Иран: выборы президента раскололи страну

Читати цю новину російською мовою
Иран: выборы президента раскололи страну
Протестуя против результатов выборов, тысячи иранцев вышли на улицы Тегерана. Почему молодежь поддерживает оппозицию, почему среди протестующих много девушек, как складывается судьба женщины в современном Иране?

Совет стражей конституции, авторитетный орган власти в Иране, не оставил оппозиции надежды на счастливый для нее исход политического противостояния в стране. Стражи объявили, что нарушения на президентских выборах действительно были, как это и утверждали противники режима, однако всего на 50 участках. А пересчет голосов не выявил значимого расхождения с результатами, обнародованными ранее.

Данные независимых исследователей практически не оставляют сомнений в том, что правда на стороне сторонников оппозиции – тысяч иранцев, вышедших на улицы Тегерана. Почему молодежь поддерживает оппозицию, почему среди протестующих много девушек, как складывается судьба женщины в современном Иране, рассказывает научный сотрудник Института Востоковедения РАН Лана Раванди-Фадаи. Лана – этническая персиянка, но родилась и выросла в советском Баку. Она гражданка России, но часто бывает в Тегеране. И не скрывает, что ее симпатии на стороне Мир-Хуссейна Мусави.

«СП»: – В интервью журналу «Эксперт» вы сказали, что еще за месяц до выборов у вас была уверенность в том, что выиграет Ахмадинежад, но чем ближе ко дню голосования, тем эта уверенность становилась меньше. Почему?

– Я видела реакцию людей, видела, как выступал перед народом Ахмадинежад. Там показывали теледебаты, и на них Ахмадинежад начал вести себя не совсем правильно. Допустим, ему задают серьезный вопрос, а он поднимает какие-то папки, и начинает говорить, что «ваша жена купила диплом» или «у этого человека столько-то квадратных метров дом». Он вел себя не очень прилично, стал называть имена конкретных людей, обвинять их в коррупции. Поэтому на пятничных молитвах многие аятоллы осудили его поведение. Они говорили, что Ахмадинежад принижает роль духовенства и отдаляет его от власти. Я видела, как нарастала волна людей, которые выходили на демонстрации.

Впрочем, за Ахмадинежада тоже было отдано очень много голосов, и его сторонники тоже выходили на улицы.

«СП»: – Вы были в Тегеране в этот момент?

– Нет, но там очень много моих друзей и знакомых. В Иране родственники живут — я постоянно звонила и узнавала от них новости.

«СП»: – Правда, что много молодежи вышло на улицы, много девушек?

– Понимаете, молодежь крупных городов хочет изменений в обществе. Внешняя политика Ахмадинежада делает все, чтобы в мире Иран ненавидели. Молодые люди чувствуют, что их паспорта в иностранных посольствах не имеют значения. А они хотят увидеть мир, общаться с другими студентами, другой молодежью. Они хотят послаблений в исламских законах, в хибжабе. Я не могу сказать, что этого хочет весь Иран. Есть сельская местность, где рады, что на них надели хиджаб, но… Поэтому молодежь и выходила на улицы.

«СП»: – Кстати о молодежи. Девушки в Тегеране живут примерно так же, как их сверстницы на Западе?

– Как можно сказать, что они живут, как западные сверстницы?! Нет дискотек. Понимаете, это исламская страна, очень много запретов. Самый главный – ношений хиджаба. Даже если в Тегеран приедет жена президента России, она должна будет покрыть голову. Но при Хатами – я это знаю, поскольку часто езжу в Иран – в страну приезжало много иностранных студентов. Они могли разъезжать по городу, были предоставлены сами себе. После 2005 года, при Ахмадинежаде, если приезжают иностранные студенты, им все запрещено: в город можно выйти только в сопровождении гида, который потом пишет подробную записку: где студент побывал и что делал. Но понимаете, почему молодежь вышла? Она считает, что ее обманули на выборах. Все они ходили голосовать, все знают, что в Тегеране большинство должен был получить Мусави. Они общаются между собой, они видели количество людей, которые голосовали за Мусави. А потом власти объявляют, что в Тегеране и в Западном Азербайджане, где проживают азербайджанцы (а Мусави этнический азербайджанец) – там, где должен победить Мусави – большинство получает Ахмадинежад. Они в недоумении, каким образом так получилось. Поэтому молодежь и пошла на улицы. Она захотела понять, где их голоса, и почему они не были услышаны.

«СП»: – Для властей Ирана очевидно, что уличные акции контролируются из-за рубежа, инициируются Западом и иранской эмиграцией, проживающей в США и Европе. Свидетельство тому – активизация молодежи и студенчества через социальные сети: именно так модно в последнее время организовывать «цветные» революции. Действительно интернет стал основным средством коммуникации в эти дни?

