Договор о нападении: правда и ложь о начале Второй мировой войны

Европейцы до сих пор даже в мыслях боятся посадить сталинское руководство на скамью подсудимых. Уже на Ялтинской конференции в феврале 1945 года, когда Сталин, Рузвельт и Черчилль делили послевоенную Европу, произошла фактическая легитимиза

Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года. Непосредственно ей предшествовал советско-германский договор о ненападении от 23 августа, больше известный как пакт Молотова-Риббентропа. А до него было торговое и кредитное соглашение между двумя странами от 19 августа.

Установив дружественные отношения с Советским Союзом, нацистская Германия обезопасила себя от войны на два фронта, чего больше всего боялась, и решила вопрос со снабжением стратегическими материалами, в которых нуждалась. СССР кормил солдат вермахта хлебом вплоть до 22 июня 1941 года. 1 сентября 1939-го Гитлер напал на Польшу, а 17 сентября Польша получила удар со стороны Сталина, после чего перестала существовать как самостоятельное государство.

Это событие союзники отметили совместным военным парадом в Бресте и подписанием 28 сентября договора о дружбе и границе, дружбе, «скрепленной кровью», как выразился Сталин в ответной телеграмме Гитлеру и Риббентропу, поздравившим его с 60-летием. Это факты — здесь ни убавить, ни прибавить, можно только представить их более подробно.

А далее можно сколько угодно — и вполне справедливо — обвинять Англию, Францию и менее влиятельные европейские страны в попустительстве нацистской Германии, которая отстраивала свой Третий рейх. Можно акцентировать внимание на мюнхенском сговоре. Можно вспоминать все другие соглашения, заключенные с Гитлером в 1930-е годы. Картина получится более полной, если начать с Версальского договора, сделавшего Германию изгоем в сообществе европейских государств и тем самым способствовавшего возрождению германского милитаризма в виде национал-социализма.

Но тогда надо признать и другой ряд фактов. В этом ряду вклад СССР в ремилитаризацию Германии. Политика Коминтерна и лично Сталина, немало способствовавшая приходу Гитлера к власти. Провокационная роль сталинских агентов и дипломатов, которые под прикрытием так называемой политики коллективной безопасности решали стратегическую задачу руководства СССР по стравливанию государств Европы, «чтобы они подрались хорошенько». Намеренная дезориентация европейских компартий в отношении к нацизму как самим пактом, так и инструкциями, последовавшими из советских посольств. И наконец, усиленная подготовка Советского Союза к войне.

Но вот какая получается история: как только дело доходит до вопроса о признании действительной роли СССР в развязывании Второй мировой войны, наступает ступор. Причем не только в России, но и в Европе и США. Парламентская ассамблея ОБСЕ в своей недавней резолюции отважилась лишь на то, что предложила объявить 23 августа «общеевропейским днем памяти жертв сталинизма и нацизма во имя сохранения памяти о жертвах массовых депортаций и казней». Тем самым даже спустя 70 лет она политкорректно ушла в сторону от того, чтобы обозначить свою позицию в ответе на кардинальный вопрос. Неприлично истерическая реакция официальных лиц и общественности России оказалась несоразмерна крайне осторожным формулировкам европейских парламентариев. Однако показательно единодушие вставших на защиту репутации сталинского режима и самого советского вождя. Одна из гневных статей так и называется — «ОБСЕ против Сталина».

Среди возмущенных откликов появились утверждения, будто бы резолюция провоцирует Россию на реабилитацию Сталина — иначе-де Победу отстоять не удастся.

