Артемий Троицкий: «На фоне Тимошенко Янукович и Ющенко выглядят жалко»

Читати цю новину російською мовою
Артемий Троицкий: «На фоне Тимошенко Янукович и Ющенко выглядят жалко»
«Но в порядке самокритики могу сказать, что я очень рад тому, что при Януковиче отношения между Россией и Украиной стали менее нервными и более доброжелательными. По-моему, дружить всегда лучше, чем враждовать».

Музыкальный критик Артемий Троицкий, несмотря на разговоры о бесполезности своего занятия и вклада в музиндустрию, на мой взгляд, человек более чем почтенный, рассудительный и адекватный. К тому же, у него есть все шансы войти в историю в качестве последнего ценного экземпляра в своем жанре (о музыке больше не пишут) и символа эпохи. Так как современной попсой восхищаться сложно, на телевидении Артемия не жалуют, потому что он говорит «неправильно». Но авторитет держит: обладающие музыкальным даром и не нуждающиеся в оценках исполнители, как, например, Земфира, годами ждут и добиваются-таки от него комплиментов. По-моему, Троицкому действительно можно доверять, вдобавок ко всему, изъясняется он на прекрасном русском языке, который сегодня (как и жанр музыкальной критики) становится историей.

— Мне кажется, острая необходимость в музыке наблюдается в основном в районе 20 лет, но вам уже 55. Как отражается на меломании возраст?

— Вопрос, скорее, к ученым-физиологам или специалистам по психологии восприятия. Но, скажем, вчера я был в Кремлевском дворце на концерте Леонарда Коэна, это один из моих любимых артистов, несомненный гений, совершенно потрясающий певец-шансонье, великий поэт. И меня не то чтобы огорчило, я с некоторым удивлением обнаружил, что средний возраст людей на концерте был, наверное, за 40 лет, а много было и вовсе пожилых. Правда, я раздал своим студентам (Троицкий преподает в МГУ. — Авт.) около 50 билетов, сказав предварительно, что им обязательно нужно быть на этом концерте. Надеюсь, они пошли. А вот моя старшая дочь Александра, которой 12 лет, отказалась, аргументировав это тем, что песни Коэна, конечно, очень красивые, но не в ее вкусе. Молодежи нравится более активная музыка. Прекрасно помню, что, когда я был в ее возрасте, у меня с родителями тоже возникали споры по поводу музыкальных предпочтений. Тогда я, естественно, любил Beatles, Rolling Stones (и тому подобную шестидесятническую рок-музыку), а родители — Эдит Пиаф и Жильбера Беко (классический французский шансон). Они считали, что музыка, которую я слушаю, очень громкая, примитивная и абсолютно не изысканная. Это вечная проблема, но, как мне представляется, если у человека есть правильное понимание музыки и вкус, он в любом возрасте, в том числе и в самом нежном, способен оценить талантливую музыку.

— Почему, при всей своей любви к музыке, вы стали музыкальным критиком, а не музыкантом?

— Имеется расхожее представление, что музыкальными критиками и журналистами становятся неудавшиеся музыканты. Может быть, есть примеры и такого рода, но я могу сказать абсолютно точно: ко мне это не относится. Мне никогда не хотелось быть музыкантом, играть на инструментах и петь — мне всегда больше нравилось что-то устраивать, организовывать и слушать, а не издавать звуки самому. Хотя у меня есть некоторые, скорее шуточные, эпизоды музыкальной карьеры: когда-то я играл на гитаре в группе «Звуки Му» и до сих пор иногда пою в проекте, но не отношусь к этому серьезно — мне ближе аналитика, нежели музыкальное творчество.

— В свое время вы имели счастье находиться рядом с такими великими музыкантами, как Цой и Башлачев. Сейчас жалеете о том, что записей интервью с ними у вас не сохранилось. Но вы наверняка помните, о чем говорили эти люди в минуты откровений не на диктофон. Какие их мысли вас поразили и запомнились?

