Конец Запорожской Сечи

Пожалуй, одним из самых мифологизированных моментов официальной украинской истории являются обстоятельства окончательного разрушения Запорожской Сечи. Их главным тезисом, без сомнения, является развитие шевченковских строк…

Пожалуй, одним из самых мифологизированных моментов официальной украинской истории являются обстоятельства окончательного разрушения Запорожской Сечи. Их главным тезисом, без сомнения, является развитие шевченковских строк: «Катерина, суча дочка – що ти наробила, край багатий, запорожський, навік знапастила».

Тем самым, российская императрица, ее «волевое решение» ставятся едва ли не главным фактором конца славной запорожской истории. Еще в этой связи довольно популярны идеи о некой почти «зоологической козакофобии» тогдашнего российского истеблишмента. Естественно, казаки на этом фоне выглядят невинно пострадавшим «боевым братством славных рыцарей», неким аналогом «репрессированных народов» времен Сталина.

Особого удивления это не вызывает – так как вполне вкладывается в рамки господствующего в настоящее время прочтения отечественной истории. Хотя многие факты, мягко говоря, никак не укладываются в «прокрустово ложе» данной концепции. Что ж, как говаривал в свое время Гегель: «Если факты не соответствуют моей теории – тем хуже для фактов». Тем не менее, лишний раз ознакомиться с последними не помешает – хотя бы для полноты картины.

Сиятельные «казаки» и лихие рубаки

Начнем с представления о патологической ненависти царизма к свободолюбивым украинским казакам. Конечно, спорить с тем, что абсолютной монархии, далекой от демократических убеждений, была по душе казацкая вольница – не стоит. И тем не менее, казачество как явление просуществовало на территории Российской империи до самого конца гражданской войны, развязанной большевиками. А спустя пару десятилетий вновь было реабилитировано Иосифом Виссарионовичем вместе с некоторыми другими символами прежнего режима — вроде Русской православной церкви, офицерских званий и золотых погон. Хотя, конечно, «Кубанские казаки» так и остались больше поводом для знаменитой картины Пырьева – чем реальным возрождением части советского общества на принципах «военной демократии».

Но вернемся к Украине 18 века. Местное казачество не то, что «не любили» в Петербурге – наоборот, на него существовала настоящая мода. Доходящая вплоть до того, что многие высшие сановники с удовольствием вступали в различные запорожские «курени» – пусть даже номинально – чтобы иметь возможность похвастаться при дворе новыми казачьими регалиями. Вот только самые известные имена, приводимые известным историком Дмитрием Яворницким. Генерал-аншеф (генерал армии!) Иван Глебов, генерал-поручик граф Андрей Остерман, генерал-майор князь Александр Прозоровский, статский советник Петр Веселицкий… Но, конечно, самым известным казаком (а позже – даже гетманом) из этого ряда стал в 1772 году «светлейший князь» Потемкин. Под именем «Грицька Нечесы» – данном братчиками за ношение на голове пышного парика в противовес традиционному казацкому «оселедцу».

Важный момент – Сечь была ликвидирована лишь в 1775 году. Хотя автономия Украины, «гетманщина», была официально упразднена Указом Екатерины 11-ю годами раньше. Довольно странное решение – уничтожить остатки украинской государственности – и при этом оставлять «под ружьем» самых последовательных ее защитников, запорожцев. Число коих в те годы доходило до 20 тысяч человек.

На самом деле все выглядит довольно логично. В то время «сечевики» занимали отведенную казачеству Российской империи «экологическую нишу» – пограничные территории, опасные для проживания простых «гречкосеев». Так же, как и их донские или яицкие собратья – вынужденные не только растить хлеб, но и защищать себя, свои семьи, да и всю страну от набегов полудиких соседских народов.

Ради такого можно было мириться даже с уходом на вольные земли беглых крепостных. Ну правда, много ли толку помещику от непокорных крестьян, готовых не столько гнуть свою спину на барщине – сколько всадить при случае нож в спину своего барина? Какую-то часть бунтарей, конечно, можно было отдать в рекруты на 25-летнюю армейскую службу – но остальным лежал путь либо в разбойники, либо в Сибирь. А тут такая прекрасная возможность применения «асоциальных элементов» в благородных целях. На границе если и будут разбойничать – то не против своих…

Посему, покончив с военно-административной организацией казачьих полков оседлых «рейстровиков», достаточно лояльных к Петербургу, российское правительство так и не стало до поры до времени трогать их «вольных» собратьев на Сечи. Как минимум, до тех пор, пока сохранялась опасность турецко-крымской угрозы на юго-западных рубежах империи. Чистый прагматизм, чуждый как клинической украинофобии, так и некому особому украинофильству, существовавшему лишь в виде фольклорной симпатии к казацким жупанам, саблям и «оселедцам».

