Марк Захаров: я считаю Ленина преступником

Художественный руководитель «Ленкома» Марк Захаров ответил на вопросы слушателей русской службы Би-Би-Си.

Би-би-си: Марк Анатольевич, Вова из Филадельфии пишет следующее. «Когда я жил в Москве, я несколько раз ходил в ваш театр, мне нравились ваши постановки. Но не нравилось название театра им. Ленинского коммунистического союза молодежи. Давно нет комсомола и советской власти, но почему-то название театра настойчиво напоминает об отвергнутых идеалах людоедского строя. И главное — другое, уже 20 лет, как формально нет цензуры, а в репертуаре — все та же „антиамериканская“ Юнона, и „новейшее достижение“ — „Вишневый сад“, 105-летие которого будем отмечать на „премьере“. Чем вызван такой застой? »

Марк Захаров: Сначала об «антиамериканской» пьесе. Я чуть был не снят из театра, так как там впервые звучали песнопения религиозные, являлась Казанская богоматерь, которая покровительствовала главному герою. А смысл в том, что наш соотечественник полюбил дочь сан-францисского губернатора. Эта любовь была взаимная, почти Ромео и Джульетта. Он бросился получать разрешение на брак с католичкой. Его можно было получить только в Петербурге. По пути простудился и заболел. Она же в течение 30 лет выходила к океану и ждала паруса. Когда она получила точное подтверждение, что его уже нет в живых, она дала обет молчания и ушла в монастырь. Это очень красивая история, никак «антиамериканской» она быть не может.

Что касается названия театра. Я считаю Ленина государственным преступником. Его надо посмертно судить и вынести ему такой же вердикт, как примерно вынесли Гитлеру. Но это название существовало много лет, и там были хорошие спектакли. Когда пираты захватывают корабль, они никогда его не переименовывают, иначе он пойдет ко дну. Не переименовать мы его не могли, но мы оставили слово «Лен». «Ленком» — достаточно условная аббревиатура, напоминающая Lancom и другие слова. Он государственный преступник, но он принадлежит нашей истории, мы его осудим лет через 50, а, может, и раньше. Частица название этого театра должна сохраниться, как сохранились в наших газетах «Комсомольская правда» и «Московский комсомолец». Они уже не соответствуют своим названиям, но они оставляли в своих названиях «КП» и «МК». И я понимаю почему. Это такая элементарная, может быть, даже религиозная осторожность.

Би-би-си: А что вы ответите на обвинения в застое?

Марк Захаров: Также можно считать и «Гамлета», к примеру, застоем. Есть пьесы, которые идут по всему миру, и они будут еще идти, когда нас уже не будет на этом свете. Это очень интересные драматические сочинения, которые украшают сцены театров всего мира. «Вишневый сад» стал явлением мирового репертуара. Это очень русское произведение, оно вскрывает русские проблемы, русские комплексы, русские химеры, русские глупости и русские боли. Как «Гамлет» никогда не устареет, так и «Вишневый сад» никогда не обернется застоем.

А что касается слова застой — если талантливо поставить спектакль, и спектакль вызвал бы одобрение зрительного зала, то это не будет застоем. А если сделать скучно, как обычно ставят Чехова, тогда это будет тот самый застой. Мы обходим его стороной и стараемся, чтобы ничто нам не напоминало о том времени, когда меня почти каждый год увольняли из театра.

Би-би-си: Но вы же, наверное, ищите какой-то новый взгляд, трактовку в этих классических пьесах?

Марк Захаров: Разумеется. Я имел дело один раз с одной известной пьесой, очень у нас популярной, «Обыкновенное чудо». Я перевел ее на пленку и сделал телевизионный фильм. До этого я написал сценарий, конечно, я допустил какие-то вольности, так как просто разучить и поставить — радости мало и получится, скорее всего, скучно и беспомощно. Гладков, я при этом участвовал тоже, написал музыку. Спектакль снимался под черновую фонограмму. Это была версия режиссера Захарова.

Другой фильм «Тот самый Мюнхгаузен» — это была моя история, конечно, с уважительным отношением к пьесе Горина. Героем был человек, которого не понимает его окружение, его современники. И героем был волшебник, тот творец, сочинитель, который что-то сочиняет, что не очень нравится людям. А так часто бывает.

Би-би-си: Как раз об этом фильме спрашивает Алексей Устиновский из Володарки, Украина. Люблю ваши фильмы, особенно «Мюнхгаузена» и не могу отказаться от мысли, что тот самый барон, волшебник на самом деле вы, в своем театре и кино, пишет Алексей. Какая роль из всех ваших картин наиболее подходит лично вам?

