Надо ли Западу заигрывать с исламом

Хорошо, что в Америке пока нет грозной комиссии по противодействию в ущерб, а то Бараку Обаме после его каирской речи пришлось бы, чего доброго, держать перед ней ответ

Хорошо, что в Америке пока нет грозной комиссии по противодействию в ущерб, а то Бараку Обаме после его каирской речи пришлось бы, чего доброго, держать перед ней ответ. Впрочем, президент убежден, что искажал историю во благо. Увы, приходится добавить: «благо» в его понимании.

Он прибыл в Каир, дабы, по его собственным словам, «попытаться открыть новую страницу» в отношениях США и мусульманского мира. Он решил, что наилучшим способом сделать это будет неумеренная лесть, сглаживание острых углов прошлого и позиция равной ответственности за несоизмеримые действия.

Отметив, что напряженность в отношениях между мусульманами и Западом «уходит корнями в исторические процессы, лишь в небольшой степени касающиеся Америки», Обама исполнил панегирик исламской цивилизации:

«Именно ислам пронес светоч знаний через многие века, проложив путь Возрождению и Просвещению в Европе. Благодаря новаторскому духу мусульманских общин наш мир получил строгие каноны алгебры, магнитный компас и навигационные инструменты, владение письмом и печатные книги, понимание того, каким образом распространяются и как могут излечиваться заболевания».

Исламская культура в приписанных заслугах не нуждается. По поводу компаса, равно как и книгопечания, у нас несколько иные, не столь однозначные сведения. Писать и читать европейцы умели задолго до возникновения ислама. Но не будем придираться к частностям. Вполне вероятно, что в индонезийской школе маленького Барака учили именно этому, как нас в советской школе — паровозу братьев Черепановых и лампочке Ильича.

Это правда, что в эпоху варварства в Европе именно ученые мусульманского мира сохранили для человечества наследие античной культуры, что в раннее Средневековье именно они не дали угаснуть лампаде знаний. Но в какой мере это определялось их религиозной принадлежностью? Есть ли основания восклицать вслед за Обамой: «Я знаю, сколь многим цивилизация обязана исламу»? Величайший ученый мусульманского мира, перс Ибн-Сина (Авиценна), которому в первую очередь принадлежит заслуга открытий в медицине и алгебре, был неоплатоником и мистиком. О поэтах Золотого века ислама и говорить не приходится  — среди них было больше еретиков, чем правоверных мусульман.

Желая показать, что «Америка и ислам — не взаимоисключающие понятия», президент США рисует идиллическую картину:

«Ислам всегда был частью истории Америки. Первым государством, признавшим мою страну, было Марокко. Подписывая Триполитанский договор в 1796 году, наш второй президент Джон Адамс писал: „Природе Соединенных Штатов не свойственна враждебность к законам, религии или покою мусульман“ и „никогда ни под каким проистекающим из религиозных взглядов предлогом не будет нарушена гармония в отношениях между нашими двумя странами“.

И далее:

„С самого основания нашей страны американские мусульмане много делали для нее… Так было в течение веков, и этот факт был продемонстрирован в ходе недавнего избрания в Конгресс первого американского мусульманина, который присягнул защищать нашу Конституцию на Священном Коране, принадлежавшем одному из наших отцов-основателей — Томасу Джефферсону, который хранил его в своей личной библиотеке“.

Здесь необходимы оговорки и уточнения. Утверждения Обамы, внешне соответствующие исторической истине, на самом деле искажают ее до полной неузнаваемости. Первые мусульмане, появившиеся в североамериканских колониях, были рабами — их насильно доставили в Новый Свет, часто закованными в кандалы. В обширном эпистолярном наследии Джорджа Вашингтона обнаружено всего одно упоминание о мусульманах: он пишет, что ему нет дела до веры „магометан“, работающих на его плантациях, коль скоро они хорошие работники.

В первые же годы независимости перед США остро встала проблема взаимоотношений с североафриканскими вассалами турецкого султана: на Средиземном море бесчинствовали мусульманские пираты, а американский торговый флот лишился защиты британского флага. Триполитанский договор был договором о ежегодной дани, которую США обязались платить в обмен за гарантию от нападений корсаров. Джон Адамс был сторонником такого решения вопроса. Томас Джефферсон придерживался ровно противоположной точки зрения. США платили дань 15 лет; сумма из года в год росла и в конце концов легла непомерным бременем на федеральный бюджет. Став президентом, Джефферсон послал к берегам Северной Африки военную эскадру и после серии столкновений, известных как берберийские войны, закрыл вопрос исламского пиратства.