Эта роковая «большевизация»…

Тем не менее, в 1775 году случилось то, что случилось. Какие же факторы привели к ликвидации многосотлетней Сечи – кроме мифической москальской казакофобии?

Несомненно, одним из самых важных являлся фактор геополитический. В 1774 году, после многочисленных побед русских войск (впрочем, при немалой героической поддержке и союзников-запорожцев) был заключен знаменитый Кючук-Карнаджийский мирный договор. Согласно нему был положен конец турецкому влиянию в Крымском ханстве, а последнее стало фактическим вассалом России, вплоть до размещения в ключевых крепостях российских гарнизонов.

В такой ситуации особой защиты от татарских набегов Малороссии уже не требовалось – а от полномасшабной турецкой агрессии край не могло бы защитить даже тотально-мобилизованное казачье войско – требовались значительные регулярные силы. А вот для отсрочки такой агрессии особенно важны были политико-дипломатические шаги. Но каков же мог быть успех последних – если казачья вольница так и норовила «подкормиться» за счет «басурманов», не беря в расчет какие-то там мирные договора? То, что веком раньше считалось геройством и своего рода «контрибуцией» с извечного неприятеля — теперь стало источником постоянных провокаций и роста напряжения в российско-турецких отношениях.

Вообще, мирная жизнь явно действовала на сечевое братство откровенно разлагающим образом. Если в войне против общего внешнего врага казаки проявляли эпический героизм сплоченного боевого братства – то вне кампаний братчики часто стояли на грани самой настоящей гражданской войны. В первую очередь это объяснялось «большевисткими» настроениями казачьей бедноты – против своих зажиточных собратьев, доходящими до целых «революций» с неизбежными «экспроприациями».
Самые известные из них произошли в 1749 и 1768 годах. В ходе последнего чернь была несколько дней хозяином положения на Сечи. В то время, как мало-мальски «остепененные» казаки вынуждены были бежать, спасая жизнь, за помощью в ближайшие русские гарнизоны и «паланки» — административно-автономные казачьи образования, население которых больше упирало на земледелие, нежели на военную добычу. Кстати, среди «изгнанников» был и последний кошевой атаман Запорожья – Петр Калнышевский, который чудом спасся от смерти, убежав от разъяренной толпы через дыру на чердаке.

Нелишне заметить, что одним из поводов этого бунта было недовольство «серомы» слишком вялой поддержкой старшиной восстания гайдамаков. Хотя, если бы последняя имела место – как знать, не прекратилась ли бы история Сечи уже тогда, во исполнение Указа Екатерины «истребить разорителей», движения религиозных фанатиков-изуверов Гонты и Зализняка?

Призрак «пугачевщины»

«Последней каплей», переполнившей чашу терпения императрицы, похоже стало восстание Пугачева, весьма существенно потрясшее основы империи. Судя по всему, у правительства были серьезные основания опасаться его «второй серии» — на этот раз, в исполнении сечевиков. Тем более, что в пользу этого предположения свидетельствовала даже история.
Так, один из самых славных кошевых атаманов Иван Сирко весьма активно «засветился» в свое время в качестве соратника предтечи Пугачева — Степана Разина, и даже попал на несколько лет в сибирскую ссылку. Пока не был освобожден из нее по настойчивым просьбам казаков – ради борьбы с турецко-татарской угрозой. А уж вышеприведенные «большевисткие» настроения сечевиков еще больше укрепляли двор в его опасениях. Ну а известие от агентуры об эмиссарах «воскресшего Петра III» на Сечи, подбивавших братчиков на бунт, могли стать последней причиной фатального решения.

Можно заметить, что анти-сечевые санкции Петербурга коснулись в первую очередь именно насельников самой казачьей столицы – явно с учетом преобладающей в ней доли «голоты». Действительно, под командованием генерал-поручика Петра Текелли было собрано 86 тысяч человек – громадная армия. Гарнизон Сечи составлял всего 8 тысяч, из них 5 выскользнуло из окружения, остальные сдались без боя.

