Семь ошибок Обамы

Разлив нефти, Афганистан, хромающая несмотря на все усилия по ее восстановлению экономика. Да еще этот проект строительства мечети… Так почему большинство американцев больше не отождествляет себя с Обамой?

Все знают крылатое выражение, согласно которому наполовину пустая бутылка — совсем не одно и то же, что наполовину полная. В квантовой физике принятия политических решений стрелка часов неизбежно колеблется между принятием в расчет порой безжалостных нужд эпохи, и зачастую вопиющими личными ошибками того или иного политического деятеля, пишет «Le Figaro» (Франция) .

Также бывает, что идеологические предрассудки уравновешиваются радикальным и противоположным этим предрассудкам духом принятия решений: Черчилль является лучшим примером такой способности к принятию решений, которой не ожидали от политика-консерватора, каким он был еще в 1935 году. Однако отчаянное желание победить фашизм заставило его пойти намного дальше того, что можно было ожидать. Джимми Картер, в период с 1976 по 1980 годы, представляет собой обратный случай: к субъективным предрассудкам добавились объективные сложности, которые привели к мини-катастрофам: нерешительности перед лицом последней волны агрессии со стороны революционного третьего мира, кульминацией которой стала иранская революция 1979 года, и огромным трудностям, с которыми ему пришлось столкнуться, вытаскивая Америку из поствьетнамской депрессии.

Обама — не тот случай. Молодой президент с более чем ограниченным опытом управления государством, однако отличающийся блестящим умом и замечательным красноречием, не смог сразу воспользоваться плодами экономического подъема, который так трудно организовать. То, что Джорджа Буша в исламском мире воспринимали как человека, которого мало кто поддерживал, неспособного до конца придерживаться своей политики, где бы то ни было, вынудило Обаму проводить  политику гибкого отступления, где невозможно добиться немедленного результата. Тем не менее, Барак Обама уже растерял на своем пути добрую часть той поддержки, которую оказали ему в 2008 году и внес в американскую политическую жизнь и международное сообщество намного больший раскол, чем можно было бы ожидать.

И еще здесь важен фактор удачи. Несмотря на несправедливость некоторых упреков, очевидно, что, с точки зрения сохранения имиджа, Обама не очень хорошо справился с проблемой разлива нефти в Мексиканском заливе. Сначала он просто не хотел подвергнуть опасности дальнейшую разведку нефти в заливе, а потом, видя размах происшествия и отчаяние соседей, ему удалось изобразить лишь нечто вроде бессильной пантомимы, на первый план президент вынес свой гнев, не имея четкой программы действий, а также указал на вину британцев, которая совсем неочевидна. Можно сказать, что это действительно был злой рок, с которым не справились ни в имиджевом, ни в содержательном плане. Однако в других рассматриваемых нами случаях, ответственность президента прослеживается гораздо более четко. Это «смертные грехи» Белого дома. Неудивительно, что их можно насчитать как раз семь.

Его экономическая политика

Похоже, что все решения в этой области принимаются в срочном порядке, когда существует необходимость помешать дефляционному обвалу внутреннего рынка и поддерживать более-менее нормальный уровень экономического роста, важный для сохранения равновесия всей мировой экономической системы. Действительно, на протяжении двух последних лет это стало насущной потребностью, и именно по этой причине Федеральная резервная система Бена Бернанке (Ben Bernanke) любезно занялась политикой льготных кредитов. Но эти краткосрочные меры не предполагали, что Америка будет продолжать прежнюю кейнсианскую политику, характеризующуюся сохранением серьезного дефицита и отказом от оживления экономики с помощью изначально непопулярных мер.

