Глеб Павловский: «У меня такое ощущение, что Путин испугался»

Соцопросы раз за разом показывают рекордную поддержку президента России. Однако президент Фонда эффективной политики Глеб Павловский уверен, что этими цифрами не стоит обманываться.

Социологические опросы раз за разом показывают рекордную поддержку президента. Однако президент Фонда эффективной политики Глеб Павловский уверен, что этими цифрами не стоит обманываться, а на самом деле Владимир Путин стоит на пороге острого управленческого кризиса.

— Но конфронтационная риторика последних нескольких месяцев чрезвычайно выгодна власти, поскольку формирует в массовом сознании образ внешнего врага. Ведь результат — зашкаливающие рейтинги президента и сплочение значительной части общества вокруг него.

— Что такое эти рейтинги сегодня? Это ведь совсем не то же, чем они были десять лет назад. Вам показывают стоячие часы.

— Вы имеете в виду, что многие люди опасаются отвечать на вопросы честно, и поэтому картина народной поддержки, которую показывают социологи, на самом деле искажена?

— Вопрос не в этом. Существуют методики, учитывающие такого рода «погрешности». Искажение в другом: мы имеем дело с опросами людей, которые давно ничего не выбирали, кроме сантехники при ремонте. Это просто другое общество. Допустим, меня спрашивают, предпочитаю я гречневую кашу или креветки. Если у меня нет денег на креветки, спрашивать меня об этом бесполезно.

Если моя политическая жизнь свелась к просмотру телевизора, я решил, что от меня ничего не зависит, если я давно не участвовал в политической жизни, поскольку выборы перестали содержать элемент выбора, то мои ответы лишены ценности.

Я механически голосую в анкете социолога за то, что солнце всходит и заходит, а я ем гречневую кашу. Цены этим рейтингам нет никакой.

— Если говорить о Путине, то по каким причинам его рейтинг может перевернуться, как айсберг?

— Да по каким угодно, хоть — «надоел». Понимаете, люди все-таки не куклы, они участники в своей жизни. Каждый играет себя в каком-то спектакле, который он сам себе ставит. Ему дорог этот спектакль, он вовлекает в него друзей и близких. Однажды у людей возникает чувство, что спектакль затянулся, сюжет надоел и героя подменили. Когда такое ощущение приходит, новым героем может оказаться кто угодно. Даже рабочий сцены — просто потому, что он высокого роста и у него мужественное лицо.

Мой учитель — историк Михаил Гефтер говорил 20 лет назад, что, когда все в опасности и не знают, что делать, им временно мил Ельцин: своим ростом, тембром голоса он будет вселять в них призрачную надежду на то, что выведет в безопасное место. При этом за день до того он был для всех просто одним из портретов членов Политбюро.

То же будет и здесь.

— Будет или может быть?

— Может быть. Я вообще не верю, что в политике что-либо предопределено. Но сейчас слишком быстро изнашивается наша государственная система. Она так и осталась искусственной пристройкой, не попыталась срастись с почвой, дать место людям. Она защищает только саму себя. Есть такое понятие «моральная устарелость оборудования». Станок еще работает, но морально уже устарел, и, когда сломается, запчастей не найдешь. Умел его чинить только дядя Ваня, но дядя Ваня ушел на пенсию. Система подошла к порогу морального устаревания. Хуже всего дела в социалке. Ведь все эти истории с оптимизируемыми больницами и клиниками в таком виде невозможны были даже в «лихие 90-е». Это говорит о потере властью инстинкта безопасности.

Я думаю, что сроки полномочий Госдумы и президента, заложенные в нашу систему в 2009 году, в общем политически уже мало что значат. Мне кажется, реально этому закону не суждено действовать. Ну, или, может быть, как Царь-пушке, выстрелившей только раз.

— Почему?

— Понимаете, у политики есть свои циклы и сроки. Когда команда у власти не справляется либо устаревает морально, она уходит, и приходит новая команда. В странах либеральной демократии, которой мы не являемся, такая смена происходит путем выборов. У нас же принято, чтобы команда сама подготовила свой уход. Так, когда в конце 90-х ельцинская команда решила уйти, она подготовила смену команды, и пришла другая. Но теперь и та уже выработала свой ресурс. Соответственно, команда должна озаботиться тем, как лучше подготовить свой уход, раз ее не могут сменить выборы. Иначе этим займутся другие, и возможно, некомпетентные люди.

Наша система управления и так во многом имитационная: от тех же губернаторов в первую очередь требуется лояльность, а не управленческий опыт. Но имитация управления хороша в сытные времена. Когда нужна политика действий по разным отраслям, лучше привлекать тех, кто реально будет управлять.

— Путин вряд ли может измениться.

— Я не верю в это. Способность меняться при опасности есть у каждого. И у президента она есть. Я бы даже сказал, что она довольно высокая. Путин ведь умеет быть неожиданным. Не только для идиотов, которые ждут от него цирковых трюков. Он умеет быть реально неожиданным. Но он, понимаете, как в известном фильме «Бег»: «Ты хорошо начал, но плохо кончил». Путин хорошо начал. А сегодня у меня такое ощущение, что он испугался.

— Чего и когда?

— Испугался самого себя. Куда идти дальше. Дальше-то что? Это ужасная проблема в политике — проблема второго шага. Шагнул дальше того, на что был готов, и потерялся: куда теперь? Люди, ау!

— А когда он испугался, по-вашему?

— Очень заметен разрыв между Крымом и последующими действиями. Видно, что дальше все шло как импровизация или реакция на чужие действия. Люди, боящиеся будущего, запрещают себе обдумывать выбор пути. Когда у тебя не поставлены достижимые цели, начинаешь колебаться между двух полюсов — то ничего не делаешь, то ввязываешься в колоссальный конфликт. Если посмотреть на прошедшее лето, мы все время балансировали между растерянностью и войной. При этом войны не хотели, но не знали, что делать, если не воевать? В таких случаях, как говорится, только Бог милует уйти от беды.

Именно в состоянии, где не знаешь, чего хочешь, люди чаще всего, зажмурившись, ввязываются в слишком радикальные для себя действия.

К счастью, худшего не произошло. Но все еще может произойти, ведь цели по-прежнему не поставлены. Мы не знаем, куда нам двигаться дальше, и машина власти в сегодняшнем стратегическом поле не работает. Она делает ошибки, а люди, спасаясь, начинают решать каждый свои проблемы. Мы все это видим, скрыть это нельзя. И кому тогда поможет рейтинг? Не надо им обольщаться. Было бы ужасно, если бы в такой ситуации Путин забыл, что управляет не Новороссией, а Российской Федерацией. Некоторые приграничные губернаторы о границе уже забыли.

— А президент забыл?

— Не думаю. Но увлечься мог. А при нашем состоянии внутренних дел обдумывать, как организовать власть в Луганске и Донецке… Только этого нам не хватало!

Источник: Газета.Ru