Еще один год без новой грузино-российской войны

Важнейшим событием в третью годовщину российско-грузинской войны было интервью президента России Дмитрия Медведева, данном 4 августа трем СМИ

Важнейшим событием в третью годовщину российско-грузинской войны было интервью президента России Дмитрия Медведева, данном 4 августа трем СМИ: российской радиостанции «Эхо Москвы», телевизионной компании Russia Today и грузинскому Первому кавказскому телеканала «ПИК». Послание президента России в Тбилиси восприняли однозначно: «холодная война» между странами не закончилась, и нет признаков, что она скоро закончится. А когда нет надежды на завершение «холодной войны», то главный вопрос — может ли она перерасти в «горячую».

Позиции двух государств диаметрально противоположны. Россия исходит из того, что и Грузия, и мировое сообщество не имеют другого выбора, чем принять «новую реальность» в результате августовской войны 2008 года и последующего признания Россией Абхазии и Южной Осетии. «Непримиримость» Грузии и Запада (что продемонстрировала недавняя резолюция Сената США с протестом против оккупации Абхазии и Южной Осетии) заслуживает лишь презрительный сарказм.
 
Для Грузии (и не только для президента Саакашвили) отправной точкой является отклонение этой «новой реальности». Как следствие, единственная проблема в грузино-российских отношениях, которая заслуживает серьезного дискуссию, это оккупация, точнее, ее окончание.
 
Суть проблемы не только потеря юрисдикции над более 20 процентами грузинской территории. Подавляющее большинство грузин считает такое положение неприемлемым, но одновременно люди понимают, что вряд ли оно изменится в ближайшее время, поэтому им придется с этим жить дальше. Гораздо более серьезная проблема — это то, будет ли новая война с Россией. Грузинское руководство и большинство экспертов считают, что Россия не удовлетворена результатами войны трехлетней давности, так как надеялась устранить от власти Саакашвили. Именно поэтому они допускают, что Россия хочет «положить конец» грузинскому руководству, которое олицетворяет невыносимый влияние Запада в легитимной российской «сфере влияния».
 
Поэтому угроза новой войны остается. Тот факт, что Абхазия и Южная Осетия начиненные российскими военными базами, является проблемой не только потому, что Грузия не может контролировать территорию, которую считает своей. Эти военные базы является потенциальным площадкой для развертывания нового блицкрига против Грузии, символом русской готовности к такой войне. Это позволит России оккупировать остальную территорию Грузии за несколько дней, до того, как проснется «международное сообщество».
 
Это не означает, что Грузия живет в постоянном ожидании войны. Такой сценарий невероятен, по крайней мере в ближайшей перспективе. Более. Было бы ошибкой держать людей в постоянном страхе, хотя из-за того, что это негативно влияет на экономический рост.
 
Но в принципе военный сценарий правдоподобный. Нельзя исключать, что в случае политического кризиса в Москве (или на Северном Кавказе), некоторые в российской столице сделает выбор в пользу «маленькой победоносной войны», и все готово для вторжения в Грузию. Для Грузии будет очень опасно, если военный конфликт вспыхнет где-нибудь в регионе (между Арменией и Азербайджаном, или, скажем, между США и Ираном). Российское руководство может решить «тихо» действовать в ситуации, когда все задействованные международные потуги захотят иметь Россию на их стороне.
 
Поскольку такой сценарий рациональный и предсказуемый, то его нельзя полностью отвергать. Поэтому единственное, что сейчас важно для Грузии в отношениях с Россией — это военно-политический фактор. Предложения «восстановить экономические связи (например, импортировать в Россию грузинские вина и минеральную воду) в ответ на снятие грузинского эмбарго на вступление России в ВТО Грузию не интересуют. Двусторонние экономические связи дальше существуют и, собственно, были достаточно интенсивными еще несколько лет назад. Но экономическое сотрудничество не предотвратила войне 2008 года и не отвлечет ее в будущем, если Россия будет полна такой решимости.
 
С этой точки зрения интервью Медведева не породило новых страхов или новых надежд. Его ответ на прямой вопрос о возможности новой войны в Тбилиси восприняли как завуалированную угрозу: ничего нельзя исключать, особенно, если российское руководство примет некий грузинский шаг как «акт агрессии».
 
 Презрение Медведева в международной общественной мысли можно истолковать как часть такой угрозы: нет смысла, чтобы вы, грузины, возлагали надежды на американцев и европейцев, потому что мы все равно на них не обращаем внимания. Грузины надеются, что пренебрежение Медведева была частью притворной.
 
Угроза новой конфронтации с Россией висит над Грузией, словно Дамоклов меч. Сегодня в Грузии нет других альтернатив, чем передвинуть эту угрозу на задний план и пытаться усилить свое партнерство с Западом и продолжать развиваться в тех условиях, которые сложились.