Сокращение задолженности, особенно если она сопровождается разумным повышением процентной ставки, которая сейчас на нуле, в первую очередь серьезно отражается на экономике. Но в долгосрочном периоде это единственный способ вернуться к автономному финансированию и вернуть банкам средства для финансирования промышленности. Без этих мер, льготные условия будут иметь два побочных эффекта. Из-за него иссякнет банковское финансирование промышленности, и крупным предприятиям придется лихорадочно искать резервы самофинансирования, что приведет, в сам этот момент, к безусловному экономическому росту, однако он не будет сопровождаться созданием рабочих мест; что же касается банков, то они всеми средствами будут пытаться оживить свой экономический рост, принимаясь за спекуляции, даже если некоторые их злоупотребления все же имели не такие тяжелые последствия.

В целом, неокейнсианские кредиты рикошетом отражаются на росте льгот для экономического роста без создания рабочих мест, которого в других условиях принято опасаться, и продолжении финансовых манипуляций. С этой точки зрения можно даже задаться вопросом, не был ли совершенно вырван из мирового экономического контекста несомненный успех самой крупной реформы Обамы — сенсационного, хотя и необходимого расширения системы социальной защиты. У среднего класса, который скорее привержен центристским взглядам, появилось ощущение, что ему придется финансировать медицинскую страховку самых бедных слоев общества (в основном, молодых чернокожих или недавних мексиканских иммигрантов), не получив ничего взамен. Дефициты действительно сразу возросли, и при этом не было принято серьезных мер по поддержке малых предприятий и вкладчиков, а ведь эти категории являются благодатной почвой для идей правых радикалов из движения «Tea Party». При настоящем положении дел, общественное мнение, хоть и не поддерживает идеологический экстремизм друзей Сары Пэйлин (Sarah Palin), все же возлагает на Обаму частичную ответственность за такое развитие событий.

Его пацифистская стратегия

Быстрый вывод американского контингента из Ирака стал возможен благодаря военной победе, вырванной Джорджем Бушем и генералом Петреусом в 2007-2008 годах, однако новой администрации не удалось добиться хотя бы политического единства и уступок суннитскому меньшинству и основным иракским шиитским партиям. Ситуация в Багдаде по сравнению с 2008 годом скорее ухудшилась,,а американская политическая слабость скорее была на руку Ирана, который совсем не желает сохранения территориальной целостности Ирака. В Афганистане побочный эффект намного сильнее и явнее: Обама сделал вид, что хочет усмирить афганских  военных лидеров, наращивая американский контингент в этой стране. Однако это решение, а также уже обозначенные даты вывода войск, не произвели никакого впечатления на окопавшихся в своих горах в ожидании лучших времен талибов, а также на пакистанскую армию, которая продолжает дистанционно направлять талибов и ожидает от грядущей катастрофы не только восстановления власти исламистов в Кабуле, но и, что важно, уже наполовину свершившегося свержения гражданского пакистанского режима. Добавим, к тому же, растущее стремление союзников по НАТО быстро вывести оттуда остальной контингент. Сохраняя некоторую твердость, Обама на самом деле прибег к одностороннему пацифизму, который он изначально использовал в своей предвыборной кампании, направленной в первую очередь против осторожного реализма некой Хилари Клинтон.

Его презрение к союзникам

Речь идет об удивительном парадоксе: использовании привычек Буша и Рамсфельда во имя совершенно противоположной идеологии. Конечно, именно во имя среднезападного популизма Обама сразу пренебрег Англией, которая воплощает в его глазах консервативные предрассудки старых добрых протестантов-англосаксов с восточного побережья. Однако совершенно так же, без особого интереса он относится к немцам, глядя на них с некоторым презрением, французам, которых он пытается отодвинуть в сторону, испанцам, которых оскорбляет и даже к японцам, которых просто игнорирует. Пышные восхваления достались лишь Турции, которую представили в качестве витрины модернизации ислама и, в уже другой области, Бразилии, которая, по словам Обамы, стала  примером успеха реалистично настроенных левых.Ну а в Бразилиа и Анкаре решили унизить Америку невиданным ранее способом, завязав любезные переговоры с Ираном и Ахмадинежадом о неком псевдокомпромиссе, истинной целью которого является саботаж и без того слишком слабых санкций, с трудом вырванных американской дипломатией у Москвы и Пекина.

