Почему латыши требуют от русских покаяния?

Наибольшее раздражение русскоязычной общины вызывает стремление латышского истэблишмента добиться от русских и России признания оккупации Латвии в 1939 и 1944 годах. Между тем в мире есть разный опыт разрешения подобных ситуаций.

Наибольшее раздражение русскоязычной общины вызывает стремление латышского истэблишмента добиться от русских и России признания оккупации Латвии в 1939 и 1944 годах. Между тем в мире есть разный опыт разрешения подобных ситуаций.

Тем более, что о какой оккупации идет речь, если жители занятых районов получили те же права, что и граждане СССР? Если верховная власть Балтийских стран в лице парламентов сама попросилась в Страну Советов… «Но ведь выбор под дулами танков был невелик!» — возражают латыши. И слышат в ответ новые аргументы. И так без конца…

Вряд ли балтийские историки и политики реально надеются что-то получить от России. Если бы она и дала, то в момент своей наибольшей слабости — в начале 90-х, а сейчас… Так почему с упорством, достойным лучшего применения, от русских вновь требуют покаяния?

Германия: покаяние за признание

Большинство латвийских политиков западного происхождения (из Канады, Америки, Германии или Австралии) знакомы с понятием денацификации. Эту схему практиковали западные союзники после капитуляции гитлеровской Германии: прививали немецкому народу чувство вины, чтобы сделать невозможным возрождение нацистских идей.

Про принудительный просмотр кинохроники с ужасами концлагерей в обмен на продуктовые талоны писали многократно. По сути, немцев заставили отречься от прошлого. Параллельно с кнутом был предложен пряник — план Маршалла и Генеральное соглашение по углю и стали, которое позже превратилось в Европейский союз. То есть бартер: покаяние за признание. В случае с Германией он сработал.

Объединенная Европа и США решили, что эта метода подойдет и для России: признайте свою вину, покайтесь прилюдно, и мы откроем вам дорогу в международные институции.

Однако в случае с Германией речь шла о государстве-агрессоре, развязавшем и проигравшем войну. С Россией ничего подобного нет. Мало того, русские чувствуют себя жестоко обманутыми. Они фактически своими руками развалили советскую империю, а когда захотели присоединиться к Западу — их не пустили…

Страны Балтии, вступив в западные альянсы, решили хотя бы отчасти восстановить историческую справедливость (в их понимании). Апелляция к язвам прошлого и требование покаяния стали инструментом текущей политики.

Но ведь есть и другой успешный способ примирения с прошлым — испанский…

Испания: язвы прошлого — не бередить

Испания пережила крушение империи, Гражданскую войну 1936-39 годов и почти 40 лет диктаторского режима. Ныне это успешное демократическое государство.

Страна с населением около 45 млн. принимает в год 55 млн. туристов. Однако путеводители не рекомендуют затрагивать в беседах с местными жителями темы Гражданской войны и диктатуры. Испанцы не желают бередить старые раны.

Общество — сознательно и неосознанно — охраняет себя от взаимоуничтожающей ненависти. Когда в прессе упоминаются события Гражданской войны, им дается отстраненная оценка. Дескать, «так получилось». В военном параде в Мадриде в 2006 году (спустя 70 лет после начала междоусобицы) участвовали и бывшие бойцы франкистской Испанской фаланги, и ветераны-республиканцы. Доблесть достойна награды, жертвы  — слез, все остальное неважно.

Гражданская война в Испании началась в 1936 году как внутренний социальный конфликт. Затем республиканское правительство поддерживали Советский Союз и многочисленные добровольцы со всего мира; франкистам-мятежникам помогали нацистская Германия и фашистская Италия.

Тогда впервые в истории применили ковровые бомбардировки населенных пунктов. В войну в Испании жертвой противостояния стал каждый десятый. После падения республики и установления режима Франко прошли массовые репрессии: 100 тысяч республиканцев и левых были казнены, 35 тысяч погибли в концлагерях, 250 тысяч умерли с голоду!

Смерть диктатора в 1975 году и вступление на престол Хуана Карлоса I стали поворотным пунктом. Король буквально уговорил противостоящие силы проявить благоразумие. Тогдашний глава правительства — генсек правой партии «Национальное движение» Адольфо Суарес выступил с идеей национального консенсуса, что стало главным шагом на пути к испанскому политическому чуду.

Осенью 1977-го был подписан так называемый пакт Монклоа: все политсилы согласились со свободой СМИ, социальной доступностью здравоохранения и образования, общественным контролем за силами правопорядка. Постановили, чтобы цена реформ не была слишком высока для широких народных масс.

И потом без волнений не обошлось — были и попытка военного переворота (1981), и экономические кризисы, и теракты. К 70-летию Гражданской войны (2006) испанское социалистическое правительство приняло проект Закона об исторической памяти ( Ley de memoria historica). Он отменил возможность пересмотра дел франкистского режима, рассматривавшихся в военных трибуналах.

Все жертвы Гражданской войны и диктатуры и их родственники смогли обращаться за моральной (но не материальной!) реабилитацией в спецкомиссию при парламенте. Проект не предусматривал решительного осуждения властями фашистского прошлого. Говорилось о «ликвидации франкистской символики… если она не представляет собой художественной ценности» и о переименовании улиц, названных в честь деятелей режима. Коммунистическая символика под запрет не подпадала.

Лидер Народной партии Мариано Рахой заявил: «… Большинство испанцев не желают ревизии истории, не желают говорить о республике, о Франко, поскольку это ничего им не дает». Удивительный компромисс: реабилитация жертв и моральная компенсация есть, а преступников нет.

Резких движений не хочет делать никто. Например, когда Amnesty International потребовала признания недействительными всех приговоров, вынесенных франкистскими военными и особыми судами, премьер-министр социалист Хосе Луис Родригес Сапатеро отверг это предложение, назвав его правовым переломом.

И даже демонтаж в 2005 году последней из оставшихся в Мадриде статуй Франко прошел не в рамках громкой пропагандистской кампании, а без лишнего шума, как бы сам собой.

Наш путь

Испанский вариант баланса между прошлым и будущим, рынком и планом, свободой и верой — достойный объект для изучения.

Если в немецком опыте переоценка прошлого и покаяние, в том числе и материальное, считаются необходимыми условиями движения вперед, то в испанском варианте главное — это молчание. И оно себя оправдывает.

Выбор модели связан с традициями народа. Для испанца, как и для русского, «мелочи» несущественны. Вопрос в том, хороша ли была «главная идея». И немец, и латыш предпочтут абстракциям конкретный учет: сколько чего и кого было погублено и кто конкретно это выполнял.

Между прочим, еще неизвестно, какой подход был бы выгоден России — отвечая по делам СССР, она могла бы с легкостью доказать, что беспредел творили в основном инородцы. И выставила бы встречные иски.

А вот в Латвии был бы куда уместнее испанский путь. Жертвы — оплаканы, но ВСЕ жертвы. Под каток истории попали и латыши, и русские, и евреи, и немцы. Решения же принимали единицы, с которых теперь спрашивает только Бог.

Почему бы не пропагандировать идеи мирного сосуществования народов, взаимного уважения и стремления к позитивному видению событий? Семена ненависти, как показывает история, имеют удивительную всхожесть. Они могут распустить свои ядовитые цветы даже на нашей скудной балтийской почве.