В этой истерике проявилось сразу несколько принципиальных моментов. Во-первых, современные защитники Сталина, берущие на себя право выступать от имени России, думают не о миллионах погибших, среди которых наверняка есть их деды и отцы, а о тиране, с именем которого вошла в историю завоеванная ими победа. Во-вторых, именно с ним они (кто тайно, а кто явно) связывают идентичность современной России. И наконец, в этих криках два разных события  — начало войны и победа — моментально смыкаются. Оказывается, что в представлениях о войне, которые десятилетиями формировались официальной пропагандой, всегда жил страх разоблачения действительной роли советского руководства в начале Второй мировой войны и возможного возмездия. Поэтому как только заходит об этом речь, сразу же раздаются крики о том, что «у нас хотят отнять нашу Победу».

Зря вы так волнуетесь, господа-товарищи! Европейцы до сих пор даже в мыслях боятся посадить сталинское руководство на скамью подсудимых. Уже на Ялтинской конференции в феврале 1945 года, когда Сталин, Рузвельт и Черчилль делили послевоенную Европу, произошла фактическая легитимизация секретного дополнительного протокола к пакту Молотова-Риббентропа. А следующий шаг был сделан на Нюрнбергском процессе 1945-1946 годов. Судьями на этом процессе, как известно, были победители: по два представителя от Советского Союза, Великобритании, США и Франции. Обвинители — от тех же стран. Поэтому апелляция к нюрнбергскому суду не снимает вопроса об исторической ответственности за развязывание Второй мировой войны.

Нельзя сказать, что в 1945-м, когда решался вопрос о трибунале, не нашлось никого, кто бы выступил против его тенденциозности. Если бы судьями и обвинителями на Нюрнбергском процессе были не сталинские юристы — генералы Иона Никитченко и Роман Руденко, а представители нейтральных государств, можно было бы надеяться, что трибунал рассмотрит не только вину нацистской Германии, но и всю историю скатывания Европы к войне, включая провокационную роль сталинского руководства, стремившегося к развязыванию войны в Европе в надежде на «расширение социалистического фронта силой оружия».

Но получилось так, что историю кануна Второй мировой войны зачастую до сих пор пишут по сталинским лекалам. А уж о современной России и говорить не приходится. За последние 15 лет сформировано поколение историков, которые отстаивают даже не подновленную после ХХ съезда КПСС просталинскую концепцию, господствовавшую в советских исторических трудах до конца 1980-х годов, а оригинальную концепцию «Краткого курса истории ВКП (б) » конца 1930-х — начала 1950-х. Появляются труды, авторы которых доказывают, что не было никакого секретного дополнительного протокола к пакту Молотова-Риббентропа — точь-в-точь по методичке 1948 года «Фальсификаторы истории», написанной в ответ на вышедший в США сборник немецких дипломатических документов, среди которых был и этот знаменитый протокол.

Однако российские историки из «наших» во всем верят Сталину на слово. Если в 1936 году вождь сказал американскому журналисту Рою Говарду, что у СССР никогда не было планов и намерений «произвести мировую революцию», значит, не было. А если в ноябре 1939 года он утверждает, что это «не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну», то это всего лишь искусный политтехнологический ход.

Ну, а если подсчитать трофеи двух агрессоров на конец 1940 года? Получается, что под властью Германии оказались Австрия, большая часть Чехословакии, западная часть Польши, Бельгия, Голландия, Дания, Норвегия, Франция. А в составе СССР — восточная часть Польши (Западная Украина и Западная Белоруссия), часть Финляндии, Литва, Латвия, Эстония, Бессарабия и Северная Буковина. Результаты, как видим, вполне сопоставимы.

Как ни накручивай политику вокруг событий 70-летней давности, мировую войну тогда развязали нацистская Германия и сталинский Советский Союз. Правда, Сталин в итоге переиграл Гитлера. Последний вошел в историю не только как единственный зачинщик войны, но и как воплощение мирового зла. А Сталин — как победитель нацизма, хотя под советской оккупацией оказалась половина Европы. То, что жертвой его политических провокаций стала собственная страна, никак не сказалось на его власти. Наоборот, она только окрепла. И современная Россия до сих пор находится во власти сталинских интерпретаций начала войны. Надежда лишь на крота Истории, который роет медленно, но верно.