Его протянутая рука исламу

Политика руки, протянутой исламу в общем и Ирану в частности, была непоправимым последствием предыдущих управленческих ошибок и также потерпела неудачу. Впрочем, не все действия были неправильными. Речь, произнесенная Обамой в начале президентского срока в Каирском университете содержала весьма изящные моменты, которые совсем не повредили имиджу США. Глухое молчание Белого дома во время полулегального переворота Ахмадинежада в Иране позволило Муссави и его либеральным сторонникам не выглядеть пешками США. Однако эти несомненно благоприятные, как минимум, поначалу, последствия очень быстро обернулись совершенно иными последствиями. Отсутствие серьезного давления на Иран привело к развитию тегеранской ядерной программы, а нежелание дистанцироваться от Братьев-мусульман, в частности, египетских, еще более ослабило и без того хрупкую ситуацию в регионе.

Его недоверие к Израилю

Политика слабости по отношению к решительным противникам не всегда несовместима с энергичной мирной политикой в израильско-палестинском регионе. И здесь, несмотря на недавнюю надежду прийти к согласию, ситуация вновь ухудшилась. Сочетая идеологически враждебное отношение к правительству Нетаньяху и отсутствие серьезного давления на правительство Иерусалима (такое давление лучше доверить тайной дипломатии), Обама лишь подпитывал израильскую непримиримость, не укрепляя при этом позиции умеренных палестинцев. Вот цена скрытой антисионистской идеологии и влияния израильского лобби в Конгрессе на весь мир. Не берусь утверждать, что здесь легко будет найти какое-либо решение, однако с сожалением вижу, что отсутствие попыток протянуть руку израильскому народу (что было бы очень хорошо воспринято и симметрично руке, протянутой исламу) вызвало беспрецедентное недоверие израильского общественного мнения, которое не обязательно является правым, по отношению к американскому президенту. Позволив Турции, союзнику по НАТО, поддержать ХАМАС (ситуация усугубилась после того, как эту кампанию живо поддержал британский премьер -министр Дэвид Кэмерон), Вашингтон снова выглядит слабым. А ведь сейчас было бы вполне разумно продолжать оказывать знаки внимания Израилю, у которого просят более серьезных уступок. И здесь значение идеологии тоже под большим вопросом.

Мечеть на «нулевой отметке»

А здесь еще и несчастливая история мечети на «нулевой отметке». Мэр Нью-Йорка, Майкл Блумберг, снискал всеобщее уважение, защищая неотъемлемые права мусульманского сообщества. Эта принципиальная позиция политика, не скрывающего свое еврейское происхождение, должна была бы позволить президенту Обаме избежать нового ненужного промаха. В деле, которое не касается федерального государства, его роль заключалась бы лишь в том, чтобы устроить встречу обеих сторон и создать условия, в том числе с финансовой точки зрения, для приемлемого компромисса, который спас бы лицо и тех, и других. Однако Обама вновь выступил в качестве одностороннего и неловкого защитника мусульманского сообщества.

Раскол политического диалога

Можно несколькими словами обрисовать стиль Обамы и причины, по которым он доводит до белого каления всех тех, кто не является его неизменными сторонниками. Президент на самом деле чередует примирительную риторику и объединяющие речи с идеологической негибкостью, которая еще больше раздражает тех, кто ее не разделяет, поскольку она преподносится не как личное предпочтение, а как неоспоримая необходимость. Эта улыбающаяся, слащавая неискренность в конце концов раздражает, хотя изначально позволяла убеждать. Для чего нужны умеренные речи в защиту экстремального кейнсианского подъема экономики, примиренческой политики по отношению ко всем проявлениям ислама, а также намеки на то, что ослабление  военной мощи страны (в том числе НАСА) было бы необходимым условием для более справедливой социальной политики? Отказаться от неизбежной дискуссии и запутать окружающих  — такой подход совсем не поможет развитию демократии в Америке.