Военная тайна крымских партизан. ФОТОрепортаж

«Крымское партизанское движение» проводит учебные игры в лесах полуострова под названием «Противостояние». Современная крымская молодежь ставит перед собой не выдуманные, а реальные цели, и знает, чему и кому собирается противостоя

В третий раз в крымских лесах, расположенных на Долгоруковской яйле, проходит очередная игра нового «Крымского партизанского движения». Большинство участников – крымские парни из разных городов полуострова, но есть и россияне, белорусы и жители Казахстана. Какие цели ставит новое поколение, можно ли выиграть партизанскую войну и как живется в крымских лесах, выяснял корреспондент «Росбалта», побывавших на месте событий.

В советские времена на военной базе, расположенной в селе Перевальном Симферопольского района, проходили подготовку национальные кадры из дружественных СССР стран, которые, используя полученный опыт, проводили идеи марксизма-ленинизма в жизнь у себя на родине. Когда исчез Советский Союз, необходимость в подготовке кадров для «оранжевых» республик отпала. База в Перевальном пришла в запустение, став на многие годы местом паломничества для охотников за цветным металлом. Задолго до этих событий, во время Великой Отечественной войны вся территория горного Крыма была охвачена действиями советских соединений крымских партизан. На протяжении трех лет, в самых суровых условиях, зачастую без снабжения и возможности перебраться на Большую землю воевали в этих лесах народные мстители. Опыт предыдущих поколений перенимает движение, выросшее из разрозненных групп крымской молодежи, видя перед собой цель «поставить бронепоезд на запасном пути».

Путь к месту проведения игры «Крымские партизаны. Противостояние» начинается там, где заканчивается проселочная автомобильная дорога. Дальше – только пешком. Три часа крутого подъема, четыре «партизанских» поста-секрета, каждый из которых предупреждает штаб о гостях, в том числе и непрошеных – и мы попадаем на небольшую поляну, окруженную деревьями и скалами. Здесь заканчивается построение двух отрядов, которые получили задание провести разведку местности и «заминировать» горную дорогу, где ожидается проход транспортной колонны врага.

В качестве основного транспорта участники используют автомобили УАЗ, ГАЗ-66 и мотоциклы «Урал». Заправка транспорта осуществляется на специальных заправочных пунктах, куда подъезжают автомобили-заправщики. Одной из особенностей игры является полное отсутствие радиосвязи между участниками. Сотовые телефоны были сданы на хранение в городе перед высадкой в горах. «Для координации действий отрядов и орггруппы используются сигнальные ракеты, партизаны-связные и маленькие зеркала. Связь между отдельными бойцами и отрядами на задании осуществляется с помощью манков и «щелкунчиков» из жести, — поясняет командир группы снабжения, — Мобильные телефоны и радиостанции очень быстро могут выдать расположение отряда, поэтому было решено отказаться от их постоянного использования. Только для крайних случаев — тяжелого ранения участника, например, у командиров имеются средства радиосвязи. Чтобы выйти на связь, командир будет должен сломать пломбу на специальной сумке, вставить батарею в рацию и связаться со штабом».

Условия, в которых живут участники, выполняя различные задания, комфортными не назовешь. Достаточно узнать, что весьма скромное питание можно получить лишь после выполнения определенного задания, — и желание участвовать в таком мероприятии резко ослабевает. Пшенка, гречка, сгущенка, чай, сухари – основные «деликатесы» лесного меню. «Постоянно приходится совершенствоваться в добыче и приготовлении пищи, — хмуро замечает боец вернувшегося с задания отряда Владимир. – С маркером (пейнтбольное оружие — прим. ред.)  трудно на дичь охотиться. Голод удается перебивать прошлогодними орехами, которые иногда встречаются под листьями и другими лесными угощениями. Коней, которые постоянно скачут по яйле, в пищу употребить сложно по многим причинам. А от кабанов самим приходится порой ускакивать. Так что верное наше оружие помогает только отстреливаться от врага».

Поверженный противник также может являться источником съестных трофеев, если, конечно, он не поленился захватить с собой шоколад, сухари или сигареты. По правилам игры, боеприпасы, продовольствие, сигареты, а порой и обмундирование переходят от «подстреленного» в собственность более меткого участника.

Процесс «ранения», «уничтожения», «пленения» и «выздоровления» регламентирован очень четко, и каждый участник обязан строго выполнять его. В случае, если кто-то попытается пренебречь правилами и продолжит бой после попадания в голову или туловище, нарушитель выбывает из проекта и спускается вниз, а оттуда в город своим ходом. Раненых в руку или ногу необходимо нести до госпиталя, где в зависимости от решения санинструктора приходится находиться определенное время, после чего снова можно вернуться в строй.

