Иран: «Мы приветствуем новые санкции»

Саид Джалили (Saeed Jalili), генеральный секретарь Верховного совета национальной безопасности Ирана и главный переговорщик по ядерным вопросам, рассказывает журналу Spiegel о ядерной программе Ирана

Саид Джалили (Saeed Jalili), генеральный секретарь Верховного совета национальной безопасности Ирана и главный переговорщик по ядерным вопросам, рассказывает журналу Spiegel о ядерной программе Ирана, о перспективах переговоров, которые пройдут на этой неделе в Женеве, и о том, почему Иран не боится санкций.

SPIEGEL: Г-н Джалили, Запад ожидает от Тегерана компромисса по ядерному вопросу. Какие компромиссные предложения положите Вы на стол переговоров с постоянным членами Совета безопасности ООН и Германией, которые начнутся в Швейцарии 1 октября?

Саид Джалили: Во имя милостливого Бога, позвольте мне прояснить следующее — проблема ядерного оружия, это беспокойство, разделяемое всем человечеством. В преддверии переговоров, мы составили меморандум, описывающий нашу позицию, и там упомянут и ядерный вопрос.

 — Но это сделано мимоходом, лишь в части одного предложения из целых пяти страниц.

 — Однако, чтобы добиться настоящего прогресса, нам нужно прийти к согласию по поводу принципов справедливости, демократии и многосторонних отношений. Я считаю, что по международным вопросам у нас больше общего, чем думают некоторые люди, как, например, в деле борьбы с терроризмом, в Афганистане. Было бы гораздо разумнее, если бы НАТО послало туда тракторы, а не танки. Террористов нельзя победить просто с использованием все возрастающей силы. Лучшая возможность победить в войне с террором — это заняться оказанием помощи гражданскому населению и восстановлением страны.

 — Иран и Запад могут согласиться с тем, что талибы — это их общий враг. Но хотя вы считаете палестинскую группу «Хамас» легитимным освободительным движением, Соединенные Штаты и Европы считают ее террористической организацией.

 — Вот видите, именно поэтому нам нужно сесть всем вместе и прийти к общим определениям терминов.

 — И как же это сработает?

 — По некоторым спорным вопросам, мы сможем достигнуть соглашения или сблизить наши позиции. По другим это, скорее всего, будет невозможно.

 — В вашем меморандуме вы призываете к «реорганизации ООН» и «коллективному управлению по экологическим вопросам». При всем уважении, эти переговоры не об этом — они о потенциальной ядерной бомбе Ирана.

 — Вы устанавливаете неверные приоритеты. Опасность не в нас, а в других державах, которые уже давно обладают ядерным оружием. Мы хотим, чтобы все ядерные державы разоружились, как они и призывали в Договоре о нераспространении ядерного оружия. Мы призываем к «оси переговоров»…

 —… что является явным указанием на «ось зла» бывшего президента США Джорджа У. Буша, который считал, что Иран принадлежит к этой оси вместе с Северной Кореей и Ираком Саддама Хусейна. Но, если Вы позволите заметить, вы говорите о чем угодно, но только не о ядерной программе Ирана.

 — Но как растут страхи в связи с программой? Кто создает эту атмосферу? СМИ в США и Европе безответственно играют на страхах людей. Возьмем, к примеру, мнимую угрозу иранских ракет. Годами Вашингтон хотел установить в Восточной Европе противоракетный щит. Теперь президент Барак Обама установил, что угрозы не существует, и он отказался от плана…

 —… но вместо этого он объявил об альтернативной мобильной системе ПРО.

 — В любом случае, европейцы увидели, как проблема растворилась в воздухе за одну ночь.

 — Президент Обама продемонстрировал готовность идти на уступки, когда он произнес речь в ознаменование иранского Нового года и предложил начать переговоры без предварительных условий. Разве Вы не видите разницы между Бушем и Обамой?

 — Мы видим разницу, но мы не видим улучшения в точке зрения Америки.

 — Со своей стороны иранская сторона не сделала даже никаких символических жестов. Реальность такова, что Совет безопасности ООН наложил на Тегеран многочисленные санкции. МАГАТЭ в Вене жаловалось на неготовность сотрудничать с вашей стороны и по-прежнему серьезно сомневается в том, что ваша ядерная программа ведется исключительно в мирных целях. Вы собираетесь просто игнорировать все это?

 — В своем последнем отчете уходящий генеральный директор МАГАТЭ Мохаммед Эль-Барадеи в очередной раз указал, что не существует никаких доказательств существования военной ядерной программы Ирана. Будучи подписантом Договора о нераспространении ядерного оружия, мы имеем не только обязательства, но и права. И эти права включают в себя обогащение урана.

 — Большинство членов международного сообщества считают, что Иран утратил это право, потому что держал в секрете существование ядерного объекта Натанц и покупал центрифуги на черном рынке.

 — Что вы имеете в виду под «международным сообществом»? Разве 120 стран из Движения неприсоединения, которые защищали права Ирана, не принадлежат к международному сообществу?

 — Но вы не можете утверждать, что МАГАТЭ удовлетворено уровнем сотрудничества со стороны Ирана. Эль-Барадеи только что вновь напомнил Тегерану о том, что ему нужно увеличить усилия по достижению большей прозрачности. Это ваша обязанность.