— Очень сложный вопрос, чтобы ответить на него, надо сделать глубокий вздох и долго копаться в памяти. В формате интервью об этом не расскажешь, но, в общем и в целом, могу сказать, что Цой был человеком не слишком интересным в разговорном жанре. С ним было очень приятно общаться просто потому, что он был веселым, смешливым парнем, любил шутить, баловаться и беситься, как большинство молодых участников группы «Кино». Цой принадлежал к числу авторов, которые высказываются только в своем творчестве. В быту он был абсолютно обычным, без каких бы то ни было философских глубин человеком. Зато песни писал замечательные — в них он и высказывался. А в пьяных разговорах не помню, чтобы он блистал какими-то выдающимися изречениями. Что касается Башлачева, то он, надо сказать, и в жизни был очень ярким и интересным. Он часто жил у меня дома, когда приезжал в Москву, и нередко самый простой бытовой разговор Сашка переводил в совершенно удивительные, возвышенные плоскости, становился интересным рассказом.

— Очевидно, скитания сильно отражались на его творчестве. Говорят, Башлачев не имел постоянного места жительства…

— У Башлачева вообще не было жилья! В Череповце находилась квартира его родителей, но оттуда он съехал и возвращался в родной город достаточно редко. Он вообще жил жизнью скитальца и кочевника: приезжал на гастроли то в Москву, то в Петербург, то в Свердловск… Повсюду у него имелись поклонники, боюсь, что любимые девушки везде тоже были, останавливался у посторонних людей, своего угла у него не было.

— Вы, наверное, в курсе, что Рашид Нугманов снял ремикс «Иглы» с Цоем. Как вам такая идея?

— Мне кажется, делать бизнес на покойниках без их согласия не совсем этично. И поскольку мне совершенно не понравилась идея, то и фильм я не смотрел и смотреть не собираюсь. Судя по отзывам людей, которые его видели, я был прав, поскольку ничего хорошего не услышал.

— Если бы Гребенщиков начинал в наши дни, вы стали бы продвигать «Аквариум», как в свое время? Как вы относитесь к творчеству современного БГ и многих, кому вы симпатизировали?

— Я очень хорошо отношусь к творчеству почти всех наших рок-ветеранов. Думаю, из обоймы выпало всего пару человек. Один из них, Костя Кинчев, чье нынешнее творчество мне абсолютно не близко — я не страдаю от православного фундаментализма и тем более фашизма и шовинизма, поэтому направленность его музыки мне отчасти отвратительна, а говоря мягче, совершенно чужда. История с Петром Мамоновым, чьи песни я до сих пор изредка пою, другая — он просто перестал писать (за последние 20 лет ни одной стоящей темы), а к своему творчеству периода 80-х относится в высшей степени критически. Я считаю, что многие песни Мамонова не прошли проверку временем, и при этом не создавать ничего нового — скучно. К творчеству Гребенщикова, Макаревича, Шевчука, Борзыкина или Шумова (всех наших героев восьмидесятников) я отношусь по-разному, но считаю, что эти ребята не утратили своего дара и остаются прекрасными авторами, каждый в своем стиле. Гребенщиков в их числе, но я, конечно, совру, если скажу, что меня остро интересует и будоражит теперешний «Аквариум». По-моему, я не слышал ни последнего, ни предпоследнего их альбома. Для меня все закончилось песней «Ну-ка, мечи стаканы на стол!». С тех пор я ничего новенького, вышедшего из-под его пера, не помню. Очень понравилась песня под названием «Дуй», но прозвучала она на одном из концертов, который состоялся уже года два тому назад. Тем не менее, по каким-то косвенным свидетельствам, мне кажется, что Боря продолжает хорошо писать, а то, что мне это неинтересно, наверное, моя проблема, а не его.

— Появление денег как-то отразилось на музыке этих людей?

— Думаю, деньги, слава и прочие бытовые обстоятельства влияют по-разному. Но, на мой взгляд, на людей, о которых мы только что говорили, появление больших денег повлияло не слишком сильно.

— Снимаясь в «Глянце» Кончаловского, вы предсказывали конец гламурной лихорадки. Это произошло?

— Я не ошибся. Но глянец как формат будет жить всегда, поскольку рекламу никто не отменял. Глянцевые журналы — детище рекламодателей, и покуда имеются рекламные бюджеты и потребительский рынок, они будут выходить. Другое дело, что большую часть нулевых годов глянец занимал совершенно не подобающее по объемам место на нашей полянке. Сейчас он просто вышел из моды. Не знаю, как в Украине, но у нас модно все антигламурное, глянцевые иконы типа Ксении Собчак теперь одеваются серенько и напяливают на носик наукообразные очёчки. Истерия закончилась, и термин «гламур» употребляется исключительно в уничижительном контексте.

