Российские врачи отказались спасать ребенка, не считая его человеком

По российским законам рожденному раньше срока малышу не хватило 10-ти граммов веса, чтобы стать человеком

Сейчас многодетная мама и профессиональная медсестра Ирина Стремянова наизусть знает пункты приказа Минздрава РФ №1687н от 27 декабря 2011 года «О медицинских критериях рождения»: о сроке беременности более 22 недель, массе тела ребенка более 500 грамм, длине тела более 25 сантиметров. И знает, что свидетельство о рождении выдается врачами с учетом перечисленных факторов и при условии, что новорожденный прожил 168 часов (7 суток). Ирина цитировала положения закона в своих декабрьских, январских, февральских письмах чиновникам Министерства здравоохранения и даже детским омбудсменам и просила их не о социальных пособиях или каких-то других видах финансовой помощи – умоляла позволить ей похоронить ребенка и увидеть за инструкциями людей. В ответ приходил бюрократический «спам» с непереводимыми формулировками.

А история у Стремяновых простая и горькая…

Ира и Николай живут в городе Волосово Ленинградской области. Ирина работает в районной больнице, Николай – автомеханик. Семья большая – у Стремяновых четыре ребенка, и все – девочки. В прошлом году Ира снова забеременела. УЗИ показало двойню. Однояйцевые близнецы, мальчики. Родители радовались. И беспокоились: как пройдут роды. Ультразвуковое исследование выявило синдром фето-фетальной трансфузии – между двумя фетальными системами кровообращения образовались анастомозирующие сосуды, кровь от одного плода сбрасывалась другому. Обнаружилось это на немалом сроке – 18-19 недель.

«Мы с мужем всеми силами пытались сохранить детей. Смертность при таком диагнозе очень высока – до 90%, – рассказывает «Православию и миру» Ирина. – В институте имени Отта в Санкт-Петербурге нам отказались помочь – поздно. Согласились в роддоме №17, но учреждение было закрыто.

Пока ждали операции, состояние маленьких ухудшалось. Когда ее сделали, один сыночек замер, перестал развиваться. Со вторым всё было в порядке. Меня выписали, а через день начались преждевременные роды на сроке 24-25 недель. Малыш родился с весом 490 граммов, его мертвый брат весил 400.

Люди в местном церковном приходе знали о нашей ситуации, через знакомых связались с заведующим реанимацией и попросили разрешения крестить малыша. Врачи позволили.

Ребенок лежал в полностью закрытом кювезе совершенно беспомощный… Через 2,5 дня Алеша умер. Мы хотели похоронить детей. Сперва спросили о мальчике, родившемся мертвым, эксперты сразу отрезали: «Он уже в общей куче». Попросили отдать Лешу – медики отказали: «Не положено».

Когда стали убеждать: «Он же крещеный», врачи сообщили, что если будем выдвигать крещение в качестве аргумента, то крестить в реанимации больше никому никого никогда не разрешат.

Все врачи и чиновники повторяли: «По российским законам дети, рожденные с весом менее 500 граммов и прожившие менее 7 дней, детьми не являются. Это выкидыши. На них документы не оформляются, их тела для погребения родителям не выдаются».

Мы уговаривали приписать недостающие 10 граммов в бумагах, чуть ли не на коленях упрашивали выдать Алешу. Умом я понимаю медиков. Они правы: «Представьте: отдаем вам малыша, хоронить его в отдельной могиле без документов никто не разрешит, придется делать подзахоронение рядом с умершими родственниками. Увидят «добрые люди», сделают неверные выводы, накляузничают в полицию. И что тогда с вами и нами будет?»

Но душа разрывается. С декабря не можем успокоиться. Муж, когда искал в интернете законы, разбирался в приказах, забрел на форумы, где были обсуждения похожих ситуаций. Все родители разные. Кто-то хочет получить пособия за умерших детей, переоформить материнский капитал, но многие думают не о деньгах, их сводит с ума мысль о том, что их кровинка лежит в «общей куче». Неужели нельзя придумать особый порядок для таких случаев? Дать родителям выбор: хоронить или не хоронить.

Я не ищу виноватых. И ничего не добиваюсь. Наших детей уже не вернуть. Россияне часто жалуются, что система здравоохранения становится бесчеловечной. Совершенствуются технологии и лекарства, а люди делаются жестче. Мне больно сознавать, что врачи видят в крошечных детях биологический материал. После этой ситуации возникло устойчивое желание уйти из медицины. Но ведь в ней не только медики виноваты – не они пишут законы. Хочу одного – чтобы никому не пришлось пережить то, что пережили мы».