Почему Виктор Янукович — не Дэвид Кэмерон

Ни Виктор Андреевич, ни Виктор Федорович не могут расставаться с единожды попавшим к ним государственным добром. Любят они так Украину — один в президентской госдаче, другой в роскошном поместье «Мижигорье»

Британская газета Daily Mail опубликовала фотографии из квартиры британского премьер-министра Дэвида Кэмерона.

Произошло это, когда жена Кэмерона Саманта принимала первую леди США Мишель Обаму.

Я не буду останавливаться на том, что в Украине просто нет «первой леди» как явления. Хотя президент официально не разведен, но его отношения с женой давно перешли границы приличного.

Обратим внимание на помещение, призывает в своем блоге на Украинской правде журналист Сергей Лещенко.

На фото — предоставленная государством квартира Кэмерона на Даунинг стрит, 11 — по соседству с официальным офисом премьер-министра на Даунинг стрит, 10.

 Когда Кэмерон перестанет быть премьер-министром, он на следующий день съедет с квартиры на Даунинг стрит, 11.

В отличие от Виктора Андреевича Ющенко, который уже полтора года не упакует вещи с президентской дачи.

И, конечно, когда Кэмерон перестанет быть премьер-министром, ему даже в кошмарном сне не придет в голову перевести квартиру на Даунинг стрит, 11, на баланс какой-нибудь британской государственной корпорации, чтобы потом вывести в частную собственность.

Так, как это сделал Виктор Федорович Янукович со своим одиозным «Межигорьем».

А еще посмотрите на интерьер квартиры премьер-министра Великобритании — одной из мощнейших держав мира.

Минимум декора, обычная мебель, обычный диван, обычные полочки…

Почему нет ни сусального золота, ни люстры за 50 тысяч долларов, ни золотого унитаза, ни «обналички» «Хонка», ни пресловутой «отделки».

На фоне украинских чиновников квартира Кэмерона — это помещение для прислуги.

Собственно, так оно и есть. Британцы воспринимают своих руководителей как слуг народа в прямом смысле слова.

Возможно, Дэвид Кэмерон и хотел бы жить в роскоши, но на следующий день налогоплательщики вынесли бы его на свалку истории.

А у нас… Ругаться не хочу, но цензурных слов уже не осталось.