«Двадцатка» признала кончину британо-американского мира

С лондонских доков, где находится «Эксел-центр», место бдений G 20, можно было наблюдать, как под мостами, перекинутыми через Темзу, вместе с обломками Pax Britannica проплывали обломки Pax Americana.

С лондонских доков, где находится «Эксел-центр», место бдений G 20, можно было наблюдать, как под мостами, перекинутыми через Темзу, вместе с обломками Pax Britannica проплывали обломки Pax Americana.

Обама афористически выразил суть этого эпохального кораблекрушения. Выступая на пресс-конференции перед представителями международных медиа, он сказал: «Если бы в комнате находились попивающие бренди Рузвельт и Черчилль, то это были бы легкие переговоры». Сказав это, Обама отнюдь не сбрендил. Подозреваю, что эта фраза была его домашней заготовкой. И весьма точной. Ибо была не только «фразой саммита». Ей суждено стать фразой XXI века, который в отличие от предыдущего уже не будет веком американизма, тем самым Pax.

Сказав о мире коньяка марки «Рузвельт-Черчилль», президент Соединенных Штатов добавил: «Это уже не мир, в котором мы живем. И это не должно быть миром, в котором мы будем жить». Сильные слова, вынужденное признание.

Успех и неуспех лондонского саммита в равной мере определяются появлением на международной карте контуров этого мира. Успех там, где торжествовал дух компромисса; неуспех там, где американская копилка напоролась на седые камни Европы.

Вашингтон не смог добиться от континентальной Европы согласия на более щедрое денежное стимулирование своей экономики. Европа не смогла уговорить Вашингтон принять более жесткие регуляторные меры, «не признающие» государственных границ. Тем не менее лондонский саммит — с некоторой натяжкой — можно считать успехом. Во всяком случае, его участники не разругались и не расплевались, как участники лондонского саммита почти столетней давности, не достигшие даже видимости единства перед лицом Великой депрессии.

Отшелушив заключительное коммюнике от барабанного боя бодрящей риторики, которая в нынешней атмосфере паники была вполне уместна и необходима, вот что получаем в осадке: «большая двадцатка» «отстегивает» 1,1 триллиона долларов для поддержания глобальной экономики. Из чего складывается эта сумма?

500 миллиардов долларов получает МВФ, ставший подлинным счастливчиком лондонского саммита. Недаром его директор Доминик Стросс-Кан провозглашает: «Саммит доказал, что МВФ возвращается». 250 миллиардов долларов выкладывают все 185 членов МВФ. 100 миллиардов долларов поступят от банков с многосторонним девелоперским профилем, 250 миллиардов ассигнуются на финансирование торговли. 6 миллиардов поступят от продажи золотых запасов МВФ для кредитования бедных стран.

Пошли дальше. Создается Совет финансовой стабильности. Он будет заниматься оценкой слабостей, появляющихся в глобальной финансовой системе, и наблюдать за проведением акций по их корректировке.

Регуляторы получают необходимый доступ к финансовой информации.

Хедж-фонды отныне будут обязаны регистрироваться и регулярно раскрывать свою финансовую информацию регуляторам.

Для создания рычагов контроля над незаконными «налоговыми небесами» (офшоры) налогоплательщики должны будут подчиняться более строгим правилам раскрытия своих доходов. При обсуждении этого вопроса вспыхнула перепалка между президентами Китая и Франции. Саркози требовал поименно назвать все эти «налоговые небеса», включая китайские территории Гонконг и Макао. Ху Цзиньтао решительно возражал. Тогда роль мирового судьи взял на себя Обама. Он поочередно отвел спорящих в дальний угол конференц-зала и о чем-то пошептался с ними. В результате в тексте коммюнике конкретная география «налоговых небес» исчезла. А решительное слово «признают» было заменено более всеядным «отмечают».

Для большей транспарентности (прозрачности) в области компенсации финансовых менеджеров усиливается роль советов директоров как определяющих их зарплату. (Эффект скандала с бонусами AIG.)

Усиливается контроль за агентствами, устанавливающими кредитные рейтинги.

Экономика планеты по-прежнему хрупка, и членам клуба G 20 совсем не время почивать на лаврах и превращаться в общество взаимного восхваления и восхищения. (Крыловское «кукушка хвалит петуха… » Это относится и к одноглавому американскому орлу, и к двуглавому российскому.)

Продолжая орнитологические сравнения, можно сказать, что лондонский саммит G 20 был синицей в руках, а не журавлем в небе. Некоторые мои коллеги, например профессор Гарвардского университета Кеннет Рогофф, недовольны тем, что саммит уделил слишком много внимания развивающимся странам в ущерб проблемам своих финансовых институций. «Запад поздравляет самого себя с тем, что делает „все правильные шаги“, словно его единственной проблемой является помощь возникающим рынкам», — заявил Рогофф.

Но это слишком близорукий подход. Общность интересов становится реальной силой только тогда, когда имеется уважение к частным интересам. Лондонский саммит G 20 сделал шаг в этом направлении. Но это лишь начало долгого пути. Пройти его необходимо в кратчайшие сроки, ибо экономический кризис не ждет. Он тоже в движении — от рецессии к депрессии, а затем к инфляции. В этой исторической гонке — сюжет и драма нашего времени.