Будучи энциклопедистом, Джефферсон действительно читал Коран, но нет никаких свидетельств того, что он питал к исламу какую-то особую симпатию. В свое время в Вирджинии он создал и провел в палате депутатов первый американский закон о веротерпимости. В этом он следовал заветам Джона Локка, которого считал своим учителем и который выступал за уравнение в гражданских правах инаковерующих и адептов государственной церкви. „Более того, — писал Локк в своем „Послании о веротерпимости“, — если позволено быть правдивым и открыто сказать о том, что является взаимным долгом людей друг перед другом, то я считаю, что даже язычник, или магометанин, или иудей не должны отстраняться от государственной жизни по религиозным соображениям“.

Все эти натяжки, создающие оптический обман, ни в коей мере не помогают преодолению взаимного отчуждения, ибо отношения, построенные на иллюзии, тоже будут иллюзорными. Но дело даже не в том, что президент, известный своими мультикультурными корнями, в угоду политкорректности умалчивает об одних фактах и слишком вольно интерпретирует другие. Дело в том, что он, сам того не сознавая, подрывает устои мира, в котором каждый из нас живет. Есть грань, преступить которую означает отказаться от собственного „я“.

Под миром я понимаю не земной шар и не отсутствие войны, а картину мира, мировоззрение. Моя картина мира основана на идеях и историческом опыте иудеохристианской цивилизации. И я от этого наследия не отрекусь и никогда не поставлю его на одну доску с другими цивилизационными моделями. Наш проект лучше.

Я знаю, что мне сейчас скажут: крестовые походы, инквизиция, Джордано Бруно… Господа, вам не надоело? Вы думаете, я сейчас начну каяться, облачусь во вретище, подпояшусь вервием и посыплю голову пеплом? Никогда. Не отрекаюсь и от крестовых походов. В них выковывался дух, которым дышат мои легкие. Они принадлежат к числу самых ярких событий всемирной истории, заложивших краеугольный камень в здание, которое сегодня зовется Западом или Европой. Вынь его — и вся постройка рухнет. Да они, крестовые походы, сделали для взаимопонимания и культурного взаимообогащения христиан и мусульман больше, чем вся последующая история. Неужели же мне ради удовольствия мусульман надо отказаться от Роланда, осудить Дон Кихота, выбросить на помойку пушкинского „рыцаря бедного“? Ни за что. Ричард Львиное Сердце и Готфрид Бульонский для меня значат много больше всех сарацин и мавров вместе взятых. Так получилось. Впитал с молоком матери.

Нет, пора сказать ясно, с последней прямотой: это мое достояние, и я его не уступлю. Ни один умный мусульманин от меня этого и не потребует. Где была бы сегодня европейская живопись без покровительства Святого Престола? Сегодня, в наши дни, администратор американского сайта для хранения изображений Photobucket стер с моего аккаунта как порнографическую картинку „Леду“ Леонардо — воистину современные обскуранты хотят быть святее папы римского, под властью и с благословения которого расцвела культура Возрождения, и величайшие живописцы открыли потомкам Адама и Евы красоту обнаженного тела.

Ну а преследования еретиков, костры инквизиции, еврейские погромы? Все было. Среди учеников Иисуса не все отличники, есть и двоечники, и двоечников больше. И на папском престоле, случалось, сидели отъявленные негодяи. Это не повод отказываться от своей культурной идентичности. Для меня цитировать Библию так же естественно, как писать по-русски.

И у меня, и у моей дочери есть друзья-мусульмане. Я очень доволен тем, что моя дочь интересуется исламом и другими религиями. Меня радует этническое и культурное разнообразие Америки. Я счастлив, что здесь девочка-мусульманка имеет право беспрепятственно носить в публичной школе хиджаб. Мы не вторгаемся в духовный мир друг друга и именно поэтому прекрасно сосуществуем.

Когда муллы вдруг всем скопом набрасываются на папу или на датского карикатуриста, наигранно изображая оскорбленную невинность, они тем самым демонстрируют неуверенность в силе собственных убеждений. Но когда лидер западного мира рассыпается перед мусульманами в незаслуженных комплиментах, это признак слабости в их глазах. Это отлично было видно и слышно во время каирской речи: когда оратор говорил, что „Израиль должен“, „США должны“, „Запад должен“, зал бурно аплодировал и восклицал одобрительно, но слова „палестинцы должны“, „ХАМАС должен“ и „Иран должен“ встречал сумрачным молчанием.

Возможно, мой мир обречен. Всему приходит конец. Но помогать его уничтожению я не буду.