Какая цивилизация будет доминировать в XXI веке?

Конфликты неизбежны всегда. Но война — конфликт, где продолжение существования оппонента не рассматривается как граничное условие — вовсе не неизбежна. В частности, далеко не всякая цивилизация стремится стать единственной…

Подходит к концу время доминирования западной островной цивилизации (существенно отличающейся от западной континентальной, как бы ни пытались Хантингтон и официальные лица НАТО замаскировать это различие) в целом и Соедин ённых Штатов Америки (чья географическая защищённость от потенциальных соперников сродни островной) в частности.

Сэмюэль Хантингтон в 1993 в статье «Столкновение цивилизаций» (The Clash of Civilazations) и отрывках из книги 1996 года «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка» (The Clash of Civilizations and Remaking of the World Order) определил цивилизацию как культурную общность наивысшего ранга, выше которой уже следуют видовые (в культурном измерении) признаки рода человеческого.

Деление культурных обществ на цивилизации он, по сути, представляет как деление обществ на группы людей, объединенных по общим признакам особенностей: языка, истории, религии, обычаев, институтов. Хантингтон выделяет западную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, православно-славянскую, латиноамериканскую и африканскую цивилизации. Он утверждает, что географическое соседство цивилизаций нередко приводит к их противостоянию и даже конфликтам между ними. В рамках такого понимания мироустройства «война цивилизаций» неизбежна. Политолог Сергей Сибиряков обсудил с экспертами ряд вопросов, связанных с понятием цивилизаций, их настоящим и будущим.

 — Согласны ли Вы с определением цивилизации, которое дает Хантингтон? Неизбежны ли конфликты между ними?

Анатолий Вассерман — журналист и политконсультант, Одесса-Москва:

 — Конфликты неизбежны всегда. Но война — конфликт, где продолжение существования оппонента не рассматривается как граничное условие — вовсе не неизбежна. В частности, далеко не всякая цивилизация стремится стать единственной. Думаю, в рамках западной цивилизации различимы по меньшей мере два вида: континентальный и островной. Ярчайшие островитяне — англосаксы (включая обитателей Соединённых Государств Америки, чья географическая защищённость от потенциальных противников сродни островной).

Кирилл Панкратов  — доктор философии, Эктон, Массачусетс, США:

 — Эта тема мне очень близка, и я сейчас работаю над книгой по динамике цивилизаций. Работа Хантингтона оказала существенное влияние на политическую и историческую мысль последний 20 лет, и показала, что концепция цивилизаций вовсе не устарела и является весьма плодотворной для исторического анализа.

У Хантингтона, правда, понимание макроистории ближе к концепции Шпенглера или даже Данилевского. Цивилизации в этом понимании — это большие культурные типы, которые существуют практически вечно, много тысяч лет. Мне ближе концепция Тойнби, Куигли или даже Гумилёва (он, правда, писал не о цивилизациях, а о супер-этносах)  — гораздо более динамичная. У цивилизаций есть жизненный цикл; они могут погибать, и на их месте появятся новые.

Самые значительные, долговременные по последствиям события всемирной истории происходят как раз на временной границе цивилизаций — когда одна гибнет, а другая возникает на её месте. В моей концепции цивилизация неразрывно связана с доминирующей религией. Все мировые религии возникают или становятся доминирующими в обществе именно в моменты таких «цивилизационных катастроф». Подобные катастрофы происходят очень редко — примерно два-три раза за тысячелетие. Двадцатый век оказался богатым на такие события. Произошло (согласно моей концепции) сразу две таких всемирных катастрофы, определившие в значительной степени характер XX века — гибель православно-христианской цивилизации (с ядром в Российской империи) и китайской (буддистко-конфуцианской) цивилизации. На их месте образовались новые, пост-традиционные цивилизации «советского» типа — российская и китайская.

Определение Хантингтона — правильное, но недостаточное. Моё определение будет таким: «Цивилизация — многовековое, географически протяжённое сообщество людей, объединённое похожими религиозными, мировоззренческими и культурными представлениями, доминирующими на большой территории».

В этом определении два раза употребляется пространственная составляющая — «географически протяжённое» и «на большой «территории». Это не является простым повторением. Это определение подчёркивает разницу между территорией доминирования данной цивилизации, и территорией, на которой проживают люди, принадлежащие к определяющей эту цивилизацию культуре и религии. Ареал цивилизации обязательно должен включать в себя разнородные элементы: от сельской глубинки и небольших провинциальных городков, до крупных административных центров и мегаполисов; от внутреннего ядра, где данная культура практически однородна и её доминирование неоспоримо, до пограничных территорий, где преобладающая культура диффундирует, сталкивается с соседними, обогащается и развивается в результате такого взаимодействия.

