Сергей Доренко: «В бешенство среднего возраста я вошел где-то в 39 — 40… »

Доренко вошел в историю современной России как «телекиллер, о том, почему он боится собственного юбилея, зачем строит из себя идиота и с какими женщинами предпочитает иметь дело. День рождения — это праздник смерти.

Наталья и Андрей РЯБЦЕВЫ. Фото авторов и PHOTOXPRESS. — 15.10.2009

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Доренко вошел в историю современной России как «телекиллер»: во время думских выборов в 1999 году «мочил» мэра Москвы Юрия Лужкова. Потом засветился с буквальным наездом на офицера Генштаба: Доренко судили за хулиганство и дали 4 года условно. По мнению суда, тележурналист использовал мотоцикл как «оружие или предмет, приравненный к нему». Спустя семь лет после той истории Доренко появился уже в радиоэфире. С октября прошлого года — главный редактор «Русской службы новостей».

Сергею Доренко стукнуло… Впрочем, о возрасте обладатель голоса, от которого замирают дамы, беседовать категорически отказывается. Не буду, говорит, и все тут! Такие вот бывают странности у мужчин за сорок.

 — Сергей, о политике не будем…

 — О’кей, тогда о чем?

 — О дне рождения.

 — Об этом ни слова, договаривались же?

 — Договаривались, что не будем называть возраст…

 — Ладно, про день рождения. День рождения — это праздник смерти.

 —?!

 — Обратите внимание: люди часто умирают накануне дня рождения. У всех этот срок разный. У меня — две недели до. Я уязвим. Я мрачен…

 — Это чувствуется…

 — Ребенок в утробе матери — он же живой! Он видит свет. Он слышит все. Температура в утробе — плюс 37. Его вытаскивают. Та жизнь заканчивается. Плюс 23! Все шероховатые. А раньше все было водянистое и ласковое. Все орут, визжат так, что закладывает уши. Ослепительный свет в глаза. Дико холодно и колюче в этом мире. И вот этот ужас оттого, что меня выплюнут куда-то в непознанное и наверняка омерзительное, я переживаю каждый год.

 — Но это же новая жизнь…

 — Смерть — новая жизнь. Только ни у кого не хватает мудрости так думать. Я уверен: роды ребенок воспринимает как смерть.

 — И когда у вас это «предсмертное» состояние заканчивается?

 — Я родился в 14.30. И в свой день рождения до обеда хожу мрачный и категорически запрещаю праздновать. Но где-то уже с трех-четырех я начинаю орать на домашних: где гости, где стол?!

Единственная неревнивая

 — Сергей, при слове «детство» у вас сразу какие возникают ассоциации?

 — Это сны. Полеты во сне вспоминаются. Я, кстати, продолжаю летать во сне. Вернее, наоборот: погружаюсь. Дайвинг такой. А еще из детства помню: если снится, как будто в кончики пальцев что-то колючее впивается, это значило, что все, точно заболею…

 — А сейчас предчувствуете?

 — Большого дара предчувствия у меня нет. Вы никогда не знаете: предчувствуете вы или конструируете. Кассандра предчувствовала гибель Трои или сконструировала ее? То, что у русских называется «накаркать». Я предчувствую недалеко. Могу читать книгу, потом встать, выйти во двор, открыть калитку и сказать жене: «Привет, Марина». То есть минут за пять я знаю, что она подъезжает. Я предчувствую, как пес, как кот, как попугай…

Сергей Доренко

 — Вы с женой давно вместе?

 — Тридцать лет.

 — Марина — первая и единственная?

 — Да.

 — Как вы познакомились?

 — Она на курс моложе училась.

 — Ревнует? Вы же себя барышнями молодыми в эфире окружили…

 — Это жанр такой. Зрелый мужчина учит, наставляет молодую женщину. Конечно, с некоторым эротизмом. (Доренко переходит на свой фирменный грудной баритон.) Зрелый мужчина может черт знает чему научить молодую деву  — о-ля-ля! Ха-ха-ха!

Усыновленный муж

 — У вас девушки-соведущие мало говорят. Вы их будто нарочно «забиваете»…

 — Это зал. «Крошка сын к отцу пришел… », «Скажи-ка, дядя, ведь недаром… » — вот в таком духе.

 — А кого приятнее наставлять: 25-летних или постарше?

 — Женщины в 20 и женщины в 30 — это разные существа. В 20 женщина тебе доказывает то, что она не доказала своему отцу. Твое дело простое: рассказывать, что она красивая и что у нее все получится. Она полна комплексов, покусывает губы, она тебе все время говорит, что ты слишком резок с людьми, что тебе следовало бы похудеть, но несильно, чтобы не обвалились щеки… Тут моя задача: не обижать котенка.

 — Так, а с 30-летними?

