Дьявол в деталях. О чем молчит Зеленский

Согласование формулы Штайнмайера в Минске вызвало информационный взрыв. И недаром

Президент так и не понял: идти на встречу с Путиным, не объяснив украинскому обществу, как он сам представляет тот мир, о котором собирается договариваться, категорически неприемлемо.

Более того — это опасно. В обществе сформировалось относительно стабильное общественное мнение относительно конфликта. Люди хотят мира, но не любой ценой. Они видят будущее оккупированных территорий в составе Украины, но в основном — на довоенных условиях, без «особого статуса». Чем ближе к линии разграничения, тем больше готовности к компромиссам, но везде, даже в прифронтовом Донбассе, население не воспринимает выборы на условиях России, полную амнистию, а также дальнейшее формирование правоохранительных органов в так называемых «ЛДНР» исключительно из местных жителей. эти три «пути к миру» не воспринимаются нигде: от Львова до Станицы Луганской. И если это не аргумент для президента, то нас ждет настоящая общественная смута. Протесты, которые начнут раздирать страну. Путину это будет только на руку снова вернемся к «гражданскому» конфликту и условным «бандеровцам».

В общей картине, которую вчера представил президент, как будто все красиво: формулу Штайнмайера согласовали, но на выборы с оккупационными войсками, без контроля над границей и соответствия процедуры украинскому законодательству, не пойдем. Но это теория. А практикой будут живые переговоры с Путиным, куда Зеленский поедет с явным энтузиазмом договориться о мире, а Меркель и Макрон теперь будут это всячески приветствовать. И вот та теория, о которой говорил президент, обернется деталями, разговором об инструментах. Ставить целью честные выборы без боевиков и российских войск — правильно, но недостаточно. Главное — инструменты достижения этой цели, а о них мы еще не слышим вообще ничего. Дьявол — в деталях. И вот в каких.

Новый закон об особом статусе

Срок действия действующего закона об особенностях местного самоуправления, принятый в сентябре 2014-го, истекает 31 декабря 2019. У украинской власти было два пути: снова продлить его действие (что уже делалось раньше) или принять новый закон.

Первого октября президент впервые заявил, что закон будет таки новый. О чем в нем пойдет речь? Чем он будет отличаться от действующего? Кто будет формировать его содержание? Учитывая общую таинственность всех процессов относительно Донбасса, в том числе переговоров с Россией, слова о широком будущем обсуждении законопроекта сегодня никакого доверия не вызывают. Главная опасность в следующем: судя по всему, содержание законопроекта будет зависеть от переговоров нормандской четверки. Какой «путь к миру» там согласуют, такой и закон впоследствии предложат в парламенте. Если же это не так, то столбы закона власть должна показать до нормандской встречи. Иначе получается, что мы согласовали формулу Штайнмайера, которая должна запустить в действие неизвестно что.

Выборы на оккупированной территории: по какому закону?

В письме по поводу формулы Штайнмайера речь идет о специальном законе о внеочередных выборах в пока оккупированных районах. Повторюсь, закон — специальный. И тут у меня только один вопрос: кто знает, что в нем будет? Кто гарантирует, что в этом законе не будут прописаны особые условия проведения выборов на оккупированных территориях? И это будет украинский закон, а значит выборы будут в соответствии с Конституцией, как нас потом будут уверять.

В таком специальном законе можно определить, что выборы организует не украинская ЦИК (как это должно быть) или не только она, и безопасность будут гарантировать не национальная полиция (как должно быть), а некий гибрид украинской полиции и местных «добровольческих отрядов правопорядка», и судебные иски в рамках избирательного процесса будут рассматриваться не в Луганске и Донецке (ибо там не будет украинских судов), а там, где украинская судебная система работает. И таких моментов много. Перечень гипотетических «модальностей», которые можно «зашить» в такой специальный закон, неисчерпаем. Что в конце концов может сделать эти выборы совсем не такими, какими они представляются Конституцией и украинскими законами.

Основания опасаться за то, что именно на этом Россия и будет настаивать, не надуманные. Дело в том, что в Минских договоренностях нет ни слова о специальном законе о выборах на оккупированной территории. Там говорится только об обсуждении «модальностей» таких выборов в соответствии с украинским законодательством в целом, а также законом об особенностях местного самоуправления в ОРДЛО в частности. Поэтому вполне возможно, что вчера Россия сказала «новое слово» в истории о выборах, а мы до сих пор не поняли

Соответствовать стандартам «в целом» — это как?

Украина согласилась, что предстоящие выборы на ныне оккупированной территории должны отвечать стандартам ОБСЕ «в целом». Возникает простой вопрос: а где границы этого «в целом»? В Бюро демократических институтов и прав человека ОБСЕ, проводит наблюдения за выборами, есть нормы и понятия, которые определяют, где начинается, а где заканчивается это «в целом»? Ничего подобного.

И это означает только одно: если выборы состоятся, даже с серьезными нарушениями, вряд ли ОБСЕ захочет «пожертвовать» политической реинтеграцией, которая начнется, и будет настаивать на проблемности выборов. То есть, по политической логике, если уж дойдет до выборов, то шансы на то, что их «в целом» признают, очень высоки. А если нет, то у Украины будет два пути: смириться и остаться со своим тогда уже действительно гражданским конфликтом (потому что на тех территориях уже будет новая власть), или бороться за формулировки и доказывать несоответствие процесса выборов стандартам ОБСЕ.

Последнее, правда, кажется почти нереалистичным. Если мы сегодня признаем, что будем ориентироваться на итоговый отчет ОБСЕ, то как мы будем его «обжаловать», если его выводы будут далеки от реалий? А никак. Именно поэтому столь важны предпосылки, поскольку от того, что будет до выборов, полностью зависит все, с чем Украина останется после них.

Инструменты и гарантии

Президент всех успокаивает: выборов с оккупационными войсками, без контроля над границей, не будет. Но именно это — результат. Результат взятия контроля над границей и всеобщего разоружения, демилитаризации и вывода российских войск. Как этого результата достигать? Какими инструментами? Кто это будет делать, в конце концов?

Кто организует, проконтролирует и верифицирует демилитаризацию региона и вывод войск? Если раньше продвигали идею международного контингента, все было понятно: Украину на эти территории сразу не допустят, и в переходный период эту роль будет выполнять международная миссия. Сейчас от миссии новая власть отказалась. Тогда — кто? Или мы, может, будем рассчитывать на «честное слово» России, которая скажет, что оттуда все уже забрали? Или на заявление «ЛДНР», что они уже сдают свои три БТР и 100 пулеметов, и на том разоружение завершено? Вот о чем надо говорить. И с украинским обществом, и на нормандской встрече.

И столько дьявольских деталей раскрывает только одно письмо-согласование формулы Штайнмайера. Чего же ждать от встречи в нормандском формате?

К сожалению, коммуницирование властью этих вопросов в течение последних недель дает основания делать неутешительные прогнозы. Ведь что мы имеем сейчас? Общую настроенность на мир, причем — как можно скорее, только результат показать. Есть достаточно высокий уровень уверенности президента в своей способности выиграть: и у Путина, и у украинского общества, которое якобы просто не понимает, что на самом деле зрады не будет. Вот чего мы еще не имеем, так это понятной стратегии поведения на этой самой нормандской встрече. А ехать туда без озвучки здесь, внутри страны, четких красных линий и видения инструментов достижения мира — это уже огромная ошибка, которая может обернуться катастрофой.

Мария Золкина

Источник: Новое время