Каждый день жизни отряда расписан по минутам. Постоянные марш-броски по горам, невзирая на погодные условия и время суток, выполнение задания, возвращение в лагерь проходят в строго определенных временных рамках. «За три недели такой жизни я потерял килограмм 10-15 веса, — поделился заместитель командира отряда Валерий, — в ремне приходится колоть уже пятые дополнительные отверстия». Но уйти из отряда по собственному желанию из 400 человек не согласился никто. Игра длится уже четвертую неделю, что превышает запланированные ранее сроки в два раза. «Совсем по-другому начинаешь мыслить. Меняются ценности, приоритеты, время начинает течь совсем иначе», — добавил командир отдельной диверсионной группы Андрей Калина. В рамках проекта он и еще 24 человека провели полгода в крымских лесах, устанавливая пределы возможности выживания в самых разных условиях при наличии минимальной экипировки.

 — Андрей, вы, когда решались на такой шаг, понимали, на что идете?

 — Понимал, но не до конца. Когда год назад мне предложили придти на встречу с человеком, который организовывал вторую игру «Битва за перевал», я пошел, потому что был отпуск, на море ехать не хотелось, а хотелось чего-то активного и интересного. Мой товарищ просто привел меня, посадил и сказал: «Слушай». Поначалу как-то было забавно слушать про «тест поколения на прочность», про беззащитность крымчан перед НАТО и другими потенциальными врагами, про еще что-то, но потом, знаете, как-то переключаться стал.

Пришел еще на одну встречу, там просто инструктаж был, еще типа лекции про политику. И потом уже считал дни до старта. Удивляло то, что сами ребята собрались и сделали такую вещь. Подтягивать своих товарищей стали, знакомых, ездить друг к другу. По библиотекам ходить, в Интернете материалы собирали. Открылась целая эпоха. Совсем не то, что представлялось ранее про войну, про Крым. По-другому стали смотреть на сегодняшний день.

Во всех городах сделали свои группы, которые потом должны были высадиться в лесу. Не всем, конечно, удалось с первого раза. Чтобы одного участника просто экипировать, маркер нормальный дать, форму, уже немало денег надо. Спонсоров не искали сначала, только из России помогли ребята. Спасибо им большое. Из Дагестана приезжали парни, из Владимира. Правда, всем не удалось собраться – у каждого отряда своя программа, так сказать. Да и большое количество народу привлекает не совсем здоровое внимание. Тут на туристов наткнулись случайно на задании — думали, враги. Они в камуфляже шли. Окружили их как бы. Думаем, раз без масок, будем руками брать. Выскочили – а у тех истерика началась. Еле успокоили. От начштаба влетело, конечно…

 — А как зимовать решили?

 — Потом игра уже переросла в образ жизни. Это уже не выветривается. Сижу я в ноябре на работе, тут звонок: через час будь в штабе, начинаем подготовку командного состава. Я минуту-две соображал…, а потом взял такси и приехал. Выясняется, что вечером в лес закидывают группу из тридцати человек, и они там будут находиться неопределенное количество времени. Пятеро отказались, там дети, жены, по семейным обстоятельствам. Но самые стойкие в шесть часов были уже в полном сборе. Выдали нам наши амуницию, погрузили в «газик» — и в горы. Сидим неделю, две, три. Запасов не осталось, в магазин, в село спускаться нельзя. Голодуха сплошная. Домой тоже не поедешь к холодильнику. Можно, конечно, в любой момент уйти было. Но никто не сказал «не могу», «устал», «сыт по горло». Какой-то азарт появился — дойти во что бы то ни стало. Дошли.

 — А как же еду доставали?

 — Так это наши же ребята нас проверяли. Через три недели стали мизерными пайками выкидывать, а нам ориентиры примерные сообщать. Мы тогда, конечно, набегались. Придешь ведь не домой, где раковина, кухня и одеяло: в палатку, спальник, к костру. Тут обыкновенный черный чай стал душистым и незабываемым. Я в ноги готов ветеранам упасть. Они прошли через такое тут! Даже в аду легче бы было. Пока зимовали, чтением увлеклись, особенно воспоминания крымских партизан зачитывали. Я вот Илью Старинова (советский военный, партизан-диверсант, так называемый «дедушка русского спецназа» — прим. ред.) с  собой ношу, книгу его, он тоже про Крым писал. Встречались даже с героями нашими. Поддерживают нас, идея, говорят, хорошая.