Но ведь число рассредоточенных по «паланкам» казаков составляло как минимум, еще 10 тысяч бойцов. Что стоило почти 100-тысячной армии «огнем и мечом» пройтись по казацкому краю? Истребив не только разрозненных жителей, но даже память о запорожцах – в духе большевистких «зачисток» на Дону или армянского геноцида 1915 года? Просто относительно зажиточные и потому предсказуемые обитатели «паланок» не представляли для империи никакой опасности. И им (как и большей части сдавшихся рядовых сечевиков) предоставили выбор: вступить в регулярные части российской армии – или остаться «вольными хлебопашцами».

Где доблесть, где расхлябанность…

А повышение дисциплины самим по себе доблестным воинам было ой как нужно. В наступательном бою им не было равных – но в условиях мирно-гарнизонной жизни… В этой связи, пожалуй, лучше всего привести длинную цитату из книги современного украинского историка и генерал-полковника Богдана Сушинского «Казачьи вожди Украины».

«К какой же боевой бездарности надо было довести когда-то могучую военную организацию, именуемую Сечью, чтобы 86-тысячное русское войско узреть аж тогда, когда одной темной ночью окружило казачью крепость? Я считаю, что такого позора украинское казачество не испытывало за всю историю своего существования. Это ж как надо было довоеваться Калнышевскому и его офицерам, чтобы не иметь ни передовых разъездов, ни разведки, ни налаженной охранной службы, и так позорно дать себя окружить?! После этого кошевой атаман Калнышевский, по канонам рыцарской чести, должен был сделать себе харакири, либо хотя бы пустить пулю в лоб, а все его офицерство – посыпать голову пеплом и умереть от позора.

…Чего стоит войско, которое не имеет представления о том, что территорией Украины, на протяжении 10 суток, шестью колоннами, на него движется огромная армия? Чего стоит войско, которое – призванное охранять южные границы Украины и, кроме чисто Сечи, занимает своими паланками еще определенные (и довольно значительные) территории,  — спокойно дает себя окружить? Каким сном должно спать многотысячное войско, чтобы проснувшись утром, узреть возле своих окопов как минимум, 60-тысячную армию, которая уже раскинула палатки, нацелила на Сечь орудия и варит себе кашу? Почти у самых казацких шанцев?!
Пусть современные патриоты закидают меня камнями – но я считаю, что такое войско уже не имело права на существование. Как минимум, с такой военной организацией, которая была в нем на июнь 1775 года. Поэтому со всей убедительностью скажу: разрушение Сечи, вся операция наступления российских войск на Сечь – это не только трагедия украинского казачества и Украины, это еще и военный позор. Ведь российские войска наступали со всех сторон – и точно также Сечь могли окружить татары, турки, ногайцы — кто угодно! А она спала…

Калнышевский со своей старшиной, как известно, пребывал на службе у Российской империи. По законам любого государства, не исключая российского, генерала, допустившего такую халатность, что его войско вот так спокойно, ночью, окружила многотысячная армия, подтянувшая свою артиллерию почти к его шанцам, а он узнал об этом только утром – такого генерала следовало, если не расстрелять перед строем – то, как минимум, разжаловать в рядовые… »

Когда изменяет счастье…

Впрочем, можно заметить, что цитированный историк, несмотря на всю свою резкость, все-таки «пожалел» запорожцев, не приведя известный исторический факт – о нападении янычар на Сечь, веком раньше, в дни ее возглавления Сирком. Тогда элитные части турецкой армии точно также незаметно подошли к крепости, «сняв» часовых, заполонили всю ее территорию – и только ждали сигнала к началу массовой резни спящих казаков, по большей частью вусмерть упившихся после дневных развлечений.
По счастью для сечевиков, одному из них захотелось «до ветра» – и он мигом протрезвевшими глазами с ужасом увидел толпы турок в сердце казацкой твердыни. После чего тихо и быстро разбудил товарищей из куреня – те дали организованный залп, подхваченный насельниками других куреней. В жуткой тесноте пули казацких мушкетов прошивали по несколько врагов сразу – и через несколько минут все было окончено… В ту ночь султан недосчитался, по некоторым данным, десятки тысяч бойцов своей гвардии – чьи трупы быстро спустили в днепровские проруби для «оправки в Стамбул». Но если бы не счастливая случайность – точно также Украина в эту ночь могла бы не досчитаться самой Сечи. Увы, бесконечно надеяться на «авось пронесет» — не лучшая доблесть воина, что блестяще и подтвердили события июня 1775 года.

