Лимонов пообещал взять Кремль и сменить народ

Переименование питерских нацболов в «другороссов» состоялось не где-нибудь, а в оплоте буржуазности – гостинице «Англетер», что удивило даже Эдуарда Лимонова: «Я думал, опять соберемся где-нибудь в сарае»…

И действительно, очень уж диссонировали парни и девушки, которых 31 числа каждого месяца волокут от Гостиного двора в милицейские кутузки, с благополучными иностранцами, мирно доедавшими свой ланч. Но это произошло, и очень энергично: все мероприятие, включая доклады нацболов и гостей собрания, выборы председателя исполкома питерской «Другой России», которым снова стал Андрей Дмитриев прошло за какие-то неполных два часа. Стремительно на сцену взлетел и сам отец-основатель. Лимонов сообщил, что название «Другая Россия», которым пользовалась оппозиционная коалиция в целом, снова вернулось нацболам:

 — Мы вернули себе бренд с процентами, и теперь имеем полное право снова пользоваться этим блистательным названием. Часть из вас прошли тяжелый боевой путь в составе другой политической организации, запрещенной, вы знаете, что мы ввели в словари всего мира новое великолепное слово — нацбол! Уже в энциклопедиях есть это слово. Когда оно только появилось, на нас смотрели как на безумцев. Что за нацболы, какие нацболы, смешно. Сейчас уже не смешно. Из никому неизвестной оппозиционной политической организации России мы превратились в достаточно мощную силу. Вот когда нас сажали в тюрьму, был огромный приток людей в партию. Чего ради? Русский человек устроен очень странно. Сажают, а он идет в партию записываться.

У нас бывали периоды, когда численность падала, а слава возрастала. И не только слава, а приязнь народная, дружелюбие народа к нам постоянно возрастало – это основной показатель успеха политической партии. Люди разное о нас говорят, но думают, видимо, одно и то же: вот есть группа людей, активная, агрессивная, не шкурники, не сволота, не за деньги, своими жизнями и своей свободой платят за то, чтобы, по меньшей мере, говорить правду в нашей стране, где правду редко кто имеет право говорить. Мы имеем это право.

Лимонов пошутил, что боится суровых ребят, сидящих в президиуме. Там в полном составе заседал исполком петербургского отделения: Андрей Песоцкий, Андрей Дмитриев и Владислав Ивахник.

 — Боюсь, страшно мне, такие лица в президиуме – родным дадут с голода умереть, а идею не предадут.

В ответ члены президиума с подозрительно похожими на лимоновскую эспаньолками довольно заулыбались. Отец-основатель в это время уже рисовал перед ними радужные картины недалекого будущего:

 — «Другая Россия» на всех выборах будет побеждать с оглушительным успехом. Задача у нас следующая: мы должны обязательно сломать монополию на власть, которая у нас принадлежит только одной группе лиц. И произойти это должно не позднее, чем к парламентским выборам декабря 2011 года. Нам очень часто говорят всякие умные дяди, аналитики, эксперты, но рабы в душе: вас же не зарегистрируют. А мы пойдем другим путем. Это мы их не зарегистрируем! И уже меня не будет, а у вас съезды будут – ну где захотите там и будут. В какой-нибудь столь же прекрасный октябрьский день у вас будет съезд в Кремлевском дворце, где вспомните и обо мне…

Затем взял слово Дмитриев. Его речь тоже отличалась широтой взгляда и масштабностью перспектив.

 — Я уверен, что большинство населения России разделяет те идеалы, которые нами изложены, то есть социализм в экономике, демократия в политике и национализм во внешней политике и в миграционной сфере. Но это даже не главное. Основное, что нас отличает от тех людей, которые ныне представлены во власти, это кадры. Как известно, кадры решают все. И для сегодняшней России это звучит очень актуально. Почему у «Единой России» никогда ничего не получится? Все их заявления о модернизации останутся сотрясанием воздуха. Потому что люди, которые мыслят категориями распилов и откатов, никогда не смогут модернизировать Россию, никогда не смогут ее поднять, какими бы прекрасными лозунгами они не прикрывались.

К сожалению, — продолжал вещать Дмитриев, — у нас климат в обществе очень нездоровый. В свое время на заре существования ныне запрещенной национал-большевистской партии Эдуард Лимонов написал: нам предстоит титаническая работа, нам предстоит в России все поменять, даже выражения лиц. Будем заставлять людей улыбаться. И сегодня перед нами стоит именно такая задача: поменять климат в обществе. Это гораздо сложнее, чем реализовать даже наши программные установки, нам нужно изменить российский народ, русский народ. Торжествующий цинизм сегодня сверху донизу пронизывает наше общество. Проблема даже не в том, кто в Кремле, мы знаем, кто такой Путин, и как начинался его путь во власть, когда он работал в мэрии Санкт-Петербурга.

Это ерунда, когда его на Западе пытаются представить новым Сталиным, тираном жестоким, ничего подобного, он всего лишь мелкий клерк петербургской мэрии, попавший во власть. Но проблема не столько в Путине, сколько в наших соотечественниках, потому что в обществе сейчас все покупается и продается. Вот вы смотрели, например, что пишут люди на интернет-форумах по поводу «Стратегии-31?» Абсолютное большинство считают, что мы выходим за деньги. Они даже не могут себе представить, что люди могут выходить на площадь просто так, из идеалистических соображений, потому что мы хотим, мы считаем нужным защищать 31-ю статью Конституции. И людям даже не объяснить, что может быть иначе, что кто-то мыслит иначе, чем они. Вот эту ситуацию нам предстоит сломать.…

Нам предстоит навязать стране климат идеализма. Чтобы люди перестали думать только о деньгах. Я уверен, что если это начать делать сверху, с власти, когда мы там окажемся, то такие настроения распространятся и на все общество. И только тогда мы сможем изменить ситуацию в России и сделать нашу страну великой и могучей державой. Так делали наши отцы и деды в сорок пятом году, когда победили фашистов, такие же задачи стоят перед нами, не больше и не меньше…

Под занавес конференции прозвучал гимн запрещенной НБП, написанный композитором Дмитрием Шостаковичем — внуком автора «Ленинградской симфонии». Историческая параллель прослеживалась и здесь.