Евгений Червоненко: «Я — кусок Ющенко»

В отличие от погоды, атмосферу, в которой проходил субботний съезд «Нашей Украины», трудно было назвать накаленной. Все шло по сценарию: в зале доминировало серо-конформистское большинство, а в президиуме, по обе руки от Президента Украины, си

Единственный из «любих друзів», сохранивший верность Президенту, о том, почему гниет «Наша Украина», за что его ненавидит Роман Бессмертный, и почему Черновецкий не принял отставку Червоненко.

В отличие от погоды, атмосферу, в которой проходил субботний съезд «Нашей Украины», трудно было назвать накаленной. Все шло по сценарию: в зале доминировало серо-конформистское большинство, а в президиуме, по обе руки от Президента Украины, сидели мастера подковерной интриги — Вера Ульянченко и Роман Бессмертный. За их спинами висела огромная конструкция со словами: «Наша Україна». Партія Віктора Ющенко».

В зале, во втором ряду, спокойно переговаривались „нашеукраинские“ министры. Вообще-то, на съезде их должны были выводить из состава правительства, но уходить министрам не хотелось, и по их безмятежным лицам было видно, что ничего страшного им сегодня не грозит.

Неподалеку сидел Петр Ющенко. В руках у него было два блокнота: в первый он записывал отрывки из вступительной речи своего брата, а во втором, насмотревшись на празднично убранную сцену, — печатными буквами делал заметки религиозно-дизайнерского свойства. Подобравшись к Ющенко-старшему поближе, корреспондент „Обкома“ рассмотрел такую надпись:

ІКОНИ

КВІТИ, ВХІД+АП, СЦЕНА

КАРТИНА (неразборчиво)

БАНЕРИ ХРАМ

СОФІЯ

Не понять было, какие мысли блуждают в этой мудреной голове.

На таком фоне заместитель киевского мэра Евгений Червоненко выглядел прямодушным Гаргантюа с сильно потрепанными нервами. Его речь на съезде изобиловала острой критикой, и неудивительно, что финал этой речи сопровождался возгласами Веры Ивановны „Женя, регламент!“. Более того, сказанное спровоцировало Виктора Андреевича на длинный монолог о том, как некоторые „шмагають партію батогом“ и в тяжелую минуту не умеют подставить Президенту плечо. А чтобы всем было понятно, о ком речь, Гарант то и дело обращался к Червоненко на „ты“ и публично упрекал „Женю“ в плохом финансировании Запорожской организации „НУ“. „Да уж, завел Президента Червоненко“, — говорили потом друг другу довольные делегаты.

Пока Президент разорялся, Червоненко не проронил ни слова, и только лицо его багровело. Глядя на это, первый вопрос в нашей беседе напрашивался сам собой.

 — Почему вы не уходите из партии? Да, вы считаете себя другом Президента, не хотите бросать его в трудной ситуации — но на съезде все увидели, что Президенту с вами некомфортно…

 — Со мной?

 — Да.

 — Нет, ну у нас очень теплые отношения; видимо, я не устраиваю его своей позицией по отношению к Васюнику и Павленко. Они, в моем понимании, делают преступление. Это моя личная оценка, оценка менеджера, человека, у которого куча орденов за заводы, а не за политику. Понимаете?… И он должен или разрубить этот узел, или нет, но то, что я отвечаю за Евро-2012 в столице, а меня не допускают на совещания с участием Президента… (перескакивая на другую мысль) а я не знаю, что значит комфортно или некомфортно. Со мной в оппозиции тоже было некомфортно. Понимаете, меня не зовут на сладкое. Когда беда  — я рядом.

Арбитр нации и два «боковых»: когда один из ответственных за проведение Евро-20120 увидит в их руках не желтые карточки, а красные? (27 июня 2009 г., съезд „Нашей Украины“, фото с официального сайта Президента)

Я задам ему этот вопрос. Я хотел перед съездом встретиться с Президентом. Вера Ивановна сказала, что это невозможно. Звонить лично я не посчитал нужным. С Петром Андреевичем у меня разговор был.

 — И что сказал старший брат Президента?

 — Ну, он сказал то, что я сказал в речи. И я, кстати, принял решение не выходить из партии.

 — А может, вы поторопились с этим решением? Нет, я понимаю, что вы все взвесили, но…

 —… Я не выходил из партии, потому что я реаниматор по своей природе. Я — спецназовец.

 — А есть ли что реанимировать в этой партии?

 — Послушайте, на этот вопрос ответят выборы. Я же предложил единственный шаг. И вы видите, как чутко часть зала реагирует на генеральную линию партии? Вы видите, что нормальные партийцы против того, чтобы работники исполкомов, то есть зависимые люди, были в членах политсоветы, и т.д.?

 — Во что-то осязаемое это „против“ не вылилось…

 — Послушайте, в этой жизни у меня есть принцип: я должен драться до конца. Когда я окончательно увижу, что это бесполезно… Я внес очень важное предложение. Президент выступил на всю страну инициатором открытых списков? Так давай начнем со своей партии!