 — В 30 женщина вся — блеск, интеллект, ирония, провокация. Но у современной 30-летней уже «бомба» тикает в голове. Если таймер поставлен на 20 минут — все, выйти замуж надо за эти 20 минут.

 — С этими труднее, да?

 — Это тяжелые персонажи. Потому что они постоянно оценивают: годен — не годен. Но с ними интереснее как с личностями. Они уже понимают иронию. Отношения с тобой для них — уже не отношения с отцом. Они как призывная комиссия. Только призывная с ударением на втором слоге.

 — Говорят, вы суперсемьянин…

 — Не хотелось бы хвалиться. Мне кажется, что я все-таки мало уделяю времени детям. Весь дом у меня на жене.

 — Она не работает?

 — У нее свободный график. Дом, дети и я вдобавок в качестве усыновленного — все держит она.

Идиотизм в семье

 — То есть в супружеской жизни вы себя ребенком ощущаете?

 — Да, я могу шалопайничать. А она знает, что в данный момент делают таджики: кто красит забор, кто подготавливает почву для посадок смородины… У Марины непрерывно не менее десяти человек куда-то движутся. А один возлежит.

 — Это вы?

 — Да, возлежу, играю на гитаре.

 — Это у вас такой договор?

 — Вы должны зарекомендовать себя идиотом. Вот тебе говорят: пожарь яичницу. А ты заливаешь полкухни дерьмом каким-то, приводишь в негодность плиту, ковыряешь вилкой тефлоновую сковороду… Чтобы тебе сказали: все, спасибо, больше не надо. Это разрушительно действует на твою психику, потому что ты на самом деле не идиот. Зато следующие тридцать лет тебя никто не спрашивает ни о чем. Но это когда у вас еще жгучая любовь, когда вас терпят не за это.

 — И за 30 лет секрет не раскрылся?

 — Кое-что раскрывается. Я вот, например, умею готовить. Но я придумываю другие причины. Например, что я устал после работы. Или готовлюсь к работе и поэтому опечален. Нужно показывать, что вы отчасти несчастны. Это же очень просто!

4 года условно за синяк

 — Сергей, вы уже перебесились? Кризис среднего возраста был?

 — Да. Я покупал гоночные машины, мотоциклы. Была яхта в Гибралтаре. Взрыв такой мальчишества.

 — Это когда?

 — В бешенство я вошел где-то в 39 -40… Но это быстро надоело. Я вообще все интенсивно очень проживаю. Где-то в 43 я уже успокоился. Один мотоцикл у меня изъяли как орудие преступления. Другой мотоцикл продал. Гоночную машину запорол — сжег двигатель. Яхту в 2004-м продал.

 — А не было желания, как художник Поль Гоген, сбежать на какой-нибудь далекий остров?

 — И да, и нет. Гоген был человеком труда механического, иссушающего. И взорвался творчеством. Я, наоборот, занимаюсь очень творческой работой. У меня было ощущение, что я уеду жить праздной жизнью.

 — Или стать, к примеру, фермером?

 — Нет, единственный способ быть каждый день новым человеком — это журналистика. И куда мне ехать? Я путешествовал годы.

 — По работе?

 — Помните, мне впарили 4 года условно за синяк у джентльмена…

 — У него же там якобы были тяжелые повреждения, перелом грудины.

 — Нет, ему потом медкомиссия сказала, что никакого перелома не было. Так вот после того случая мне приходилось поменьше быть в России.

Путешествовать не получается хорошо. Брезгливость не позволит сделаться одним из местных. Я испутешествовал весь мир до дыр и понял, что пять звезд — это везде пять звезд. А ниже пяти звезд я не согласен.

Сергей Доренко с женой Мариной на церемонии открытия Международного московского кинофестиваля в июне этого года.

Садо-мазо жизни

 — Хм, чтобы прийти к такому выводу, надо было изъездить весь мир?!

 — Есть места — обязаловка такая: Рим, Манхэттен. Я сначала свозил туда дочерей (сейчас им 24 и 25 лет. — Прим. ред.). Теперь вожу сына (ему 10. — Прим. ред.). Когда будут внуки  — я в очередной раз поеду вместе с внуками. Но дома лучше. Дома у меня собаки, лошади…

 — Но их можно держать и где-нибудь в Лондоне…

 — Я раз десять эмигрировал окончательно, навсегда. В Америку последний раз — в марте 2004 года. Я же из военных гарнизонов. Эта вот цыганщина у меня пришита к мозгу.

 — Но возвращались в Россию.

 — Мы, советские, российские люди, не можем жить вне эмоционального садомазохизма. Там все предсказуемо комфортно. Но ты в итоге понимаешь, что это ужасно: бороться ни за что не нужно, все есть.

