В Москве открылась выставка придворного художника Сталина

В Историческом музее в Москве 10 февраля открылась выставка главного сталинского художника Александра Герасимова. С середины 1930-х и до смерти Сталина он написал множество портретов вождя, канонические изображения Ленина и других советских деятелей. Репродукции его картин расходились миллионными тиражами, украшали обложки учебников, висели в школах и домах культуры. Специальный корреспондент «Медузы» Илья Азар побывал на открытии выставки, пообщался с ее куратором Леонидом Шишкиным и министром культуры Владимиром Мединским, который за полгода патронирует уже третью выставку социалистического реализма, пишет Медуза.

«Эта выставка никакого отношения к Сталину не имеет, кроме того, что Сталин, как и Ленин, изображен на ряде картин. Да, Герасимов был как Веласкес при Сталине, он много его писал, но мы-то рассказываем о Герасимове», — уверяет меня директор Исторического музея Алексей Левыкин.

По его словам, смысл нынешней выставки — первой после смерти художника в 1963 году — в том, чтобы ответить на вопрос: «Была ли муза Герасимова сломлена необходимостью служения вождю или, наоборот, нашла свое предназначение и расцвела в лучах его покровительства?»

«Я выбираю второе: подхалимства в его искусстве не было!» — не успев даже посмотреть все картины, громко отвечает на этот вопрос один из первых посетителей выставки.

Сталинский художник

Отделить творчество Герасимова от фигуры Иосифа Сталина непросто. Он был главным художником СССР с середины 1930-х и до смерти Сталина в 1953-м, писал парадные портреты вождей и представителей советской элиты, был лауреатом четырех сталинских премий, ордена Ленина, первым президентом Академии художеств СССР.

Инициатор, спонсор и куратор выставки Леонид Шишкин с видом человека, который совершил главное в жизни дело, водит журналистов по выставке. Он согласен, что реальным творцом, дирижером советской действительности был Сталин, а Герасимов лишь угадывал его видение. «Художник должен был почувствовать и изобразить сталинскую мечту, как ее видел себе Сталин. Это была опасная игра, но у Герасимова это получалось лучше других», — считает Шишкин.

Он рассказывает, что Сталину, как вспоминал коллега Герасимова Евгений Кацман, как-то понравились в картине «живая вода, живые деревья, живые люди». Желанную Сталиным «живость» Герасимову удавалось передать за счет своего импрессионистского прошлого, полагает Шишкин.

Главный представитель сталинского соцреализма действительно был учеником великих русских художников XIX века Константина Коровина и Валентина Серова. На выставке есть ранняя работа Герасимова «Ню» — портрет натурщицы, за который Коровин похвалил его и назвал героем. Герасимов родился в 1881 году, а канонический портрет Ленина на трибуне — самую тиражируемую картину в СССР — написал уже будучи зрелым человеком, в 50 лет.

«У Герасимова вообще уникальная судьба и биография, — восхищенно говорит о художнике Шишкин. — До 22 лет он был прасолом, покупал и продавал скот, то есть был ковбоем. Потом он круто изменил свою жизнь и ушел в художники. Его погодки — Наталья Гончарова и Михаил Ларионов, а Коровин, Серов и Абрам Архипов — его учителя. Плюс в 1909 году он знакомится с Гиляровским. Все это сформировало его как человека», — рассказывает галерист.

По-настоящему определившим судьбу художника знакомством стала встреча с наркомом обороны СССР, позже председателем президиума Верховного совета СССР Климентом Ворошиловым. Художник подружился с ним, а тот в будущем составил ему протекцию у Сталина. Именно Ворошилова вместе со Сталиным Герасимов изобразил на своей известной картине, в народе прозванной «Два вождя после дождя».

«У соцреализма была простая задача — с помощью искусства создать нового человека. Импрессионизм же отражает живое. В картинах Герасимова идеологический посыл как раз сдобрен отзвуками импрессионизма», — рассказывает мне Шишкин.