 — Правильно то, что у нас есть право обогащать уран, и мы никогда от этого права не откажемся. Право на использование атомной энергии должно быть гарантировано всем. Ни у кого не должно быть ядерного оружия. Мир должен двигаться вперед к этому разоружению, и Вашингтон тоже. Европа не должна быть складом для ядерных боеголовок. Я не понимаю, почему Европа беспокоится о нескольких центрифугах в Иране, а не о ядерных ракетах, хранящихся в Европе.

 — На сегодняшний день у Ирана есть уже более 1400 килограмм низкообогащенного урана и более 8000 центрифуг. Эксперты говорят, что вы уже достигли «потенциала для прорыва», другими словами, вы можете начать делать бомбу.

 — Нам не нужна бомба. Она не будет легитимной и не принесет нам дополнительной безопасности. Позвольте мне сказать это снова: мы выступаем за полное разоружение. Но мы продолжим обогащать уран.

 — Приостановка обогащения урана в качестве жеста доброй воли тоже исключается?

 — Вы знакомы с историей, и вы знаете, какой несчастливый у нас опыт. Мы уже приостанавливали обогащение урана на два с половиной года. После этого пришло требование, чтобы мы остановили его навсегда.

 — Если Тегеран не изменит свою позицию во время переговоров в Швейцарии, госсекретарь США Хиллари Клинтон уже пригрозила вам очень болезненными санкциями.

 — И что в этом нового? Неужели вы действительно верите, что существуют санкции, которые могут ударить по нам столь сильно? Мы живем с санкциями уже 30 лет, и они не могут поставить такую великую нацию как Иран на колени. Они не пугают нас. Как раз наоборот — мы приветствуем новые санкции.

 — Что может быть хорошего в болезненном опыте?

 — Я не хотел показаться ироничным. Мы объявили этот год годом сохранения энергии. Мы хотим осмотрительно пользоваться нашими ресурсами. Все, что ограничивает потребление и способствует развитию нашего самообеспечения, полезно для нас. И, кроме того, в современном мире у санкций уже нет роли. В первую очередь они вредят тем, кто накладывает их на нас. Запад всегда встречает нас пряником и кнутом, но это неправильный метод, который унизителен для нас, иранцев. Мы рассчитываем на решительную поддержку нашего народа, показанную им на прошлых выборах.

 — Извините? А как насчет миллионов людей, вышедших на улицы, людей, которые кричали и по-прежнему кричат «Где мой голос?»

 — Разница во мнениях — это часть демократии. Мы — свободное общество. Мы пережили кампанию между разными политиками. Двадцать пять миллионов человек проголосовали за действующего президента, 14 миллионов — за его соперника.

 — Но всем известно, что ваши тюрьмы полны сторонников оппозиции, которых судят в рамках показательных процессов.

 — Это неправда. Сорок миллионов человек проголосовали, но лишь несколько сотен были арестованы.

 — Значит ли это, что все люди на Западе, которые считают Иран деспотичным государством, и которые боятся иранской ядерной бомбы, просто параноики?

 — Я этого не говорил. На Западе также много наблюдателей, имеющих разные точки зрения по поводу Ирана, и которые приходят к другим выводам, которые более уравновешенны и справедливы.

 — Ведущие израильские политики говорят о возможности военного удара по вашим ядерным объектам. Как вы отреагируете на это?

 — Израиль уже много раз делает угрозы подобного рода. Почему никто на Западе не осуждает это?

 — Разве у Израиля нет причин для беспокойства, когда речь заходит об Иране? Президент Махмуд Ахмадинежад хочет стереть Израиль с карты и отрицает Холокост.

 — Разве у Израиля нет ядерного оружия? Разве миру не стоит бояться этого? Все ядерные державы должны разоружиться. Это должно проходить под наблюдением МАГАТЭ, чьи решения будут обязательными для всех.

 — Вы хотите усилить полномочия инспекторов ООН по вооружениям. Однако вы отказываетесь последовать требованиям МАГАТЭ и ратифицировать дополнительный протокол, который позволит проводить более обширные инспекции без предварительного предупреждения.

 — Существует множество других стран, которые также не подписали дополнительный протокол. Это дело добровольное. Тем не менее, в прошлом мы, параллельно с приостановкой обогащения урана, приняли и более строгие инспекции, описанные в дополнительном протоколе МАГАТЭ — и никто даже не оценил этого.

 — Можете ли вы представить себе, что дополнительный протокол будет ратифицирован, если переговоры в Швейцарии пройдут хорошо? — Вы неверно представляете себе ситуацию. На переговорах 1 октября люди ожидают компромиссов с вашей стороны, хотя бы жест. Разве вы не понимаете, что упускаете хорошую возможность?

 — Мы идем на переговоры с оптимизмом, но мы реалисты. Если мы хотим достигнуть настоящего прогресса, требуется выполнить три условия. Во-первых, нельзя повторять ошибки прошлого. Во-вторых, обе стороны должны вести переговоры с честными намерениями и должны перестать пытаться вести диалог в тени угроз. И, в-третьих, мы рассчитываем на долгосрочное сотрудничество, ориентированное на будущее. Культура диалога — это предварительное условие для успеха. Угрозы отдаляют нас от культуры диалога.

 — Когда Вы говорите об ошибках прошлого, Вы имеете в виду только европейские и американские ошибки, или и ваши собственные тоже?

 — Мы можем логически оправдать свое поведение в каждом случае. Даже в тех случаях, когда вы, возможно, захотите обвинить нас.

 — Это такой иранский способ признавать свои ошибки?

 — Вы настаиваете на своей точке зрения, я защищаю свою.

 — Г-н Джалили, спасибо за это интервью.