Именно разнородность территории обитания позволяет осуществляться полному циклу цивилизационной динамики и всему дереву цивилизации, от глубинных корней до плодов высокой культуры и философии. Полноценная цивилизация невозможна без утончённой городской культуры, но она так же невозможна без консервативной и устойчивой провинции, глубоких корней подпитывающих могучий ствол своими соками. Культура без контроля над протяжённой территорией не является цивилизацией. Скажем, «меркурианские сообщества» из книги Слёзкина (характерным примером которых являются евреи) не являются цивилизациями. Можно говорить о еврейской культуре, но не о еврейской цивилизации  — потому что динамика подобных «меркурианских сообществ» сильно отличается от динамики цивилизаций.

Павел Крупкин — научный руководитель Центра изучения Современности, Париж, Франция:

 — При макровзгляде на глобус действительно видятся достаточно крупные пятна повышенной культурной однородности «антропологического покрова», которые можно обозначить термином «цивилизации». Однако, привлекая данную категорию в политику, следует задуматься о ее «субъектности», ибо политика — это то, чем занимаются именно «субъекты» — путем деятельности в соответствии со своими интересами, мобилизации ресурсов под эти деятельности, делиберации в конфликтных зонах столкновения интересов разных субъектов, и т. д.

Качество политической субъектности, несомненно, присутствует на уровне независимых государств, того, что обычно называют «субъектами международного права». А вот для цивилизаций политическая субъектность может быть обнаружена лишь при наличии согласования действий государств, относимых к одной цивилизации, и тут наступает проблема с пониманием Хантингтона. Если взаимосогласование политики западных стран достаточно очевидно, то в Юго-Восточной Азии что-то подобное, что бы выходило за пределы национальных государств, увы, отсутствует. Т. е. «конфуцианская цивилизация» — она не выходит за рамки Китая. Вьетнам, жестко противопоставляющий себя Китаю, и Корея, также жестко оппонирующая и Китаю, и Японии, ведут совершенно независимые от китайской политики. Столь же вопрошаема «православно-славянская» цивилизация — насколько целесообразно для политологии вынесении границ российской политической субъектности за пределы российских границ?

Так и получается, что политологически концепция цивилизации по Хантингтону полностью «работает» лишь применительно к обобщенному Западу. Причем в последнее время можно наблюдать тенденцию расширения достигнутого там качества согласования политики в направлении «демократических стран» — смотри «Лигу демократий» Маккейна, другие виды американского «либерального интервенционализма». И именно в этом аспекте становится понимаемой интуиция Хантингтона — в своем противостоянии «Великому Шайтану» значительно более слабые антиамериканские элементы используют любые способы мобилизации союзников. Но возникает ли что реальное позади такого пропагандистского дыма? — этот вопрос требует ответа при включении концепции Хантингтона в выстраивание реальной политики. И анализ реальной политики после «Столкновения цивилизаций» показывает, что концепция Хантингтона оказывается не очень-то и рабочей.

Владимир Коробов — директор Центра исследований южно-украинского пограничья, кандидат социологических наук, профессор, Херсон, Украина:

 — Понятие «цивилизация» относится к тем «приятным неопределенностям», значение которых предельно широкое и для которых требуется уточнение, какое содержание вкладывается? Сейчас, когда цивилизация стала компьютерной игрой, а один украинский критик выпустил книгу «Цивилизация Кулиша», я начинаю сомневаться в возможностях этого слова. Дело усложняется взаимопроникновением, взаимовлиянием цивилизаций: сегодня например, западная цивилизация включает компоненты ислама и латиноамериканской цивилизации, а японская цивилизация — восприняла западные ценности.

Для меня цивилизация — не ступень иерархии, а некая локализация в пространстве и времени общности людей, объединенных не только общими ценностями, но и общим путем, у которого есть начало и завершение. Цивилизация получает завершенность смысла тогда, когда путь уже пройден. В общем, «кладбищенский» вариант понимания… Что такое «европейская цивилизация» еще будет известно, когда Европа завершит свой исторический путь. А пока «континенты мигрируют», меняется наше понимание Центральной и Восточной Европы. Меняются и представления о цивилизациях. Существует ли славянская цивилизация? А что такое русский мир? Пока законченных ответов нет.

