Сталин: от ампира до презерватива

Организаторы утверждают, что выставка никак не связана с политикой, с попытками понять феномен Сталина, причину его гипнотической власти над сознанием миллионов — власти, сила которой не совсем иссякла до сих пор.

На знаменитом балконе особняка Матильды Кшесинской на Каменноостровском стоит, пугая прохожих, собранное из пестрых лоскутков чучело Ленина — современная инсталляция, приглашающая на посвященную вождю мирового пролетариата выставку. А в самом музее власть уже переменилась. Здесь с 20 марта поселился дух самого зловещего персонажа российской истории XX века —  Сталина. Зачем же его потревожили?

Выставка портретов отца народов — вторая часть проекта Музея политической истории России «Образы советских вождей. Реальность. Утопия. Критика». Блестящие живописные полотна и виртуозные офорты классиков советского искусства соседствуют с эпатажными инсталляциями современных художников, изображающих Сталина на рекламе презервативов и рулонах туалетной бумаги.

Организаторы утверждают, что выставка никак не связана с политикой, с попытками понять феномен Сталина, причину его гипнотической власти над сознанием миллионов — власти, сила которой не совсем иссякла до сих пор. Но как не открещивайся от политики, а, работая с таким опасным материалом, совсем избежать ее влияния не получится. Потому что искусство всегда связано с господствующей идеологией и отражает ее так или иначе (либо следует ей, либо противостоит). Перед нами  — культ личности в советском искусстве 30-50-х годов, воплощенный в работах Исаака Бродского, Андрея Харшака, Николая Павлова… Его разоблачение в плакатах периода перестройки. И развенчание в инсталляциях современных художников.

Рафаэль, Рембрандт и Репин на службе рабочему классу

Самое сильное впечатление производят живописные портреты вождя. Конечно, коллекция живописи Музея политической истории России не слишком богата. Но один портрет кисти Исаака Бродского дорогого стоит! Его портреты, пожалуй, лучшие среди многочисленных живописных изображений отца народов, созданных А.ом Герасимовым, Федором Решетниковым, А.ом Лактионовым, Дмитрием Налбандяном, Авелем Левитаном. После революции Бродский стал придворным художником, поставив свою виртуозную кисть на службу новой власти. Начав с портретов и тематических картин, посвященных Ленину, после его смерти он плавно перешел на изображение нового вождя. Не стоит ли винить его за это? Во все времена даже величайшие художники — Давид, Рубенс, Веласкес, Ван Дейк вынуждены были писать парадные портреты сильных мира сего.

Портрет Бродского написан в 1927 году: и Сталин еще сравнительно молод, и культ личности еще не сформировался. Потому, наверное, в нем проглядывает что-то человеческое. Например, знаменитый френч цвета хаки, вскоре ставшей униформой партработников СССР, не полностью скрывает несовершенства фигуры, уже немного оплывшей. И еще одна странность — руки. Они написаны довольно небрежно для такого мастера, как Бродский, словно эскиз, а не готовый портрет. Левая рука, которой Сталин опирается на стол, странно согнута, напоминая когти какой-нибудь хищной птицы или копытце. Эта черта, конечно, случайная, придает образу что-то жутковатое, демоническое.

Но еще более удивляет литография, датированная 1924-м годом и подписанная художником Михайловским (о нем ничего неизвестно). Здесь Сталин выглядит совсем уж обычным человеком, чем-то похожим даже на нынешнего гастарбайтера. Одетый в белую рубаху навыпуск русского покроя и смазные сапоги, и курящий папиросу, ничем не отличается от прочих простых смертных, разве что яркой кавказской наружностью.

Но если в конце двадцатых годов еще можно было позволить себе какие-то вольности в трактовке образа великого вождя, то в тридцатые Сталин все больше и больше «бронзовеет», идеализируется. В живописи возобладали каноны классического парадного портрета с присущим ему пафосом и надменной роскошью, известными со времен Древнего Рима и Египта.

Теперь он изображается исключительно в военной форме — простой грубой шинели, френче или в парадных мундирах. Это очень важно, ведь военная форма обладает своеобразной зловещей красотой и мощной сексуальностью. Представьте себе Гитлера или Сталина в обычной одежде! Невзрачные люди с массой физических недостатков. Военная форма работает на создание величественного, героического образа.

