Борьба с терроризмом: почему Россия не может брать пример с Израиля

Кавказская война не закончилась. России, постоянно забывающей про это, недвусмысленно напомнили. Сначала спецназу удалось «достать» Саида Бурятского и Анзора Астемирова. Но 29 марта смертницы подорвали два поезда в московском метро…

Погибли 39 человек. А утром 31 марта в дагестанском Кизляре пара шахидов устроила новые взрывы. Полегли еще 12 граждан, в основном — милиционеры. Ну, что ж… Ударом на удар. От чего все происходит так, как происходит в интервью Накануне.RU рассказал кавказовед, завотделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа Сергей Маркедонов.

Вопрос: Война продолжается?

Сергей Маркедонов: Ну, да. Продолжается.

Вопрос: Медведев пообещал «уничтожить до тла», а Путин — «выковырять со дна канализации». Новые варианты политического лексикона?

Сергей Маркедонов: Представления о формате войны не слишком адекватны. Дело не в гибели пехотинцев или идеологов. Проблема в уровне социального развития, которое делает террористическую практику невостребованной. Я задаюсь вопросом: что более выгодно для власти — уничтожение либо суд и показательный процесс над организаторами атак? Вот ликвидировали Саида Бурятского и Анзора Астемирова. Что получили в итоге? Мы получили новые символы для движения. Многие ребята захотят последовать их примеру. Но если бы эти люди были задержаны и осуждены, то, вполне возможно, они оказались бы не такими брутальными, какими выглядят в виртуальном пространстве. Следовательно, можно было бы определенным образом дискредитировать лидеров подполья, показать несоответствие каких-то заявленных целей и моментов из их жизни. Так выгоднее. На мой взгляд, нельзя сводить антитеррористическую борьбу к одним операциям.

Вопрос: После терактов люди на форумах вновь стали предлагать зачистить Кавказ…

Сергей Маркедонов: Да, у нас говорят: «А давайте как в Израиле! А давайте дома сравнивать с землей!». Поймите, Израиль на оккупированных территориях делает то, что положено делать оккупанту. Он не скрывает этого. Территории ведь не еврейского государства. А Кавказ — часть России! Здесь подобные вещи не слишком удачны. По-моему, более адекватнее применять опыт испанский, французский, британский. Использовать полицейские мероприятия наряду с широкими идеологическими — по трансформации подполья, по его расколу, по отделению радикалов от тех, кто еще не перешел черту. Надо понимать, что терроризм — инструмент структур, которые исповедуют определенные взгляды. Бороться нужно не только с конкретными исполнителями (это компетенция правоохранительных органов). Высшей власти нужно обращать внимание на вопросы идеологического противостояния.

Вопрос: То есть, подавать пример? Но как, если власть сама, мягко выражаясь, не очень?

Сергей Маркедонов: Для этого государство должно быть привлекательным. Ему необходимо создать много возможностей для жителей Кавказа, поволжских регионов, для жителей центральных регионов. Я подразумеваю возможности для карьерного роста, бизнеса, для альтернативного жизненного пути. Какой путь в сегодняшней республиканской жизни? Либо идти во власть, становиться коррупционером, либо — в радикальное движение. Слишком мало промежуточных вариантов. А задача, по-моему, другая — сформировать нормальные социальные реалии, показать, что российский проект лучше, чем радикальный ислам. Работа должна вестись по многим направлениям. Скажем, духовные управления мусульман получают хорошую подпитку, но мы не видим с их стороны серьезной деятельности, которая могла бы мобилизовать лояльных государству людей. Далеко не все мусульмане — радикалы или сторонники глобального джихада. Но они разобщены, их голос не слышен в достаточной степени. А то, что слышится, слишком официозно, приторно и сладко. Нет серьезного аргументированного слова, которое могло бы «зажечь» людей. Мне кажется, что именно таким образом надо подходить к антитеррору, а не объявлять всего лишь очередной план «Перехват», не устраивать очередное играние желваками, которое не раз уже за 10 лет видели по телевизору.

Вопрос: Но возможности нужны не только экономические?

Сергей Маркедонов: Не столько экономические. Мы видели много случаев, и на востоке и на западе, когда в террористы идут люди состоятельные. Бен Ладен на помойке побирался что ли? Анзор Астемиров — какой-то бомж? Нет! Дело не только в социально-экономическом аспекте, сколько в реализации. Человек от скотины отличается тем, что он хочет общественно себя реализовать. Вообще, проблема носит комплексный характер. Она не сводится к чему-то одному. У нас власть говорит — либо давайте всех мочить, либо давайте всем денег дадим. Крайние варианты, между которыми есть масса иных — более эффективных, тонких комбинаций.

Вопрос: Ряды боевиков стабильно пополняются. Каковы ресурсы подполья?

Сергей Маркедонов: В отличие от Чечни 90-х ресурс подполья не может и не должен быть слишком многочисленным. В Чечне тогда мы имели дело с проектом создания независимого государства. Любое государство, даже не признанное, имеет институты. В том числе армию. Действовали большие массы людей, которые сражались с российскими войсками, с милицией, защищали или захватывали Грозный. А для террористических атак много людей не нужно. Сетевая структура хитра тем, что даже нельзя представить, кто из сетевиков откликнется на приказ. Ее сложно «пощупать». Она не требует ведения фронтальной войны. Для нее необходимы компактные группы.

Вопрос: А почему, по-Вашему, местное население не выказывает желания работать с властью?

Сергей Маркедонов: У людей нет заинтересованности. Если человек сообщит о чем-то милиционерам, те могут не обратить внимания. Или того хуже, скажут: «Аааа, ты пришел с информацией, значит ты тоже боевик! Ну-ка, расскажи, кто там у вас с кем связан!» Вот в чем сложность. Народ не хочет работать с властью. Чтобы он захотел, власть должна стать гораздо качественнее.

Вопрос: Общество почти не представляет ситуацию?

Сергей Маркедонов: Наше общество растеряно. Мои студенты в полном непонимании. Они не знают, кто действует на Кавказе — или сепаратисты, или исламисты… Необходимо широкое информирование. А его нет. Сегодня читал комментарий Патрушева о «грузинском следе». Ну, слушайте… Сколько можно на «грузинский след» валить?

Источник: «Голос России»