 — Можете оказаться востребованы?

 — Можем. Наши ребята надежнее, чем все вооруженные силы Украины. Сплоченная группа людей, которые понимают, за что борются, не за деньги или из-за страха перед властью, а за правое дело, эти люди во стократ превосходят любые разложившиеся формирования. Да и не только разложившиеся: фашисты были страшным и умным врагом — ничего, и их победили.

НАТО – те же агрессоры. Американцы — они хитро забираются везде. Нет у них никакой ответственности ни перед кем. Захотели – сожгли Вьетнам, Югославию, захотели – Афганистан, Ирак. Но у русских большой опыт противостояния таким господам. Просто людям пудрят мозги, молодежь спаивают, сажают на иглу. Соответствующие службы Украины ничего не предпринимают, казнь смертную отменили. У нас наркоманов больше, чем где бы то ни было. Идет изображение бурной деятельности по борьбе с этим. Реально с наркотой можно за неделю справиться…

Молодые ребята дохнут, как мухи, от отравы: в основном от алкоголя и наркотиков. Мы уже востребованы: новый формат работы с молодыми парнями нужен как воздух. Государство давно «забило» на молодежь и занимается неактуальными задачами под диктовку госсекретарей из Штатов и прочих словоблудов. А главное, что матушке России «если завтра война, если враг нападет» наша помощь не помешает.

От разговора с идеологически подкованным командиром отвлекает сигнальная ракета. «Пора!», — Андрей быстро вскакивает, и устремляется куда-то в чащу. Через короткое время из-за деревьев выныривают «газики»: в шести автомобилях приехало около ста «партизан». По команде все быстро спрыгивают на землю и строятся ровными квадратами. К ним присоединяются еще два отряда. Командир соединения ставит задачи на ближайшие три часа, у каждой группы разные миссии — от освобождения плененных товарищей, до штурма высоты в 20-ти км от штаба. Без маски брать в руки маркер строго запрещено: «Случайный выстрел – и глаз останется только на старых фотографиях», — хмуро отрезает Дмитрий, пулеметчик по сценарию, на просьбу прокатиться в кузове без специального шлема. Из-за них немного портится антураж – гимнастерки и пилотки абсолютно не гармонируют с яркой пластмассой, но безопасность превыше всего.

По одному автомобили разъезжаются на задания. «Сегодня с ветерком путешествуем, так как еще две миссии перед отбоем, ноги решили поберечь». Отбои тоже весьма условны. Вокруг партизанских баз расставлены секреты, которые берегут бойцов от вражеских визитов. Скучать, спать и расслабляться активистам движения не дают отряды условного врага. Примечательно, что участники «вражеских» формирований живут во многом комфортнее партизан: они живут в хороших условиях в арендованных коттеджах, спокойно ездят домой по договоренности, отдыхают, а желание бороться с «лесными братьями» подкреплено денежным вознаграждением – за каждого «уничтоженного» полагается премия. Но только, разумеется, в том случае, если сам охотник не «погиб». Несмотря на прибыльность такой деятельности, желающих добровольно попасть к «оккупантам» мало, руководству движения приходится регулярно проводить жеребьевки и высылать к «врагу» новичков, получивших взыскания в партизанских отрядах.

Дисциплина в движении жесткая: алкоголь, самовольные отлучки, безделье полностью исключены. «Выпьешь – свалишься на задании, по лесу пойдешь шастать – «немцы» «подстрелят», отряд подведешь, — по ходу следования колонны делится размышлениями Дмитрий. — Дело сугубо добровольное, никто тебя сюда силком не тянул. Слабоват – вали домой, смотри телевизор, пей пиво, валяйся на диване».

Внезапно по кузову начинает градом бить вражеское оружие. «Засада!», — раздается крик. Партизаны действуют организованно, перелетая через борт и занимая оборону. Бой длится около двух минут. По регламенту автомобиль, получивший более 50-ти попаданий, считается вышедшим из строя, поэтому большей части выживших в бою приходится продолжать путь своим ходом. Для раненых сооружают носилки, убитые отправляются в лагерь вместе с уничтоженным транспортом «на изоляцию». «Немцы» затирают попадания и обязаны вернуться к своему штабу, чтобы потом продолжить охоту. Сегодня на их счету трое «убитых» и 11 «раненых».

