наказание за вторжение в Сирию. И значит — значительно болезненнее бы переносилось. А Кремль всегда старается смягчить эту первую сильную болевую реакцию. Чем дальше — тем больше она смешивается с другими темами».

И лишь в этот понедельник Путин сменил курс. На видео, опубликованном Кремлем, глава разведки России сообщил президенту, что самолет упал из-за взрыва бомбы, после чего Путин заявил, что для защиты России от террористов военная операция в Сирии будет расширена.

Это прозвучало на фоне окончания саммита Большой двадцатки, где президент Франции Франсуа Олланд сказал, что его страна воюет с ИГИЛ и что борьба против террористических групп становится все большим международным приоритетом.

Александр Сотник, один из самых известных российских блоггеров, пишет:

«Путин вернулся и признал: да, самолет, все-таки, взорван террористами. Теперь-то после парижских событий — можно. Потому что не только Россия „огребла“, а типа — весь мир под угрозой, и мы с коллегами будем бороться во всех сортирах против террора».

Но не всех россиян устраивает такая политика. Некоторые критики Путина сразу после крушения начали обсуждать различные конспирологические теории, Но после многих лет цензуры и пропаганды, рассказывающей о патриотизме, сильном руководстве и безопасности страны, такие голоса звучат редко.

Итак, боль, связанная с крушением лайнера, утоплена в представлении, что Россия плечом к плечу с мировым сообществом борется против терроризма и можно двигаться дальше.

Первоначально Москва оценивала продолжительность операции в Сирии всего в несколько месяцев, но теперь ее могут продлить. В пятницу парламент должен обсудить возможность наземной операции — такой вариант развития событий Кремль пока решительно исключает. На этой неделе Путин заявил:

«Мы будем искать [террористов] везде, где бы они ни прятались. Мы их найдем в любой точке планеты и покараем».

Это высказывание напоминает слова, с которых в 1999 году начиналась вторая чеченская война. История снова идет по кругу, и война вновь оказалась в центре политики Путина. Однако рано или поздно президенту России придется объяснить, что ждет его сограждан впереди.

Начиная вторую чеченскую войну, он обещал народу быструю и сокрушительную победу. В итоге Россия увязла в ней на целое десятилетие.