Импрессионистские отзвуки в душе и творчестве Герасимова не помешали ему инициировать закрытие Музея нового западного искусства. В мае 1949 года в журнале «Огонек» он так прокомментировал картины Сальвадора Дали и других современных западных художников: «Идеи воинствующего империализма с его расовой ненавистью, жаждой мирового господства, космополитизмом, зоологическим человеконенавистничеством, отрицанием культуры, науки и подлинного реалистического искусства».

На выставке в Историческом музее представлены натюрморты и деревенские пейзажи Герасимова, которые он писал на протяжении всей жизни, очевидно, в перерывах между партийными заказами. «Он не только создавал портреты вождей в угоду власти, но проявил себя как хороший талантливый художник», — уверен директор музея Левыкин. «До сих пор школьники пишут сочинение по его картине „Мокрая терраса“», — добавляет Шишкин.

Однако повышенный интерес к выставке со стороны прессы и посетителей, конечно, будет вызван именно статусом Герасимова как главного художника сталинизма. Шишкин это понимает, но надеется, что люди рассмотрят в его герое великого мастера. «Честно говоря, я боялся, что о моей выставке скажут: „Вот опять возвращается совок, пропаганда Сталина“. Но это не так. Просто для наших бабушек и дедушек это был главный художник страны. Он был как телевизор, ведь его картины не для выставок предназначались, а их тиражировали миллионами. У моей бабушки в деревне его Сталин в углу висел», — рассказывает галерист.

По словам Шишкина, даже в музее-усадьбе Герасимова в Мичуринске «критики испугались» — причем настолько, что даже не отправили на выставку своих картин. «Я хотел показать, что Герасимов — это не обязательно „Два вождя после дождя“», — добавляет он.

— Может, тогда лучше было показать «неизвестного Герасимова»? — уточняю я у Шишкина.

—Так это он и есть — неизвестный Герасимов. Никто, например, не видел его «Половецких плясок», которые он написал, уже освобожденный [от Сталина]. Это главная картина выставки!

— Я имею в виду — обойтись вообще без Сталина?

— Когда вы будете куратором, так и сделаете. Я считаю, что нужно показывать все, а не говорить, как детям: «Не смотри! Этого в жизни не бывает». Это же было! Я должен показать сыну, внуку, как бывает, а иначе они потом увидят сами и скажут: «О, как здорово, давайте так же будем делать».

Картины

Первую выставку Леонид Шишкин провел еще в 1987 году в Праге; сперва показывал своих друзей нонконформистов, а потом из конъюнктурных соображений перешел на соцреализм. «С конца 1980-х, когда открылся большой интерес к советской живописи у иностранцев, многие картины были проданы на Запад. Сейчас время прошло, и теперь уже нас стала интересовать наша история», — говорил он. Сейчас Галерея Леонида Шишкина специализируется на советской живописи 1930–1970-х годов.

Тот факт, что выставка Герасимова вообще состоялась, Шишкин объяснил «невероятной тасовкой карт». «Когда я пять лет назад начал этим заниматься, то не знал, что будет выставка романтического реализма. Потом вдруг оказалась свободной картина „Гимн Октябрю“ (Исторический музей утверждает, что за последние 20 лет эта картина стала одним из самых востребованных экспонатов Русского музея — прим. „Медузы“). Это как-то происходит в воздухе само по себе», — признается Шишкин.

— Вам кажется, что советская эстетика сейчас актуальна? — спрашиваю я его.

— Это вопросы к кураторам больших музеев, к Минкульту. У меня частная галерея, в которой я показываю то, что мне самому нравится. Не нужно искать тут какие-то такие тенденции, — уходит от ответа галерист.

После смерти Сталина картины Герасимова мало кто видел, потому что новый советский лидер Никита Хрущев распорядился убрать их из всех музеев и учреждений. «Сжигали все картины, которые висели в домах культуры! Герасимов пришел к Хрущеву и спросил: „Зачем вы сжигаете картины, что за варварство, ведь это искусство!“ Хрущев ответил, что такое искусство им не нужно», — рассказывает Шишкин.