 — И что вы увидели в ответ на свое предложение?

 — Это не ко мне вопрос! Не ко мне, я все сделал! (Пауза) А вы думаете, он услышал?

 — По-моему, нет.

 — Открытые списки партии — что ж плохого? Независимые эксперты, Socis — Gallup назвали бы, кого избиратель уважает в „Нашей Украине“. И это был бы список, с которым мы пошли бы к победе.

Я сделал очень серьезный вызов, и партия должна ответить на это.
Номенклатуре, особенно той, что больше ничего не умеет делать, я мешаю.

 — Евгений Альфредович, во время своего выступления на съезде вы сказали, что год назад предлагали собрать „старую гвардию“, забыть все ошибки — и начать все сначала. Как тогда отреагировал на ваше предложение Президент? Вы же ему это предлагали?

 — Задайте этот вопрос Виктору Андреевичу.

 — А перед нынешним съездом вы предложили Третьякову, Мартыненко, Порошенко прийти на съезд и держать одну линию?

 — Послушайте, я не в коалиции. Я против коалиции. Юлия Владимирова реабилитировала всех „любих друзів“, кроме меня и Президента. Я не в коалиции, не член парламента и вообще не понимаю — я „любий друзь“, или нет?

Я себя считал (и сейчас считаю) куском Виктора Андреевича. Потому что нет будущего у того, кто не помнит прошлого. Я прожил с ним такое … Я потерял предприятие, которое бы стоило, как Sandora, 800 млн долларов. Я готовился не к высоким должностям, а к камере или к смерти… Совесть абсолютно чиста, я не вижу, где поскользнулся или не был мужчиной или честным мужчиной. Остальные вопросы — не ко мне. И я не ушел из партии, чтобы вот эта быдлота, которая колеблется по команде, а не по зову сердца, которой не болит „Наша Украина“ (их не было в 2001 году, когда нас убивали и таскали по допросам)  — я не ушел, чтобы они мне вслед не начали кидать: „Предатель!“.

 — Виктор Андреевич на съезде перед всеми упрекнул вас в недофинансировании Запорожской организации „НУ“…

 — Это ж неправда, я же финансировал все! И я это сказал. Все выборы, когда я был губернатором. А исполкомы финансируем не мы. Исполкомы финансирует центральный аппарат. И послушайте, я что, должен рассказывать, сколько я потратил денег на выборы?

 — Расскажите.

 — Нет, не буду. Все, что касается денег и моих личных отношений — это никого не должно волновать.

 — Вы сказали, что привыкли бороться до конца. Но ведь при этом необходимо, чтобы то, за что борешься, что-то из себя представляло? Вы чувствуете, что эта партия еще что-то из себя представляет? Вы же сами видите, как тишком — нишком ее „реформируют“.

 — Вот пока будут тишком-нишком делать, у партии нет будущего. Перечеркнуть свое прошлое и все то, что я прошел с Президентом, я не могу. Я никогда не предавал, и я останусь… Если он меня оскорбит.. (не завершает фразы)

 — А разве на съезде он вас не оскорблял? Вот это его „Женя, а чому ти не зробив… “? И несколько раз повторенное „Не треба шмагати партію батогом“. И то, что он привселюдно говорил в ваш адрес вещи, которые, по вашим словам, не соответствуют действительности?

 — Бог судья. Я говорю правду. А насчет „батогов“, так это я его защищал от батогов, а не он меня. И в прямом, и в переносном смысле. Мне через через слово говорят: отрекись от него, он тебя предал миллион раз! А я говорю: все вопросы не ко мне, я не предатель.

 — То есть даже если в партии не останется ни одного родного вам лица, кроме Виктора Андреевича, — вы все равно останетесь в „Нашей Украине“…

 — Мое решение быть в партии… Он сегодня очень больно мне сделал. Именно он. Я — очень сдержанный человек, но когда ближайший друг при всех делает тебе больно — ни за что, за правду. И я же не вышел из партии!

 — Между прочим, многие в зале ждали, что вы положите на стол партбилет. И ждали даже не со злорадством, а как зритель — от героя боевика, с которым себя мысленно идентифицируешь, хотя сам в жизни никогда бы так не поступил…

 — Я боюсь, что мой выход потянул бы со мной массовый выход людей. Второе: я на другом уровне. Поймите, я не ушел, потому что не хотел, чтобы эти мыши, которые ненавидят меня…

 — Кто конкретно вас ненавидит?

 — Исполкомовцы, ну, вот, клерки…

 — Роман Бессмертный вас ненавидит?

 — Думаю, да. Просто лютой ненавистью. По жизни.

 — Почему?

 — Потому что у меня плечи расправлены. И я не могу менять курс вместе с линией партии.

 — А Вера Ивановна?