– Знаете, я с этим вообще не согласна. Запад, мне кажется, вряд ли влияет на Иран. Если есть влияние, оно минимально. Если мы вспомним революцию 1978-1979 годов, разве тогда был интернет, эсэмески? Люди были недовольны правительством, и они вышли на улицу.

«СП»: – Но в этих выступлениях интернет широко использовался?

– Скорость интернета в Иране была очень маленькая. Многие эсэмески не доходили. Я вот, например, сейчас не могу связаться со многими знакомыми из Ирана. Они либо не получают интернет, либо не могут отправить мне электронное письмо. По телефону связь есть, по интернету – очень плохая. В Иране многие сайты не открываются. Перед выборами Facebook, например, был закрыт. Нам показали репортаж, что блокируются эсэмески, но я не думаю, что их блокировали. Просто была перегружена линия, и само по себе все зависало. Примерно так же, как бывает в России на Новый год, когда все начинают друг друга поздравлять. Не думаю, что Запад влияет на Иран. Люди хотят изменений в правительстве, послаблений, кто-то хочет снять хиджаб, кто-то хочет, чтобы на Иран по-другому смотрели, кто-то хочет воссоединиться с семьей, которая живет за границей и не может приехать в Иран. Не думаю, что это влияние Запада.

«СП»: – Многие аналитики связывают западный интерес к Мусави с проектом Nabucco, который хорошо бы заполнить иранским газом. Это так?

– Конечно, для Ирана было бы здорово быть экспортером. Наверное, и отношение Запада к Ирану было бы другое.

«СП»: – Как теперь будет развиваться ситуация в стране?

– Очень сложно сказать. Думаю, больших изменений не произойдет. Конечно, Иран начинает трясти, и это во что-то когда-то выльется, но это будет нескоро. Студенческие выступления были в 1999, в 2003 году. Но они шли примерно по десять дней, а потом все успокаивалось. Сейчас волнения более масштабные, больше жертв. Но все равно, если сравнивать это с революцией 1978-1979 годов, тогда выходили миллионы, а сейчас – тысячи. И жертв было намного больше.

«СП»: – Вернемся к роли женщин в этих выступлениях. В революцию 1978-1979 годов тоже были девушки в рядах протестующих. Или тогда этот гендерный момент был менее выражен?

– Почему же, женщины всегда участвовали в таких выступлениях. Когда Хомейни прилетел в Тегеран, его встречали и мужчины, и женщины. Женщины всегда участвовали в политической и общественной жизни.

«СП»: – Среди женщин тогда жертвы были?

– Большие жертвы были, когда Хомейни издал приказ о хиджабе. Были женские демонстрации, женщины выступали против хиджаба, в основном, армянки, персиянки. С этими демонстрациями быстро расправились, и очень много было жертв тогда.

«СП»: – Если говорить о женщинах, можно сказать, что до и после революции их положение поменялось?

– Естественно. При шахе Мохаммеде Реза Пехлеви женщина носила мини-юбку, была полностью открыта, она делала все, что хотела. На улицах было очень много проституток. Была совсем другая – светская – страна. Когда Хомейни пришел к власти, страна стала исламской. Появились другие ценности: женщина должна была стать очагом для семьи, дома, были введены совсем другие нормы жизни.

«СП»: – И женщины это безропотно приняли?

– Сначала были демонстрации, потом приняли. Я сама в 1993 году поступила на исторический факультет Тегеранского университета, и проучилась там один день. Мне было тяжело свыкнуться с тамошними порядками. У меня между туфлями и брюками были прозрачные носки, а я должна была надеть черные, потому что это было государственное учреждение. Я неправильно носила платок. У меня постоянно вылезала челка – и это тоже было не принято в госучреждении. Я не должна была разговаривать. Сидеть вместе со своими однокурсниками мужского пола. В результате первый день учебы в университете так на меня подействовал, что я решила в нем больше не учиться.

«СП»: – И такие порядки действуют до сих пор?

– Действуют. Но, поймите, очень многие мусульманки счастливы так жить, они считают это нормой. Вы хотите говорить только о женщинах, так вот: если какая-то часть молодых женщин хочет снять хиджаб, точно такая же часть хочет носить хиждаб. Сейчас идет раскол, это, с политической точки зрения, продолжение выборов 2005 года. Но если говорить о народе, многие из тех, кто голосовал за Ахмадинежада счастливы, что уважают свои нормы. Они считают, что женщина не должна быть достоянием взглядов других мужчин – только для своего мужа и своих близких.

  • 39
  • 24.06.2009 19:45

Коментарі до цієї новини:

Останні новини

Головне

Погода