В штабе, расположенном в большой военной палатке и хорошо замаскированном снаружи, идет напряженная работа. Снабжение отрядов, контроль за перемещением, кадровая работа, доставка актива – все ведется без средств радиосвязи и электроники. «Только бумага, карандаш, быстрые ноги и светлые головы», — улыбается начальник штаба соединения Александр Кузнецов.

 — Путаницы не получается?

 — По началу было, конечно. Долго отучали от телефонов. Но дело того стоит: сегодня сотовый работает, а завтра его отрубят или засекут нехорошие люди. Сейчас все как часы работает. Никто не помешает.

 — Есть желающие помешать?

 — Хватает. Осенью проект сорвался из-за странных событий. Закупили продовольствие, амуницию, распределили по базам. За два дня до старта на нашу проверочную группу напали, людей избили сильно, машину разнесли буквально. Базы все до одной повскрывали, что-то что вывезли, что-то сожгли. Пришлось все заново начинать. Ущерб был огромным: сотни комплектов с одеждой, десятки маркеров, провизия, все было разорено. До сих пор неясно, что это было. Может, просто гопники, может еще кто. Но после тех событий все собрались морально, осознали, что «засланных казачков» легче не пустить, чем потом в атмосфере общего недоверия и подозрительности выкорчевывать. Руководство пришлось буквально засекретить на всякий случай, тем более там люди очень сильно попали под удар, некоторых до сих пор нет на связи.

 — Почему открыто не работаете, на митингах не выступаете, людей новых не привлекаете?

 — Людей как раз новых привлекаем. Проблема не в привлечении актива, проблема в его отборе. Один придет на два дня в лес у костра посидеть, в пейнтбол поиграть, на природе отдохнуть. Потом махнет рукой и уйдет, сидите тут, ребята, дальше. Такие люди нам не нужны. Они пусть на митингах за гривны с флажками стоят, стадом по улице с лозунгами ползают за билет на дискотеку. Чтобы попасть в движение, нужно заручиться тремя голосами «стариков», которые потом головой отвечают за своих. Мы принципиально не собираемся уведомлять бандеровскую администрацию о каких-либо своих действиях. Это все равно, что во время войны идти к полицаям регистрироваться в качестве партизан. Для начала пускай украинский президент покается за надругательство над народом, за признание ублюдков из СС свидомитскими героями и свалит домой в Вашингтон.

 — То есть в общественную жизнь вы не вмешиваетесь?

 — Это как посмотреть. До поры до времени не вмешиваемся, а там видно будет. Вообще государство вроде бы как должно вмешиваться в общественную жизнь. На Украине же пока в Киеве работает политический бордель, в котором даже с руководством не все ясно. Народ дохнет, заначки у всех уже на исходе, а знать наша малоросская ответственности ни за что не несет. Дети этого… я не знаю такого слова неприличного, простите, руководства всех звеньев покупают автомобили за огромные деньги, могут насиловать, убивать, жировать, и их отмажут отцы таких же, сидящие в милиции, прокуратуре, безопасности, суде, советах всех уровней, а большая часть украинцев и крымчан еле концы с концами сводит.

 — Мы налоги платим, чтобы гаеры стояли, смотрели, как очередная тварь из аэропорта и обратно катится? Это явно на безопасность никак не влияет. Захотят – шлепнут. Это у бандеровцев счастье такое: с мигалкой покататься, в Конча-Заспе потом рассказать за горилкой, какой он крутой. Крым почему-то должен их кормить. Мы понимаем, что есть определенный уровень, но этот уровень надо заслужить. Пока эти князьки заслужили проездной на наш крымский трамвай. И то не все.

 — Работать надо, про это американцы забыли предателям киевским рассказать, сказали, что надо Россию очернять, книжки по истории непонятной страны выдумывать и насильниками и убийцами улицы называть. Вот только, как кормить украинцев, не рассказали. И вареников не прислали. До этого мышиного театра не доходит, что растет молодежь. Уже сегодня многие дети спрашивают: «Мама, почему мы пшенкой всю жизнь питаемся, а вон папа Олесика за границу мотается и живет в свое удовольствие?». Что маме ответить? То, что папа просто чиновник даже не самого крупного звена и берет взятки? Или что другой папа под шумок забрал завод, на котором все работали, а в один прекрасный день что-то наплели про приватизацию и непонятно что началось? На эти вопросы бандеровцам отвечать очень сложно, они начинают истерично визжать и считать, сколько Россия должна за озеленение луны им. Это все нас порядком достало. Придется решать эти вопросы самостоятельно.

 — Разве их не пытаются решать?