 — Каковы наиболее эффективные инструменты экспансии цивилизаций?

Анатолий Вассерман:

 — Реклама элементов, заслуживающих подражания. Ради них зачастую подражают и всему остальному.Кирилл Панкратов:

 — Одной из наиболее полезных для анализа истории концепций является географическая инвариантность цивилизаций. Границы между двумя сформировавшимися цивилизациями практически не меняются во времени, или дрейфуют очень медленно. По сравнению с этим, государственные и административные границы — это как мельтешащие волны на прибрежном мелководье, над остающимся почти незыблемым рельефом.

Цивилизации могут проходить несколько циклов подъёма и упадка. В период подъёма они могут временно завоёвывать или доминировать над территорией другой цивилизации. Но это почти всегда обратимо: маятник качнётся в другую сторону, направление завоевания может смениться на противоположное. Необратимую экспансию цивилизации могут осуществлять только на «варварские окраины» — территории без чёткой цивилизационной принадлежности. К сегодняшнему дню таких мест на Земле остаётся уже немного. Эта экспансия всегда шла как военным, так и культурным и экономическим путём — они неотделимы друг от друга.

Но наиболее существенный географический передел мира происходит в моменты гибели существующей цивилизации. Тогда вся её огромная территория становится объектом без цивилизационной идентичности. На её месте может сразу возникнуть новая, или её территория может на многие века оставаться объектом культурной экспансии и борьбы других цивилизаций.

Павел Крупкин:

 — В смещении границ распространения культур на глобусе есть два механизма. Первый связан с миграцией людей, которые несут свою культуру с собой. Второй — с культурной диффузией — более адекватная для условий жизни людей культура имеет тенденцию к «захвату» их голов. Оба механизма могут быть интенсифицированы грамотной поддержкой государств — носителей данной культуры.

Владимир Коробов:

 — Сегодня это — мир сетей, Интернет, виртуальное пространство. Интернет-представительство цивилизаций приобретает все большее значение.

WIN.ru: Ведет ли экспансия цивилизаций к обострению или сглаживанию социальных проблем?Анатолий Вассерман:

 — Зависит от того, сколь остры они в самой цивилизации, нацеленной на экспансию. Ведь широта её распространения не меняет её внутреннюю сущность: coelum non animam mutant qui trans mare currunt.

Кирилл Панкратов:

 — Экспансия в большинстве случаев происходит тогда, когда данная цивилизация оказывается на подъёме, когда она успешнее других цивилизаций. Этот процесс может быть временным и обратимым: за подъёмом происходит неизбежный спад, и данная цивилизация начинает больше испытывать давления и влияния других цивилизаций, чем проецировать такое давление и влияние сама. Это очень динамичный процесс, никогда не стоит на месте. Естественно, что в таком процессе можно найти социальные проблемы которые достаточно успешно решаются, и другие, которые становятся более острыми.

Павел Крупкин:

 — Влияние изменений культуры агентов на социальное поле конкретного места достаточно разнонаправлено и многопланово, чтобы иметь возможность выделения каких-то доминирующих моментов, способствующих значимому ответу на данный вопрос.

Владимир Коробов:

 — Сами эти проблемы меняются. Например, миграция и мобильность принимают все большее значение. Возникает киберкультура, киберпреступность, возникает е-общество.

 — Какая цивилизация из восьми, упомянутых Хангтинтоном, имеет больше шансов на доминирование в двадцать первом веке?

Анатолий Вассерман:

 — Я вижу немалые ресурсы развития и усиления православной цивилизации, удачно состыковавшейся с историческими особенностями развития русских (в том числе белорусов и украинцев). Поэтому хотел бы надеяться на расширение е ё влияния. Но скорее всего у других цивилизаций также есть какие-то внутренние ресурсы, не заметные мне со стороны, но доступные освоению самими этими цивилизациями. Ясно только, что подходит к концу время доминирования западной островной цивилизации (существенно отличающейся от западной континентальной, как бы ни пытались Хантингтон и официальные лица НАТО замаскировать это различие) в целом и Соедин ённых Государств Америки (чья географическая защищённость от потенциальных соперников сродни островной) в частности.

Кирилл Панкратов:

 — В моей концепции список цивилизаций несколько отличается, но не в этом дело. У меня нет сомнений, что к концу XXI века советская китайская (в моей концепции, или «конфуцианская» по Хантингтону) цивилизация будет занимать намного более значительное положение, чем сегодня. Японская же цивилизация находится в фазе длинной стагнации примерно с 1990-го года. Динамика больших цивилизационных циклов такова, что новый период подъёма не может стартовать без острой фазы системного кризиса, которая в Японии её не началась. Так что в ближайшие десятилетия роль Японии намного сократится. Об африканской цивилизации говорить пока рано, она может только сформироваться где-то к концу XXI века.