Правда, теперь эти события уже не носили характера «трагедии» для побежденных – и «виктории» для победителей. Второй раз история, как и следует из известного афоризма, «повторилась, как фарс». Российские войска явно не горели желанием проливать понапрасну кровь – и свою, и противников-соотечественников – поэтому спокойно ждали их капитуляции. Которая вскоре и последовала – воевать против десятикратно превосходящих сил мог только сумасшедший. Правда, Сечь разделилась: меньшая часть из 8-тысячного гарнизона открыла ворота — а большая, 5-тысячная часть, как указывалось выше, ушла из окружения за Дунай, на турецкую территорию, образовав соответствующую «новую», Задунайскую Сечь. Скорее всего, войска Текелли ей не очень-то и препятствовали — и допустив «прорыв» без единого выстрела, и не организовав полноценную погоню.

Из оставшихся казаков репрессиям подверглись лишь считанные представители старшины – во главе с кошевым Калнышевским. Судя по всему – прежде всего из соображений истинного или мнимого пособничества Пугачеву. Остальных казаков либо приняли в полки регулярной армии, либо отпустили восвояси, для занятий мирным трудом. Сам кошевой атаман провел в подземельях Соловецкого монастыря 26 лет, и, амнистированный императором Александром в 1801 году, прожил еще два года, постригшись в монахи – скончавшись в возрасте 113 лет.

Сечь ушла – казаки остались

После этого судьбы запорожцев разделились. Ушедшие за Дунай впоследствии частью вернулись – частью продолжали воевать на чужой территории. Нет – не с «басурманами» – а с собратьями-казаками из числа ушедших за Дунай еще при Петре соратников восставшего донского атамана Кондратия Булавина. Не «за веру», конечно – за лучшие охотничьи угодья и пастбища. Лучшее подтверждение тому, что в ту эпоху не существовало выбора между «службой империи» и «независимой Украине» – лишь выбор между империями Российской или Османской (да еще Австро-Венгерской). Самые непримиримые «задунайцы» отметились даже в Крымскую кампанию 1854-55 годов – на стороне объединенной турецко-англо-французской армии.

Оставшимся же довольно скоро предоставилась возможность вновь вспомнить о былых воинских подвигах. Уже в 1788 году усилиями «Грицка Нечесы», наместника Новороссийского края «светлейшего князя» Григория Потемкина-Таврического, при согласии Екатерины, украинское казачество было возрождено. Правда, отстроить Запорожскую Сечь ему так и не дали – предоставив более приличествующие военно-служилому сословию территории Причерноморья, Тамани, а позже – Кубани.
Первым его гетманом (правда, не избранным, а назначенным) стал сам Потемкин. Впоследствии, тяжело заболев, он и умер на руках именно соратников-казаков, в 1791 году. Но и после смерти последнего номинального гетмана запорожцев (не путать с последним гетманом всей Украины – Разумовским) славные воины вписали немало героических страниц в свою историю. Правда, чего в ней уже никогда не было – так это анархии и попыток игры в сепаратизм, в эпоху мощной централизованной империи абсолютно бессмысленных.

Вообще, по большому счету, ликвидация Сечи была вполне предсказуема. Ее организация представляла собой откровенный архаизм – «военную демократию» чуть ли не древнеримского образца республиканских времен. Ни одно государство – ни в 18 веке, ни теперь – не потерпит наличие на своей территории группировки хорошо вооруженных и обученных людей, слабо подчиняющихся верховной власти и самим избирающим себе командование. Да еще и меняющих его при каждом недовольстве – а то и физически его устраняющих. Это полный нонсенс. Недаром, даже такой ревнитель возрождения исторических традиций, как Президент Ющенко, никогда всерьез не предлагал воссоздать не просто разрушенную крепость Сечи – а ее военную организацию.
Потому даже в условиях вполне самостоятельной Украины мы и имеем несколько конкурирующих между собой «казачьих объединений», представляющих из себя в лучшем случае, военно-исторические клубы. Но — никак не элитные части национального войска. Нельзя «дважды войти в ту же реку». Но можно помнить свою историю – беря из нее в подражание успехи предков, одновременно пытаясь избегать их ошибок…