Вы себя ассоциируете иногда со своими героями?

Марк Захаров: Это происходит, иногда сознательно, иногда бессознательно. Это происходит каждый раз. Я согласен с Алексеем, что какие-то собственные ощущения вошли в образ Мюнхгаузена. Меня очень много раз заставляли отречься от каких-то реплик, мизансцен, театральных построений, которые я сочинял.

Би-би-си: Если мы вернемся к театру. Как вы относитесь к инновационным идеям в театре? Когда Шекспира ставят на современный лад, к примеру?

Марк Захаров: Я отношусь к этому спокойно, но сам я этим не занимаюсь. Я не люблю маленьких пространств, маленьких залов, репетиционных залов. Я считаю, что зрелище в театре должно быть демократическим. Оно должно нравится обязательно и гурманам, людям, которые понимают и любят театр, и человеку, который первый раз зашел в театр, он все равно должен получить удовольствие. Если сделано талантливо и убедительно — Шекспир с мобильными телефонами, с компьютерами, галстуками или еще какими-нибудь атрибутами нашего времени, наверное, это допустимо, если это талантливо. Меня лично это никогда не увлекало. Я думаю, что надо искать современную пьесу, которую я будто бы только нахожу… Это очень трудно.

Би-би-си: Вы сказали, что театр должен быть демократическим. А вот Любовь из Петербурга жалуется, что билеты на вашу премьеру «Вишневый сад» стоят очень дорого. В партер — 3-7 тыс. рублей. Я понимаю, что не вы устанавливаете цены, и мы все равно бы купили, но понять бы, с чем это связано, пишет Любовь.

Марк Захаров: Это, конечно, постыдное явление, но связано это с тем, что мы сами на свои средства, которые и так были небольшими, а сейчас в связи с кризисом вообще урезаны до предела, выехать со всей нашей аппаратурой, с декорациями, с арендой зала не можем. Должен быть продюсер, человек, который берет на себя организацию гастролей. Очень трудно будет поверить автору этого письма, что человек за это ничего не зарабатывает. Более того, он доплачивает часто деньги, вырученные за другие гастроли. Три вечера на сцене БДТ со всеми декорациями, аппаратурой, артистами стоят сегодня очень дорого.

Би-би-си: Наталья из Москвы недовольна тем, что вы вырезали сцену с Марселиной в спектакле «Безумный день, или женитьба Фигаро»? Я смотрю Фигаро уже восемь лет и видела больше 150 спектаклей, поэтому безумно жаль, что столь любимый спектакль на глазах тает. Мы пережили монолог Фигаро, но верните, пожалуйста, сцену с Марселиной, просит Наталья.

Марк Захаров: Есть в Москве еще две спектакля «Женитьба Фигаро», где, вероятно, это оставлено, и более того, этому придается не комедийный оттенок, а довольно суровый, малоприятный и шокирующий. Да, мы приняли грех на душу, мы посчитали, что в интересах темпа, ритма, движения, можно рассказать, что она явилась матерью. Но то, что мать затаскивает в постель своего сына и желает выйти за него замуж, мне не хотелось к этому серьезно относиться. Пьеса веселая, она исторически великая для нас. Она должна быть искрящейся, веселой, и мы решили эту сцену опустить. Может быть, мы не правы.

Би-би-си: Очень многие наши читатели приносят свои соболезнования в связи с потерями, которые понес ваш театр. Многие спрашивают, что дальше? Олег Дамаскин спрашивает: на кого теперь вы собираетесь опереться, кто из сравнительно молодых артистов имеет перспективы стать звездами «Ленкома»?

Марк Захаров: Я не буду говорить о той тяжести, которую мы перенесли. Она понятна. Но у нас есть Александр Збруев, наш ведущий актер, Леонид Броневой, Инна Чурикова. У нас заметно подросли и стали если не популярными, то любимыми такие актеры, как Маша Миронова, Сергей Степанченко. Мы взяли очень много молодежи, мы ее постарались загрузить работой. Этот пробел, который существует, его никуда не денешь. Но театр — это вечное искусство, поэтому через какое-то время, я надеюсь, на этой сцене подрастут и окрепнут новые имена. У меня есть кандидатуры — Захарова, Кравченко, Олеся Железняк, Шагин, который удачно сыграл в фильме «Стиляги». Но уход таких уникальных людей, как Абдулов, Пельтцер, Янковский, ничем не заменить.

Би-би-си: Другой наш читатель Дэн из Израиля написал даже следующее: «Уходит целое созвездие талантливых людей. Что нам делать в образовавшейся пустыне? Как растить детей? »

Какую роль, по-вашему, играет театр в воспитании детей и вообще общества?

