Эксперт: Путин выполняет программу русских националистов

Информационно-аналитический центр «Сова» подготовил доклад о проявлениях расизма и экстремизма и противодействии им в России в первой половине 2010 года. Эксперты центра отмечают спад активности расистов и неонацистов…

Эксперты центра отмечают спад активности расистов и неонацистов, но говорят о переходе ультраправых к антигосударственному террору. Что из себя представляют сейчас правые радикалы, рассуждает заместитель директора аналитического центра «Сова» Галина Кожевникова.

– Галина, какие тенденции в праворадикальной среде?

– Идет сокращение насилия расистов и неонацистов – потому что в Москве и Петербурге активно ловят людей, которые занимались систематическим расистским насилием и терактами. По остальной России ситуация не меняется. По-прежнему, география расового насилия очень широка, в качестве жертв чаще всего фигурируют выходцы из Центральной Азии. Зато уроженцы Кавказа в топ-листе жертв сместились со второго места на четвертое. На второе вышли представители субкультурных молодежных групп, которые неонацистами воспринимаются как социальные конкуренты.

Сохранились тенденции антигосударственного террора. Более того, на ультраправых ресурсах предпринимаются активные попытки обосновать рамки этого террора. Например, идут споры, можно ли производить взрыв, если случайной жертвой может оказаться этнический русский. Эти идейные искания так или иначе выльются в реальное насилие.

– Чем особым по части расистского насилия отличается 2010 год?

– Нас тревожит, что резко выросло бытовое ксенофобное насилие. Это не неонацисты, это люди, которые в нормальной ситуации не прибегают к насилию. Но в экстренных случаях, например, после взрыва в московском метро, они дают волю кулакам. После взрывов и в Москве, и в других городах России была зафиксирована вспышка агрессии к людям с кавказской внешностью и мусульманам.

Еще одним объектом бытового ксенофобного насилия стали в последнее время «Свидетели Иеговы». После того, как одна из местных религиозных организаций была признана экстремистской, «свидетелей» начали просто бить, а милиция перестала за них заступаться.

– А как обстоит ситуация с противодействием расистскому насилию?

– Главным событием стало, безусловно, появление постановления Пленума Верховного суда, разъясняющее правоприменительную практику в области защиты СМИ от неправомерного применения антиэкстремистского законодательства. Кроме того, обнадеживает, что в уголовном преследовании количество приговоров за расистское насилие растет. Сегодня количество вынесенных приговоров в 1,5 раза превышает аналогичный показатель за весь 2008 год. С другой стороны, нас тревожит, что растет условное количество таких приговоров. Для идейно мотивированного человека – это сигнал к продолжению действий, сигнал, что вот эту конкретную группу граждан можно бить безнаказанно. Де-факто, условные приговоры поощряют расистское насилие.

– Вы анализируете состояние ультраправой среды регулярно. Нынешняя ситуация в ней – это застой?

– Нет никакого застоя – среда развивается. Другое дело, мы постепенно теряем источники, по которым мы можем следить о развитии этой среды.

– Вы говорите, среди ультраправых идут идеологические споры. Вы не думаете, что это похоже на эсеровскую модель?

– Похоже. Просто у ультраправых есть разные направления мысли. Кто-то исповедует эсеровские лозунги: главное – шатать государство, чтобы подтолкнуть общество к революции, на волне которой можно прийти к власти. Но есть и другие мнения: мол, революция нужна, но немотивированный террор по отношению к этническим славянам лишает нас социальной поддержки, опираясь на которую мы можем прийти к власти. Вот о чем дискуссия, а не о том, можно или нет осуществлять террор.

– Чем отличаются ультраправые времен Ельцина и времен Путина?

– Праворадикалы 1990-х, постсоветские, были ориентированы на публичную политику, которая в то время была. Мало кто из них был готов пропагандировать насилие, тем более расистское, тем более – его практиковать. В 1990-е попадались и группы откровенно неонацистские, но это, скорее, были откровенные бандиты. Например, в знаменитой группе Пирожка были совершенные отморозки, которые совершили несколько убийств на почве расизма.

Сейчас – дело другое. Путинские праворадикалы, в отличие от ельцинских, не стремятся к публичной политике. Но главное – на новое поколение сильно повлияло развитие технического прогресса. Неонацистские группы, особенно последних двух лет – это люди, которые действуют в реальности, как в компьютерной игре. Это, понятно, связано не с Путиным.

Вообще, в начале 2000-х в праворадикальной среде был громадный кризис. Ультраправые много лет были в оппозиции к Ельцину, который воспринимался абсолютным врагом. Но когда пришел Путин, ультраправым понадобилось полтора года, чтобы сформулировать свое отношение к новому президенту. Путин ими интуитивно, изначально был воспринят, как свой – неважно, имели они основания так считать или нет. И через полтора года это ощущение было сформулировано публично – ультраправые заявили о поддержке Путина, потому что он русский, и реализует программу-минимум русских националистов. Кстати, у Медведева такой поддержки ультраправых уже нет.