Западная цивилизация далеко не исчерпала себя, но в ближайшие два десятилетия она тоже рискует вступить в серьёзный (и, возможно, фатальный) системный кризис. Но наиболее яркие признаки фатального кризиса существуют в исламской цивилизации, одним из которых является самоубийственный терроризм, что являлось и признаком фатального кризиса православной цивилизации в конце XIX и начале XX века. Индийская цивилизация остаётся не просто слишком традиционной, но не способной пока к настоящему прыжку в современность. В моей концепции я бы назвал её «цивилизацией-зомби» — потерявшей в течении многих веков волю к внутреннему развитию, но не погибшей по настоящему, и даже обладающей довольно динамичной элитой и способностью впитывать чужое культурное влияние. Примером такой «цивилизации-зомби» в прошлом был древний Египет примерно с конца второго тысячелетия до нашей эры по середину первого тысячелетия нашей эры, когда древнеегипетская культура исчезла окончательно.

И, наконец, российская, пост-христианская советская цивилизация, которую я считаю отличной от православной, и возникшей на обломках последней. Новая длинная волна подъёма в ней может начаться, но не сейчас, а скорее, не раньше чем через 10-20 лет. Сейчас она уже прошла наиболее острую фазу своего первого системного кризиса, но ещё не вышла из этого затяжного кризиса в целом.

Павел Крупкин:

 — XXI век продолжит быть веком экспансии тех видов культур, которые будут создаваться, и развиваться в странах Запада.

Владимир Коробов:

 — Западная, мудрость Запада не исчерпана.

 — Какую политику и государственное устройство желательно выбирать странам и народам, находящимся на разломе цивилизаций, чтобы избежать распада?

Анатолий Вассерман:

 — А всегда ли избегание распада оказывается более выгодным, нежели примирение с ним? Скажем, пример Украины, где механически объединены южная часть русского народа с католицизированными галичанами, демонстрирует значительность издержек нераспада.

Кирилл Панкратов:

 — В целом у страны на «цивилизационном разломе» больше рисков. Для экономики, кстати, это не является препятствием — нет никаких свидетельств, что страны со смешанными цивилизационными корнями меньше способны к экономическому росту, чем однородные страны. Но в период мощных геополитических потрясений у стран на разломе больше шансов распасться, прекратить существование и вообще оказаться под «колесом истории».

Если страна действительно находится на цивилизационном разломе, у элиты этой страны не должно быть иллюзий что они могут «перевоспитать» население, представляющее другую цивилизацию, и сделать страну однородной. Такие попытки почти всегда кончаются катастрофически. Как я уже упоминал, цивилизации обладают высочайшей географической устойчивостью, и, пока существует ядро одной цивилизации, переделать её часть, находящуюся под доминированием другой — практически невозможно. Как ни цинично это звучит, но по-настоящему могут работать либо полный геноцид или этнические чистки, либо намного более тонкая политика элиты страны, признающая наличие разных цивилизационных корней на её территории. А это мало кому удаётся.

Так же невозможно оторвать целую страну от её цивилизационной основы и «присоединить» к другой. Например, попытки Грузии «стать частью Запада» однозначно бесперспективны. Я не исключаю того, что Грузия когда-нибудь станет развитой и процветающей страной, но Западом она не будет. Как не стали Западом Япония, Южная Корея или Сингапур, хотя они добились высокого уровня развития.

Павел Крупкин:

 — Распад стран обусловлен, прежде всего, идентичностными разрывами их «антропологического покрова». Вследствие этого важной задачей политического класса любой страны является укрепление общей идентичности жителей своих стран (политические планы общестрановых идентичностей обычно называют нациями). И тут очень хорош пример Швейцарии, которой разлом между романской и германской цивилизациями, определявший европейскую политику до середины 20-го века, совершенно не помешал создать и единую швейцарскую нацию, и развить на основе этой нации достаточно эффективную демократию. В этом плане также хорош и пример США, которым удалось ликвидировать национальный разрыв между янки и дикси даже после обильного кровопускания во время Гражданской войны. Альтернативой качественному нациестроительству является лишь насилие, а превышение уровня насилия в политике выше некоего допустимого уровня не дает развиваться человеческому капиталу, чем останавливает развитие страны.