Стиль эпохи – соцреализм, «правдивое, исторически-конкретное изображение действительности в ее революционном развитии». Стиль искусственный, выращенный партийными идеологами в пробирке, как гомункулус. Но ведь надо же было на что-то опереться. Опорой стала классика, понимаемая чрезвычайно широко: античность, Ренессанс, классицизм XVII века, ампир. Бытовало такое определение: «Социалистический реализм—это Рафаэль, Рембрандт и Репин, поставленные на службу рабочему классу». (Бродского действительно не раз сравнивали с Рафаэлем).

Коллаж, монтаж и эпатаж

Малейшее отступление от соцреализма жестко карается. На выставке есть два плаката, выполненных чрезвычайно талантливым и ныне почти забытым художником Густавом Клуцисом — мастером русского авангарда, конструктивистом. Клуцис часто использовал монтаж и коллаж, считая эти приемы идеальными для создания нового типа политического плаката. Как он ошибался! Плакаты с изображением Сталина, которые присутствуют на выставке, великолепны. Но как можно было осмелиться в тридцатые годы делать подобное? На одном из них, благодаря монтажу, изображен момент перехода, который во времена монархии выражался одной фразой: «Король умер! Да здравствует король!» Два лица — Ленин и Сталин. Лицо Ленина видно полностью, Сталин же словно выглядывает из-за него, один кадр уступает место другому. После того, как посмотришь на эту работу, совсем не удивляешься дальнейшему развитию судьбы художника: в 1938 году репрессирован, в 1944-м — расстрелян. В результате — многолетнее забвение. Если его товарищи А. Родченко или Эль Лисицкий известны во всем мире, то Клуцис лишь в России, и то узкому кругу специалистов и коллекционеров (быть может, выставка исправит эту несправедливость).

Но оставим тоталитарную эпоху, чтобы не задохнуться в воздухе, где смешались запахи дымящих заводских труб, примусов, коптящих на коммунальных кухнях и — страха. Переходя в другой зал, зритель попадает во времена перестройки.

Игра на понижение

В эти годы хлынул поток разоблачений, были опубликованы прежде запрещенные воспоминания и художественные произведения, Сталина вытащили из пыльного угла исторической памяти. Теперь его воспринимали как кровавого тирана, на совести которого миллионы невинно замученных жертв. Но, оказалось, подобная трактовка весьма опасна. Потому что демонизирует образ, придавая черты сверхчеловека, и тем самым, делая притягательным. Возможно, поэтому в произведениях современных художников эпическая интонация уступила место саркастической, а порой и откровенно издевательской. Обращаясь к образу Сталина, художники намеренно играют на понижение, развенчание.
А. Хвостов создал портрет отца народов из картонных коробок. Вождь предстает в узнаваемом облике, в мундире и с трубкой, но с фиолетовым лицом и ярко-зелеными волосами, будто чудовище из страшной сказки.

А. Баскаков вводит портрет Сталина в рекламу одной популярной марки презервативов («Номер первый в СССР!»). А. Комиссаров, включивший в свою инсталляцию часть интерьера выставочного зала  — огромный книжный стеллаж красного дерева, расставил на полках, рядом с собранием сочинений Сталина, рулоны туалетной бумаги с портретами вождя. Sic transit Gloria mundi.

Смех помогает победить страх. И все-таки никуда не денешься от холодка в позвоночнике, когда встретишься ненароком с глазами того, кто изображен на портретах…

Написанные в одно время портреты, собранные вместе, становятся частью коллективной биографии эпохи. Великой и страшной эпохи, отношения с которой (как показал проект «Имя Россия», в котором Сталин в лидерах), еще не закончены.

Посмотреть на Сталина можно до 30 апреля. А своей очереди ждут Хрущев, Брежнев, Черненко. Завершится же «инвентаризация» вождей Горбачевым и Ельциным. Путина и Медведева пока трогать не будут. И не потому, что, как сказано в известной поэме графа Толстого «Ходить бывает склизко по камушкам иным, итак, о том, что близко, мы лучше умолчим». А просто потому, что о них пока маловато материала в музее.