— Сегодня к мнению Троицкого прислушиваются?

— Мне это совершенно безразлично. Я делаю то, что мне нравится, говорю и пишу то, что думаю. Кого-то мои слова раздражают, а кто-то, напротив, находит в них подтверждение собственным суждениям. В любом случае, я не поп-звезда, и предо мной не стоит задача нравиться, тем более, что музыкальной критикой особо не заработаешь.

— Наши всегда стремились понимать, о чем поют. Кого из российских музыкантов вы считаете хорошими поэтами и каковы ваши критерии качества?

— Из ныне живущих авторов мне нравятся разные люди. Я не очень люблю традиционную бардовскую поэзию, поэтому, при всем уважении к творчеству Макаревича и Гребенщикова, могу сказать, что это не те авторы, которые меня как поэты особо интригуют. Мне гораздо больше нравится, скажем, творчество Ильи Лагутенко из «Мумий Тролль», которое с точки зрения ортодоксальной поэзии является просто диковатым и безграмотным. Но мне очень интересно то, что пишет Илья, отчасти и потому, что это не вписывается в традиционные каноны. Талантливейшими (но в то же время разными) поэтами я считаю Дельфина и группу Noize Mc: первый — это такой рэп-Есенин, второй — рэп-Маяковский. Также мне нравится Юра Шевчук, он очень грамотный и страстный поэт, абсолютно традиционный. Если говорить о контенте, то его творчество мне наиболее близко, как и Шумова с Борзыкиным. Хотя думаю, что оно по душе мне еще и потому, что у нас схожий взгляд на жизнь, современную Россию, проблемы и болевые точки нашей страны. Я не считаю себя литературоведом и не вправе оценивать поэзию как чистое искусство, но могу сказать, что имел счастье близко знать одного реально гениального поэта — это Башлачев. Конечно, по сравнению с ним нынешние авторы находятся в тени.

— Разделяю вашу точку зрения, за исключением всего одного имени — Васи Шумова. Что вы нашли в группе «Центр»?

— Вася — интеллектуал и очень интересный парень, один из немногих наших рокеров-концептуалистов. То, что он пишет, не всегда можно назвать стихами, это просто перечисление слов, какие-то заклинания или абсурдные истории — не поэзия в традиционном понимании. Но я считаю, что его сочинения в высшей степени содержательны, мне они понятны и близки. Что касается группы «Центр», то в последнее время они играют электронную минималистичную музыку, которая бесконечно далека от того, что принято называть роком.

— Рок, техно, рэп… у всех дурные привычки. Как человек, исследующий околомузыкальные моменты в том числе, скажите, чем отличаются стимулы к творчеству в этих жанрах?

— Думаю, если сравнивать рок и рэп, каждый из этих жанров в первую очередь относился к определенному этапу нашей истории и витку социо-культурной ситуации: классический русский рок — 80-е годы, рэп — вторая половина так называемых бандитских 90-х и нулевые годы. А сводить, например, рок к сексу и наркотикам, с одной стороны, более чем условно, а с другой — и секса, и наркотиков у рэперов сейчас значительно больше, чем у рокеров. Поэтому не сказал бы, что можно проводить какие-то границы с точки зрения стимулов и мотивации.

— Что вы думаете о поп-журналистике?

— Боюсь, я немногое знаю о ней. Специализированных музыкальных изданий в России очень мало: фактически, имеется один журнал — Rolling Stone, снова возобновил выпуск российский Billboard, а оригинальные названия, как, скажем, FUZZ или Play, больше не издаются. Как понимаю, поп-рок-журналистика сейчас существует в основном в Интернете, но я не хожу на русские музыкальные порталы (не потому, что негативно к этому отношусь, времени на все не хватает). Большая часть музыкальной журналистики сейчас сводится к описанию перипетий светской жизни (что мне совершенно не интересно) или к рецензиям на новые диски (что, в принципе, может быть полезным для читателя, но, опять же, не для меня, поскольку у меня есть собственное мнение). Иногда мне попадается литература, на мой взгляд, не очень удачная. К примеру, довольно талантливый журналист Максим Семеляк сочинил книгу о группе «Ленинград», но мне она показалась скучной и неинтересно написанной. Книги о «Машине времени» меня тоже не зацепили. Ничего яркого из нашей поп-рок-журналистики мне на глаза не попадалось, хотя не исключаю, что опять же это проблема моя, а не нашей музыкальной журналистики.