Одну из картин экспозиции бывший начальник советского ДК до своей смерти в 2010 году хранил на даче — свернутой в рулон — и боялся наказания от КГБ. «Когда мы все сжигаем и не хотим показывать, мы наступаем на те же грабли. Если бы мы никого не убирали, а все [вожди] бы у нас стояли друг за другом — Александр, Николай, Ленин,  Сталин, — то никому бы до этого дела не было», — рассуждает галерист. На вопрос о том, не достаточно ли в этом смысле тела Ленина в Мавзолее, Шишкин ответить отказался.

С ним солидарен и директор Исторического музея. «Надо закончить спор дилетантов о Сталине, перейти к изучению эпохи в том многогранном виде, в каком она была. Каждый человек многогранен, даже деспот и тиран. Поверьте, мы делали выставку не для того, чтобы показывать портреты Сталина. Мы их и так показали на выставке „Победа“, а Ленина — на выставке „Мифы о любимом вожде“. Мы старались делать выставку-отражение советского человека и эпохи 1950–1960-х годов, а оценку должны давать люди», — объясняет мне Левыкин.

Впрочем, как раз эпохи, а тем более ее многогранности в картинах Герасимова на выставке не видно. Помимо пропагандистских портретов вождей в Историческом музее демонстрируют натюрморты и городские пейзажи из зарубежных поездок Герасимова. Даже на сайте музея о выставке говорится так: «Хотя его картины не отражают советскую реальность тех лет, мы найдем в них нечто более интересное — историю советского воображения, систему идеологических символов». Шишкин признает: «Тут от реальности столько же, сколько в „Черном квадрате“». И правда: та же картина «Гимн Октябрю» изображает торжественное собрание в Большом театре, которого в действительности никогда не было.

Шишкину творчество Герасимова определенно нравится. Он с увлечением рассказывает о самых интересных картинах. На фоне остальных выделяется картина 1959 года, на которой поверх «двух вождей после дождя» написан табун коней. «Герасимов здесь невольно стал автором такой современной картины в духе соц-арта. Картина „Колхозное стадо“ написана в 1959-м и в таком виде долгое время хранилась за границей. Когда я ее выкупил и привез в Москву, технологическая экспертиза показала, что внизу другое изображение. Стали очищать — оказалось, что это еще одни „Два вождя после дождя“. У меня в коллекции они уже есть, поэтому решил оставить такое современное искусство, очень интересно», — рассказывает Шишкин. Он задается вопросом, выразил ли Герасимов таким образом отношение к прошлому или у него просто не было свободного холста.

На другой картине изображен визит трех советских художников на дачу Сталина. «6 июля 1933 года Ворошилов на дачу к Сталину привез трех главных художников того времени. Самым главным был Исаак Бродский, так как предыдущие годы он писал всю советскую элиту. Но Герасимов картину создал уже в 1951 году — и, по-моему, немножко с издевочкой. Бродский как ученичок сидит, сложив ручки, и слушает заветы вождя, сзади из-за угла выглядывает Кацман, а Герасимов расположился у самовара рядом со своим покровителем Ворошиловым и делает зарисовки. Фактически именно после этих зарисовок вождь решил для себя, что Герасимов теперь будет его рисовать», — объясняет Шишкин.

В одном из залов выставки стоит витрина с личными вещами художника Герасимова — вместе с бюстами Сталина здесь есть и православная икона, которая в окружении портретов советских вождей кажется немного неуместной. «Он был очень религиозный! Благодаря близости к Сталину Герасимов жил не в пространстве советского человека, которому пропаганда промывала мозги его картинами. У него был свой отдельный мир, мир Большого театра, своей дачи, цветов, семьи. Он мокрые террасы оплачивал асфальтом под сапогами вождей», — эмоционально говорит мне Шишкин.

Шишкин даже придумал, как перекинуть мостик от популярного нынче художника Валентина Серова к Герасимову. «Невероятно, что сейчас показали Серова! Он же писал элиту начала века, потом никто ее не писал, был авангард, а после этого 25 лет именно Герасимов фиксировал элиту», — почти кричит галерист.

— А очереди будут на Герасимова, как на Серова? — уточняю я.

— Я не предсказатель, не знаю, но надеюсь, люди придут.

