Откуда Оруэлл все это знали, или Записки с Селигера

Всероссийский молодёжный форум, проводящийся с 2005 года на озере Селигер в Тверской области, стал своего рода квинтэссенцией кремлевского зомбо-пропагандирования молодежи.

Используя терминологию Джорджа Оруэлла, можно сказать, что Селигер – это ангсоц, новояз и двоемыслие в одном флаконе.

Предлагаем репортаж с последнего Селигера журналиста Антона Широких, опубликованного на colt.ru

«Путь до Селигера был тернист. Еще перед тем, как отправиться, так, между делом, водитель автобуса заикнулся о том, что дорогу, по которой мы будем ехать, проложили в XV веке и с тех пор не ремонтировали. Я подумал: преувеличение. Пока не проснулся от страшной тряски. Выглянув в окно, удивился: действительно, средневековый тракт — один песок да выбоины. Дорогой это сложно было назвать. «Символично, — подумал я, — именно так должен выглядеть путь к потемкинской деревне».

Прибыли мы ранним утром: вокруг ничего не видно, дождь. В общей суматохе нас выбрасывают из автобуса, никто не знает, куда идти, персонал определяем по дождевикам. Подбегаем, кричим: «Куда идти?» «Туда!» — показывает волонтер. С огромными тюками бежим «туда». Сначала обыск, дожидаемся своей очереди, стоя в глубокой луже. Шарахаясь и не понимая, что происходит, силимся сообразить, что делать дальше. Надо отметиться на КПП и получить бейдж.

Нас отводят к палаточному лагерю, где мы должны прожить восемь дней. Я начинаю загибать пальцы. Почему-то вспоминаю рассказы Шаламова и что слово «лагерь» в России имеет не самые приятные коннотации. С нами инвалид в коляске, но его никто не замечает. Все что-то делают, и только он кротко сидит и не шевелится. По его смиренно опущенной голове хлещет дождь. Он уже промок до нитки: абсолютная беспомощность. Из рупоров заиграл гимн России.

С первого дня я искал на Селигере если уж не портреты оппозиционеров в фашистской форме, то хотя бы билборды с Путиным. Но билбордов не было, разве что принты на дождевиках. «Где вы взяли такой прекрасный дождевик с Путиным? — Ребят, без вариантов, мне холодно: я хоть с Чебурашкой куплю. — С Чебурашкой так дорого не стоил бы». Но зато в глубине торговой палатки можно наткнуться на футболки со Сталиным. Местной достопримечательностью был и проект «Русские знаки»: в некоторых местах лагеря стояли отпечатанные на картоне то медведь, на котором написано «Русский значит сильный», то «зеленый человечек», сообщающий: «Русские — вежливые люди».

Лекции ежедневно с 10 утра до 7 вечера. На второй день мы приходим в так называемый Большой образовательный шатер и ждем спикеров. Перед самой лекцией, видимо, для того, чтобы настроить публику на нужный лад, запускают ролик «My Duck’s Vision». Его смысл сводится к простому тезису: «Путин пришел и навел порядок». Закадровый голос рассказывает, что вначале в постсоветской России царил хаос. На экране — бандитские разборки, опухшие бомжи, грязные подворотни, длинные очереди, пьяный Ельцин, кругом серость и обездоленность. Внезапно все замирает. Раздается громогласное «НО». «НО!.. приходит Путин». Теперь перед нами цветущая Россия, счастливые люди, Москва-сити, грозненская мечеть «Сердце Чечни». «Вместе с Путиным мы совершили невозможное. Мы снова гордимся страной. Мы воссоединились с Крымом. В России хочется жить». Сосед сзади тыкает меня в плечо: «Ну че, пойдем записываться в “Единую Россию”?»

Тем временем начинаются лекции, выходят спикеры, которые под конец слились для меня в одного огромного Левиафана, изрыгающего деревянные патриотические лозунги агрессивно-славянофильского толка.

Каждый народ адаптирует демократию под свои нужды, и не надо нам ничего указывать, сообщает для начала декан факультета политологии МГУ А.Ю. Шутов. Запад — это зло, Фукуяма, объявивший в конце 80-х о победе либеральной модели, — прямой представитель дьявола, линейное развитие истории — чушь, потому что у каждой цивилизации «свой путь».