Марк Захаров: В театр надо, конечно, ходить, но, может быть, не беспорядочно, а внимательно обдумывая, куда. С кинематографом, который идет у нас по телевидению, осмысленно общаться трудно, потому что он присутствует дома и, как правило, его не выключают… Там есть много антихудожественной продукции. Она льется со всех сторон на нас, и мы немножко смяты.

А что касается молодежи, мой ректор, когда я учился в театральном институте на актера, он привел выдержку из большой работы Сократа, в которой он говорил: как страшно себя ведет молодежь, сейчас самая главная проблема — это воспитание молодежи, которая увлеклась написанием речей, стихов и сочинений, в то время, как устная речь — это основа человеческого бытия и достойного существования. Так что все эти поучения молодым, как им надо жить с точки зрения пожилых поколений, просматриваются до древнего мира.

Би-би-си: Это, видимо, естественный процесс. Мы всегда недовольны. Но, может быть, это и правильно, так и надо.

Марк Захаров: Вы правы, только не надо придавать этому какой-то такой апокалипсический характер.

Би-би-си: Да, обычно, в речах родителей чувствуются катастрофические нотки.

Вы говорили о телевидении, вот Олег из Киева тоже недоволен: в последнее время телевизионные экраны страны захлестнули сериалы с политическим подтекстом. Ощущается ли влияние известных государственных структур. Ощущаете ли вы попытки государства влиять, цензурировать?

Марк Захаров: Влияние огромное, к сожалению. Смертоубийство в царской России до 17-го года было событием общенациональным. Об этом писали газеты, люди обсуждали, как один человек убил другого. Сейчас, благодаря стараниям Ленина, Сталина, Гитлера, Пол Пота, человеческая жизнь превратилась в ноль. Мы сейчас живем в такой обстановке, когда человеческая жизнь ничего не значит. Особенно это ясно чувствуется, когда по телевидению говорят: вот, зверским образом убит человек (показывают чуть ли не расчлененный труп, говорят какие-то страшные вещи, рассчитанные только на хорошую нервную систему), а потом говорят: а погода сегодня замечательная. Этот монтаж поначалу меня несколько шокировал, сейчас я привык.

Би-би-си: Валерий из Кургана пишет: вы были одним из правофланговых времени гласности и перестройки, как вы оцениваете нынешнею ситуацию в Россию? Как вы думаете, продолжает наш читатель, авторитарное правление — это единственная работающая система управления нашим государством?

Марк Захаров: Я не считаю, что мы живем при жестком тоталитаризме. Но, к сожалению, какие-то черты есть, как отсутствие прямого эфира, малое количество газет с альтернативными правительству статьями… Когда рушился Советский Союз, все казалось, что все пойдет быстрее. Мы все были во власти надежд на рынок, что здоровый рынок все отрегулирует. Но оказалось все значительно труднее. На наших глазах экономика, которая раньше была точна, вдруг стала наукой непредсказуемой.

Би-би-си: А вы можете нашим читателям разъяснить вашу политическую позицию? Мы получили письма, в которых вас подозревают в связях с властью. Андрей Дергоусов пишет: я был разочарован, когда увидел вас по ТВ, в рядах «Единой России» и ратующим за нее. Почему вы стали служить новому дракону?

Марк Захаров: Нет, я не стал служить новому дракону [смеется]. Я не являюсь членом партии «Единая Россия». Были какие-то случайные моменты, когда меня всеми силами приглашали туда.

Би-би-си: А вы не состояли разве в Совете сторонников партии? Вас потом, вроде, исключили.

Марк Захаров: Было, был такой грех. Меня оправдывает только то, что длилось это недолго. Когда я понял, о чем там говорят и что там хотят, я из этих рядов очень быстро дематериализовался. Сейчас нахожусь в статусе художника, занимающегося только «Ленкомом». Ни в какие политические партии не вхожу.

Что касается моих политических убеждений, то я считаю Ленина, Сталина и последующих лидеров — Андропова, Черненко — надо судить. Мы сейчас занялись фальсификацией истории. Пока мы живем по истории, которая придумана, она истиной не является.

Би-би-си: Вы перечислили лидеров, а на ком стоит остановиться?

Марк Захаров: Что касается нынешних руководителей, я бы не стал углубляться дальше в эту проблему, так как я не художник-единоличник, я руковожу коллективом. Если завтра будет демонстрация на улице, я, наверное, не выйду, я не люблю демонстрации.

Би-би-си: Вы аполитичный человек?