 — Слушай, Вера Ивановна — прагматичный человек, но я думал, что у нас с ней за 12 лет близкой дружбы есть какие-то вещи, через которые переступить нельзя (и, я надеюсь, что она не переступит). А дружить или не дружить … Я их люблю — и Виктора Андреевича, и Веру. Потому что… смотрите, 17 января 2010 Виктор Андреевич опять станет для меня Витей. Точно так же, как в день своей инаугурации он перестал быть Витей. Я не меняюсь. И в Запорожье, куда меня выперли из списка и заткнули… И когда Васюник меня убивал, он (то есть Виктор Ющенко — „Обком“) же не заступился! Говорят, это делалось втайне от него. Я не верю, что втайне от него! А сейчас меня, зама по Евро, не приглашают на совещания …

Я могу вам сказать одно. Я вчера еще не принял решения. Я позвонил Черновецкому и сказал: „Я на капельнице… “

 — Почему на капельнице?

 — Вот это все (показывает в сторону зала, где проходил съезд). И я говорю Черновецкому: „Тебе принесут мое заявление на увольнение по собственному желанию. Я это делаю, чтобы тебя не подставить, когда буду уходить из партии“.

 — То есть вы все-таки собирались уходить?

 — Я ночью принял решение не уходить. И вот эту речь написал. И впервые говорил по бумажке, потому что было больно.

Я ему сказал: „Я, наверное, выйду из партии. Поэтому, чтобы у тебя не было дискомфорта с Президентом… “

 — Не вижу здесь логики. Объясните, какой у него после этого может быть дискомфорт с Президентом?

 — Ну, я человек Президента и при этом работаю в столичной администрации… В общем, я сказал, что готов уйти. Он сказал: ни в коем случае. И добавил: лезь под капельницу, не рви сердце, у тебя маленький сын. Все.

 — Завидные отношения. Вот и скажите, Евгений Альфредович, что должен вам сказать Президент, чтобы вы с ним порвали отношения? Мне сегодня один делегат сказал: „Не понимаю, как такой гордый человек, как Червоненко… “

 —… Я думаю, в моем терпении — моя сила. И сила моего народа. Когда я попал к Ющу, очень многие кричали: „Евреи первыми сдадут Президента!“. Я им всем докажу, что я уйду с корабля, как уходил — вместе с ним. Вот этих многих дешевых советчиков в реанимации не было. И врачи опустили руки. Не сдавался я и мой друг. (Голос Червоненко начинает дрожать, по лицу текут слезы) И не смотрите на это. Это боль. У меня перебита башка, на гонках. Но у меня не перебит дух. Я не сдам, пусть попробуют! Вплоть до репрессий  — не сдам!

Знаешь, он ведь научил меня любить Украину. Раньше я относился к ней как бизнесмен. Если бы сейчас не так любил, может, был бы богаче. Потому что вот эти все, что демонстрируют лояльность, думаю о себе в Украине, а не об Украине в себе. И я пытался донести в своей речи, что это и стало причиной развала в „Нашей Украине“. Но я сегодня попытался ее спасти.

 — Ну, люди всегда тянутся к лояльности. И Виктор Андреевич — не исключение. Он всегда выбирал тех, с кем ему комфортно…

 — Это его проблема. И в этом, наверное, проблема всех „любих друзів“… И не верьте никогда, что нам якобы раздали по две булки, и что те, кто стоял, — „вот, я им раздал власть“ (здесь Червоненко вольно цитирует монолог Президента на съезде — „Обком“). Мы не к власти готовились, мы готовились к смерти. Достойной. За те идеалы, в которые поверили вместе с ним.

 — Евгений Альфредович, вас ведь уже приглашали в разные политические команды?

 — Безусловно, но у меня пятое правило жизни звучит так: человек должен жить в уважении к самому себе. И я живу в уважении к самому себе. Мой кодекс делает мне много проблем.

 — Вы будете давать деньги на компанию Ющенко?

 — Я хочу увидеть идею, а не клерков из села. Я хочу увидеть открытые рейтинговые списки. И чтобы тестирование проводил не исполком партии, а Socis-Gallup или три лучшие независимые организации.

 — В других кандидатов будете вкладывать деньги?

 — Давай я отвечу так. Я, кроме денег, могу вкладывать, прежде всего, свою веру. У меня нет самоцели остаться. Знаешь, у меня есть товарищ, Петя Авен, который был вице-премьером. И есть жизнь не в политике — тем более, не в нашей, паскудной. Если я увижу, что мое умение быть принципиальным, мои идеалы и мой профессионализм (а я уже 12 лет на госслужбе, высший ранг, высшая категория, то есть: «Поздно, Сара, пить боржоми, почки отвалились) кому-то будут нужны,  — я пойду. Но я не умею уходить, не попрощавшись. И в этой связи я Кучме очень благодарен. Когда я уходил к Ющенко, у меня был тяжелый разговор с Кучмой. Я говорил: я тебя не предаю, я иду к идеалам, я не приемлю идеологию Медведчука.

Поэтому мне сегодня говорить, не переговорив с Ющенко, — не о чем…