Посетители выставки

«Что самое плохое в христианах? Христиане, которые неправильно живут», — говорит одна дама другой в холле Исторического музея.

Первые зрители выставки час ждали приезда министра культуры Владимира Мединского, чтобы увидеть картины Герасимова. Для многих из них его работы — это воспоминание о детстве. «В моей московской школе висела копия портрета Владимира Ильича Ленина кисти Герасимова. С первого класса каждый день я смотрел на этот портрет и на подпись Герасимова в уголке. В те годы я еще не знал других художников, но Герасимова знал», — рассказывает мне доцент кафедры государственного и муниципального управления РУДН Юрий (фамилию не назвал) и смеется.

Он говорит, что для его поколения Герасимов «оказался неизвестен, потому что Хрущев его очень здорово прикрыл в свое время». «Очень интересно посмотреть, что кроме вождей есть у этого живописца. Мы живопись любим, были на Серове. Это неправильно, что его задвинули. У каждого живописца были свои покровители — у Микеланджело, например, дож», — сказал мне доцент.

О Микеланджело вспомнил и другой посетитель выставки — мужчина в берете, с длинными, тонкими, торчащими вверх усами (как у Дали).

— Герасимов — великий русский художник советского периода! — заявил он мне.

— Почему?

— Что значит почему? Он замечательный академический художник. Да, он на баррикады не ходил. Он писал академическую живопись своего времени. Политика здесь вообще не при чем, он художник.

— Но ведь Сталин…

— Сталин и Шостаковича вернул, и Прокофьева вернул, при нем и Большой театр и Малый театр работали. Все работало. Вы хотите привязать художника к политике? Это будет самая большая ошибка. Вам это выгодно, вы это делаете. Вы попробуйте разобраться с художественной точки зрения. Вы не туда пришли, вы на выставке, а не на митинге. Вы вообще в живописи что-нибудь понимаете? Искусство существует в отрыве от политической конъюнктуры, но не в отрыве от социума.

— Герасимов был в отрыве от конъюнктуры? Помилуйте!

— И что? А Микеланджело рисовал дожей, которые уничтожали людей в инквизиции. И что теперь? Любой художник — раб своего времени. Он не вмешивается в процесс времени, он его фиксирует, а дальше время само анализирует, что было и кто виноват, — закончил беседу мужчина с усами Дали. Представиться он отказался, потребовав в таком случае за свою «консультацию» денег.

Министр культуры

Приехавший на открытие Мединский рассказал, что Герасимов известен как любимый художник Сталина, и это уже третий за последнее время большой проект, посвященный эпохе социалистического реализма и поддержанный Минкультом. «Когда смотришь эти полотна, понимаешь, что речь не только о коммунистической пропаганде, но и о том, что люди действительно верили в то, что они изображают, стремились сделать мир лучше, стремились к совершенству. У них, быть может, не все получалось, но у них была вера, помноженная на талант, что трансформировалось в замечательные произведения. Их надо изучать и показывать», — сказал Мединский и отправился смотреть выставку.

Хотя Шишкин и директор музея говорили, что выставка совсем не про Сталина, своего высокого гостя они подводили исключительно к портретам вождей.

— А у вас уже не было Ленина на учебниках? — отойдя от портрета первого советского вождя, Мединский обернулся к своей молодой помощнице.

— Нет, — ответила та.

— Потерянное вы поколение. В наше время на обложках всех учебников Ленин был! — сказал Мединский и отправился рассматривать «Гимн Oктябрю», за которую Герасимов получил свою вторую сталинскую премию.

Министр пробыл на выставке 20 минут, и перед его уходом я спросил у него:

— Вы сами напомнили о трех недавних выставках, посвященных социалистическому реализму. Не слишком ли много нам соцреализма?

— Искусства много не бывает, главное, чтобы оно было настоящим, — ответил министр и направился к выходу.

— Классно же, да? Вы наверняка такой коммент и хотели, — сказала помощница и счастливо мне улыбнулась.

Выставка Александра Герасимова работает в Историческом музее до 11 апреля. В 2017 году Исторический музей, рассказали мне его сотрудники, готовит выставку к 100-летнему юбилею Октябрьской революции.