— Вы часто даете довольно смелые оценки культуре и политике. Прямолинейность мешает вашей карьере?

— Если бы я делал карьеру, то, естественно, мешала бы. Прямолинейность никогда не служит подспорьем людям с карьерными устремлениями, где надо быть хитрее и дипломатичнее. Все дело в том, что я никогда не делал карьеру и вообще, честно говоря, ни к чему в жизни не стремился, кроме как жить весело и интересно.

— Вы жестко высказывались в адрес нынешнего президента Украины. За этот год отношение к Януковичу не изменилось?

— Нет. Но в порядке самокритики могу сказать, что я очень рад тому, что при Януковиче отношения между Россией и Украиной стали менее нервными и более доброжелательными. По-моему, дружить всегда лучше, чем враждовать. Другое дело, что не менее жестко, чем о Януковиче, я высказывался и о Путине, поэтому никакой аллергии конкретно на президента Украины у меня нет. Мне кажется, я просто достаточно объективно оцениваю человеческие и профессиональные качества различных политических лидеров. За очень редкими исключениями, никто из политиков на меня впечатления не производит. Если говорить об Украине, думаю, что на фоне такой блестящей, хотя и полной противоречий дамы, как Юлия Тимошенко, и Янукович, и Ющенко выглядят довольно жалко.

— Считаете, для политика, перед которым стоят совершенно иного свойства профессиональные задачи, знание творчества, к примеру Ахматовой, актуально?

— Для любого политика важно быть культурным и эрудированным человеком, а также иметь хороший вкус. Хотя очень может быть, что среди их профессиональных задач вопросы культуры и искусства занимают скромное место. Тем не менее, считаю, было бы неплохо, чтобы политик знал, кто такая Анна Ахматова (о которой явно не был осведомлен Виктор Янукович), и чтобы он слушал не блатной шансон, а хотя бы качественную рок-музыку, и читал не детективы, а хотя бы Пелевина и Сорокина, смотрел не сериалы, а какого-нибудь Балабанова.

— Вы всегда были оппонентом Лужкова. У вас есть иллюзии, что с его уходом Москва изменится к лучшему?

— Таких иллюзий я не питаю и не думаю, что с уходом Лужкова начнутся стремительные преобразования к лучшему. Москва — город невероятно запущенный, избавиться от последствий лужковского правления окончательно не удастся, потому что для этого нужно будет снести значительную часть центра и некоторую часть окраин. Эти ребята испоганили Москву фундаментально, и перенос одного памятника Петру Первому — капля в океане. Тем не менее, если уничтожение исторического города будет хотя бы остановлено, это уже большое благо. Но, как правильно говорят, Лужков изуродовал Москву сильнее, чем обе отечественные войны — 1812 и 1941 года.

— Мне кажется, активным правозащитником (Москвы, Химкинского леса и прочих бельков) вы стали относительно недавно.

— Я всегда был довольно активным парнем. Другое дело, что раньше моя активность использовалась в мирных музыкальных целях, но так как сейчас ситуация не настолько интересная, какой она была, скажем, в 80-е годы, у меня остается избыток энергии. Хотя сейчас почти все мои жизненные силы уходят на семейные дела, этим летом у нас родилась дочь — Лидия Артемьевна. Так что на первом месте у меня — семья, на втором — музыкально-культурные процессы.

— Вы — многодетный папа.

— Да, семья у меня большая и симпатичная. Некоторые дети совсем взрослые. Но это деликатная тема, поскольку разные были периоды в моей жизни, разные семьи…

— Рождение Лидии было для вас сознательным актом?

— Отцы бывают разные. Для кого-то, думаю, рождение ранних детей — большое благо, а у кого-то получилось, как у меня — пока я был молодым, авантюрным и безответственным, до детей мне не было никакого дела. Но потом все изменилось, и отцом я стал, не скажу, что идеальным, но все-таки достаточно ответственным. Мне очень нравится заниматься своими детьми, следить за их достижениями и помогать им. Так что я дозрел до того возраста, когда могу считать себя настоящим папой.

Текст: Юлия Бойко

Источник: Новая

  • 265
  • 13.10.2010 23:56

Коментарі до цієї новини:

Останні новини

Головне

Погода