Ирина Яровая что-то говорит про нравственность: «Политик — носитель определенного нравственного выбора. Даже в ответных санкциях мы демонстрируем нравственный выбор». Встает аспирант и пылко, будто клянется в верности Яровой и всему государственному аппарату, спрашивает: «Ирина Анатольевна, надо ли возрождать уголовную ответственность за мужеложство?!» Зал взрывается овациями.

Чуров говорит про лучшую избирательную систему, которая движет нашу демократию вперед. Рядом с Чуровым — лидер Трудовой партии России Сергей Вострецов. Чуров заканчивает, встает Вострецов и сообщает: «Действительно, Владимир Евгеньевич — волшебник. У него такой хороший голос, я испытал такое умиротворение и спокойствие». Зал смеется. Чуров пытается отшутиться: «Не волшебник, а Змей Горыныч!» Но слово — не воробей. И вот уже бежит по рядам: «Волшебник, волшебник». Вострецов внимательно смотрит в бумажку, после чего произносит как школьник: «Наша Российская Федерация — самая демократическая страна в мире!» Смех в зале.

Вот Жириновский. В пылу Владимир Вольфович нечаянно кричит: «Вместо того чтобы отдыхать летом, вас сгоняют в эти лагеря и промывают мозги!» Аплодисменты.

Вот единоросс Неверов больше всего улыбается в те моменты, когда заместитель Зюганова Владимир Кашин говорит про коррупцию. Вот он сам твердит о том, что Путин спас Россию. Вот коммунист Кашин утверждает, что в русском народе добро заложено генетически.

Мне кажется, что я попал в телевизор. Передо мной простиралась страна, которая создается федеральными каналами. Правда, по окончании лекций она куда-то улетучивается: дезодорант Zhirinovskyиспользуют в туалетах для освежения воздуха, а футболками с партийной символикой стирают грязь со стола.

Экономисты, по крайней мере, стремятся аргументировать. Ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов и ректор РАНХиГС Владимир Мау говорят и про коррупцию, и про высокую инфляцию, и про сложные условия для малого бизнеса. Только кому это надо? Градус национальной гордости и ее обратной стороны, ксенофобии, с каждой речью только возрастает.

В априорной уверенности большинства спикеров, что тебя поддержат, чувствовалось что-то оскорбительное: спикерам явно не хотелось, чтобы мы мыслили. Потому что как только люди начинали мыслить, тут же возникали проблемы.

Вот депутат-единоросс Вячеслав Никонов начинает лекцию с типичных украинофобских высказываний, ожидая, что его поддержат. Один из присутствующих в зале замечает, что оскорбление «братского народа» официальным лицом государства неприемлемо. На Селигере, где все привыкли решать все единогласно, такое замечание — настоящая дерзость.

Заместитель министра образования Наталья Третьяк вместо того, чтобы по существу объяснить, почему у ученых низкая зарплата, только и делает, что огрызается. Ее освистывают вместе с Никоновым. От Фурсенко пытаются добиться вразумительных ответов все по той же теме — о зарплатах и о ЕГЭ, но он непробиваем.

Тем временем нас запугивают снова. Александр Проханов целый час талдычит о своей теории «пятой империи», сыплет поэтическими проклятиями в адрес либеральной Европы и Соединенных Штатов, признается в любви к Путину и предостерегает, что враг на Западе стремится взорвать глубинные коды России, а русский народ чает абсолютной божественной справедливости.

А вот глава LifeNews Арам Габрелянов сообщает: «Идет медийная ядерная война». И в этой войне, увы, мы проигрываем. Правда, проигрываем мы ее там, за рубежом, а у себя в стране — безоговорочная победа. Но все равно — надо обороняться! Холодная война повышает спрос на пропаганду! Всеобщая мобилизация!

Вот Наталия Нарочницкая, глава Европейского Института демократии и сотрудничества, кричит: «“Мистрали” наши!» А потом просит, чтобы на большом экране показали карту. На экране появляется знаменитый демотиватор «Подарки Украине», на котором отмечены территориальные подарки «русских царей», а истинная украинская земля — якобы маленькая клякса в центре современной страны.