Марк Захаров: Нет, я принимаю все очень близко к сердцу. Я внимательно читаю газеты, смотрю интернет, делаю свои предположения, как это будет развиваться. Читаю умных людей. К умным людям я отношу Андрея Илларионова, Гавриила Попова…

Би-би-си: Не очень популярные фамилии вы называете в России.

Марк Захаров: В нашей стране присутствует информационная блокада. У нас очень многие события и люди замалчиваются. Илларионов был советником экономическим у Путина.

Би-би-си: Но отказались от его услуг.

Марк Захаров: Но оставили в живых. И то спасибо.

Би-би-си: Вы упомянули фальсификацию истории. Как вы относитесь к этой инициативе?

Марк Захаров: Я отношусь к этому как к ошибке. По своей сути это какая-то подмена идеологических понятий. И не скрою, испытывал злорадство, когда первая ласточка появлялась — из министерства обороны полковник Ковалев сказал о закономерности гитлеровских претензий к Европе.

Би-би-си: В некоторых странах существуют законы, запрещающие, к примеру, отрицать Холокост или другие факты геноцида. Как вы считаете, можно ли запрещать людям высказывать свои убеждения, даже если они расходятся с общепринятыми понятиями или историческими фактами?

Марк Захаров: Я очень сомневаюсь в этом. Я с вами согласен, я чувствую, что вы думаете, по тону вашего голоса. История должна добывать факты разными способами, архивными, раздумьями, доказательствами материальными. В нашем случае это очень трудно потому, что у нас история очень часто фальсифицировалась. Но принимать такое политическое решение, я считаю, большой ошибкой. Можно было об этом как-то сказать, но иначе, очень осторожно, делая крен в сторону развития науки.

Эти наши популярные передачи, как «Имя России»… Александр Невский — очень не бесспорная фигура, она требует очень большого изучения. Он очень многое сделал в плане контактов с татарскими вооруженными объединениями и ухода от европейских политических конструкций. Не буду это критиковать все до конца, но ужас в том, что более 50% российских людей, бывших советских, считают Сталина полководцем номер один. Но, вы знаете, что меня примирило? Я прочитал в журнале «Континент» соображения Померанца, замечательного философа и эссеиста. Он сказал, что после войны в 46 году опросы среди населения приводили к тому, что в Германии Гитлер считался выдающимся политическим деятелем. Но немцы проделали очень большую работу в течение многих лет. Я часто езжу в Германию, видел, как это делалось. Во всех официальных местах, в ратушах делались выставки о зверствах гитлеровской армии, выкладки из речей, страшные фотографии и т.д. Дети, которые учились в школе, посещали эти места в качестве урока. Прошло время, и Гитлер занял то место в истории, которое он и должен занимать. Он — часть немецкой истории, которую не выбросишь, но его не прославляют. Нельзя назвать площадь именем Гитлера.

Би-би-си: Последний вопрос, хотя мне и не хотелось на этой «скандальной» ноте заканчивать интервью. Борис из США спрашивает вас о конфликте в Союзе кинематографистов. Он пишет, что, по его мнению, среди тех, кого «избивают» Никита Сергеевич и компания, сплошные «космополиты».

Марк Захаров: Я симпатизирую Хуциеву, я не хочу глубоко входить в этот конфликт, я давно ушел от практической работы в Союзе.

На счет космополитизма. Ко мне иногда приходят письма, и, если я вижу в первых строчках — вы, космополит безродный — дальше не читаю, чтобы не портить себе настроение. Так как мое настроение влияет на работу в театре. Я его стараюсь, если не беречь, то охранять.

Би-би-си: А настроение у вас обычно хорошее или плохое?

Марк Захаров: Если думать о завтрашнем дне, стараюсь, чтобы настроение было хорошим. Но если думать на год-два вперед, то настроение ухудшается.

Би-би-си: Почему, не поделитесь?

Марк Захаров: Вы знаете, вступаем в новый период глобальных рисков. Не знаем, что такое экономика. Раньше говорили — ерунда, дураки, кто коллайдер не принимают. Недавно заметка появилась, что некоторые ученые считают, не надо все-таки этим заниматься. Экологические проблемы, начиная с таяния льдов в Антарктике. Неумение многих, особенно это связано со славянским блоком, держать себя в руках, желание придаваться взаимным оскорблениям. Как это было с Лукашенко. Все это как-то не радует.

Би-би-си: Марк Анатольевич, спасибо за то, что нашли время для интервью. Я вам желаю хорошего настроения каждый день. От него зависят ваши спектакли, которые мы так любим.

Марк Захаров: Спасибо.