 — Решают по схеме «полтора землекопа». Мы, конечно, понимаем, что в России тоже проблем по горло. Но там не кричат на государственном уровне, что виноваты фашисты, которые нам все разбомбили, что виноваты китайцы, которые такие желтые или может, вот Ангола виновата, мы же ей оказывали помощь когда-то, они все и скушали. Давайте уголовное дело заведем: на Кастро, Живкова или Лумумбу все спишем. И сроки им впаяем. В России все понятно: есть Шойгу, который спасает людей много лет, когда положено; есть Лужков, который за двумя городами следит и, получается; есть Вася Якеменко, который селигеры проводит и молодежь на работу настраивает. Понятно, что много недовольных, есть противники, оппозиция какая-никакая, но есть и работа, результаты. А на Украине «хлопци, ховайся, криза до дому повернулася»! Надо, значит, выгонять нерадивых приживальцев киевских или западенских. Можем и в Симферополе собраться, как следует, без чьего ни было согласия. Пускай попищат.

 — Вы что-то собираетесь исправлять?

 — Мы уже исправляем. Когда человек еще молод, ему голову легче забить разной ерундой. Можно дать шприц и сказать, что это хорошо, приятно и весело. Можно дать учебник по истории и сказать, что была советско-немецкая война, а кое-кто тут и с СССР, и с нацистами, типа, сражался, и он герой аж вот такой. Но можно и показать молодежи, что спорт лучше выпивки, что седые старики с орденскими планками – это те, кто спас тебя, твоих родителей, жизнь спас. Мы это вот раньше понимали с ребятами, а вот тут, в горах отчасти прочувствовали, что значит недели зимой без еды, когда фрукты сгнившие из-под снега выкапываешь. Что здоровая сильная нация с жесткой моралью – это уже тяжелая работа. Вообще, вот раньше за мужеложство сажали, а теперь было бы очень хорошо ввести уголовную ответственность за свидомитство. И слова похожие, да и суть не сильно отличается. Хотя бы в Крыму, для начала.

 — Какие планы на будущее?

 — Готовимся к большому десанту, так сказать. Сразу несколько районов охватим, города отчасти. Пока все в отпусках, у нас работа в цейтноте. Рано рассказывать. Военная тайна.

Новое крымское движение зародилось два года назад, когда несколько десятков студентов из крымских вузов решили провести одну февральскую неделю, выполняя различные задания, в районе действий Северного соединения крымских партизан во время Великой Отечественной. Десяток пейнтбольных маркеров, несколько палаток, старый УАЗ составляли всю материальную базу активистов. После окончания игры некоторые участники уже не могли вернуться к прежним увлечениям: стали собираться в Симферополе, выезжать в горы, встречаться с участниками и очевидцами тех далеких дней. Затем самим зарабатывать деньги, обращаться к предпринимателям, искать обмундирование, снаряжение и оборудование.

Вторую, уже масштабную игру удалось провести при поддержке местных предпринимателей и прокремлевских политиков: депутата Государственной думы РФ Сергея Белоконева, представителя патриотических бизнес-кругов банкира Александра Сучкова и организатора массовых акций, специалиста по военной агитации и пропаганде Глеба Жуняева. Интерес Белоконева к Крыму известен достаточно давно: именно он при поддержке Жуняева организовал в Симферополе отделение движения «Наши», а также Добровольную молодежную дружину, входившую в крымскую структуру движения как силовое крыло, которое составляло основной костяк организации.

Активисты «Наших» регулярно заявляли о себе на полуострове, участвуя в акциях протеста против НАТО в Феодосии, компании «Анти-доллар» в Симферополе, разбирательствах с нынешним губернатором Кировской области, а на тот момент с лидером СПС Никитой Белых, на ежегодном политологическом форуме в Форосе. Неоднозначная реакция украинского руководства вынудила москвичей, причем целую группу российских политиков, искать новые формы общественно-политической работы.

Авторами нового крымского проекта можно считать тандем Белоконев-Жуняев-Сучков. Скорее всего, осуществив «разведку боем», представители новой гвардии увеличат численность своих сторонников в Крыму и получат весомое право определять повестку дня в крымском вопросе в Москве. Так или иначе крымская проблематика касается Лужкова, Затулина, Маркова, которые регулярно посещают полуостров и делают различные громкие заявления, связанные как с Украиной в целом, так и с Крымом в частности. Во всяком случае, новых заявлений на этот счет можно ожидать на предстоящем форуме «Форос-2009», который должен пройти в первой половине июля в одноименном поселке на южном берегу полуострова.

Стас Фадеев