Но все это прелюдия к одному из главных событий Селигера — приезду Дмитрия Киселева. В этот день чувствуется особая нервозность. За день до этого каждой двадцатке на форуме выдают огромный лист белой бумаги и говорят: «Надо поддержать Андрея Стенина». Все бросаются рисовать плакаты. Я интересуюсь у рисующих, знают ли они, кто такой Стенин. Немногие могут ответить. «Не знаю, фотограф вроде какой-то». — «А зачем рисуешь, раз не знаешь?» Явное замешательство.

В день приезда Киселева все с плакатами. В придачу к этому раздают флаеры. В какой-то момент один из присутствующих в зале подскакивает и зачем-то начинает петь гимн России. За ним подскакивают все остальные и тоже начинают петь. Картина была страшная. Вот-вот должен появиться Киселев, а селигерцы в честь него гимн поют.

Наконец и сам Киселев. Публика стоит. У всех в руках плакаты. Киселев говорит: «Честное слово, не ожидал такой поддержки». В этот момент видно, что он чувствует свою значимость: без него не может существовать эта Россия. Он тоже ее архитектор. Он — человек, который знает, что такие методы работают. И вот он встречает свое детище, молодых людей, которые сначала пели гимн, а теперь подняли транспаранты.

Когда публика села, можно было заметить, как эти плакаты люди небрежно побросали под ноги — ну прямо как на митинге с бюджетниками. И завертелись поршни с еще большей силой, со страшной, невиданной силой. «Путин нас спас». «Ведется информационная война». «Симпатии большей части мира на стороне России». «Объективной журналистики не существует». «Слово “пропаганда” я использую в самом положительном смысле». И в самом конце, повторяя свой знаменитый номер, Киселев произносит: «У нас не такой большой военный бюджет, но мы можем их превратить в РАДИОАКТИВНЫЙ ПЕПЕЛ». Про пепел он повторяет несколько раз.

Киселев улетает, остается финишная прямая — Путин.

За день до визита рядом с местом, где должен выступать президент, перекрашивают флагштоки. Кто-то в лагере замечает, что, должно быть, Путина по всей России преследует запах краски и что из-за этого он ведет себя неадекватно.

В небе возникает вертолетный гул — густой и угрожающий. Он покрывает собой весь лагерь. Нас прогоняют через металлоискатели. Если раньше в шатре, где читались лекции, было серо и холодно, то теперь он наполнен светом и жаром от громадных софитов. Кое-как пробравшись в середину зала, мы занимаем свободные места. Через несколько минут голос объявляет: «Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин». Люди встают, силясь разглядеть президента. Он быстренько проходит к своему месту и усаживается в кресле. Я чуть привстаю и смотрю прямо на него: на сцене маленький человечек, тихий и невзрачный. А рядом с ним огромный экран, на котором тот же Путин, но огромный. Многим проще смотреть на гигантское изображение, чем пытаться разглядеть точечного президента. Все так и делают: присутствующие смотрят не вперед, а чуть вбок, как бы мимо самого Путина.

Кстати, в палатках сложно выспаться, поэтому участники форума клевали носом на разных лекциях, а потом уверяли себя: «Ну уж на Путине явно спать не будем!» Но стоило повнимательнее оглядеться вокруг, чтобы увидеть блаженные лица: люди безмятежно спали. Спали, пока Путин о чем-то говорил. А в конце встречи многие попытались прикоснуться к нему или увидеть его вблизи. И я попытался это сделать, но увидел только маленькую лысину, стремительно исчезающую вдали».

И в завершение – цитата из 1984 Оруэлла:

«Первая и простейшая ступень дисциплины, которую могут усвоить даже дети, называется на новоязе самостоп. Самостоп означает как бы инстинктивное умение остановиться на пороге опасной мысли. Сюда входит способность не видеть аналогий, не замечать логических ошибок, неверно истолковывать даже простейший довод, если он враждебен ангсоцу, испытывать скуку и отвращение от хода мыслей, который может привести к ереси. Короче говоря, самостоп означает спасительную глупость».

Источник: Власти.нет