«Не люблю подлости»

 — Тогда вам надо по России путешествовать. Не пробовали?

 — Да, возникает иногда иллюзия. Раз в 15 лет. Вот недавно ездил в Урюпинск, Волгоград и Астрахань.

 — И как?

 — Народ весь в крестах, и все матом ругаются. Это в Урюпинске. В Астрахани за 12 тысяч в день изображают сервис. Я снял там домик. Пришел директор и стал курить мне в лицо, а официанты с единственного помоста с криком ныряли в воду. За границей такое невозможно: там, где гости, обслуга быть не может! А этот директор еще орал моему сыну: «Прохор, давай сигай вместе с официантами!» Хорошо, мы были на машине. Наутро встали и уехали.

 — А где-нибудь вам вообще нравится?

 — Я раз гостил у Аяцкова в Чардыме, это на Волге. Там Аяцков построил для Ельцина дачку. Я к Аяцкову навязался в дружочки, и мы там в августе 2000 года отдыхали. Вот там понравилось. И в России, и на Украине можно отдыхать хорошо, только когда ты приезжаешь или к губернатору в гости, или к президенту.

 — Вы брали сотни интервью, в том числе у сильных мира сего. Кто вас больше всего разочаровал?

 — Я люблю в людях все. Я же наблюдатель, исследователь. Юный натуралист. Я не люблю только подлости. Бывает, люди делают подлость вынужденно, от слабости. Я не люблю только тех, кто любуется собственной подлостью. К этим отношусь брезгливо.

Бедняк и деньги

 — А с деньгами у вас как взаимоотношения?

 — Я люблю, чтобы они были. Мне нравится высказывание Габриэля Гарсия Маркеса: я не богатый человек, я бедный человек с деньгами. У меня расходы небольшие. Мне нужна вот какая-то майка (Доренко оттягивает на животе модную искусственно состаренную фуфайку, явно недешевую). Я бедный человек.

 — Ага, с домом в Барвихе…

 — Ну, дом. Ну, как-то так случилось: я продал яхту и купил дом. Но зато у меня теперь нет яхты. Что вы можете сказать о таком человеке? Ясно, что неблагополучен материально. Ну не смейтесь, серьезно! У моего соседа участок, который полностью отведен под бассейн.

 — Вы на бирже поигрываете?

 — Да, занимаюсь инвестированием. Любительски, но небезуспешно. В смысле я не трачу. Вкладываюсь в индустрию, в какие-то дурацкие молочные заводы в Сербии. Они сейчас все сели на задницу из-за кризиса.

 — А советами пользуетесь?

 — Да, лучшие советчики — евреи. У меня есть русские евреи из Петербурга, из Бруклина, теперь они уже в Лондоне заседают, один венгерский еврей в Германии.

 — Вы любите торговаться? О зарплате, например?

 — Нет, никогда не торгуюсь. Я приходил к людям, спрашивал: сколько вообще в этой сфере получают максимально? Они называли. Вот платите мне столько и плюс один доллар. Почему? Потому что я — лучший.

Бальмонт и варган

 — Сергей Доренко — честолюбивый человек?

 — Нет. Я если и сравниваю себя, то только с самим собой, скажем, образца 1999 года. Называется ли это честолюбием? Это, наверное, скромность, которая пуще гордыни. Я дважды отказался от номинирования на ТЭФИ. У меня никаких орденов и дипломов. Я — отдельный. Я не участвую в конкурсах. Я не хожу на тусовки. Я появляюсь только на работе и дома.

 — А дома, кроме «возлежания», чем еще занимаетесь?

 — Я что-то читаю, парюсь в сауне. И рано ложусь спать — в 9. Потому что у меня эфир утром. Перед сном я бряцаю в струны. У меня две гитары: одна дома, одна на работе.

 — Какой репертуар?

 — (Доренко живо вскакивает, будто именно этого вопроса и ждал, и тянет со шкафа гитару.) Народный в основном. Тоскливое все.

 — Сами не пишете?

 — Я тут Бальмонта начал напевать. Получилась одна вещь. Да это даже игрой трудно назвать.

Доренко подстраивает инструмент и, заметно волнуясь, берет первый аккорд:

 — Есть поцелуи, как сны свободны.

Блаженно-ярки до исступленья-а…

Я гитару себе только в феврале купил. Играл еще в 8-м классе. А потом на всем подряд играл, на бубне. Или вот — удобно с собой таскать (Доренко выуживает из рюкзака варган — национальный чукотский инструмент, вставляет его в рот и начинает выводить заунывное: «Бе-у! Ба-у! Бо-у!»). А! Вот такой вот песней девок растлевать (с азартом хватается обратно за гитару). Нужно войти в женскую душу, чтобы взорвать ее изнутри. Вот так: «Бежит река-а, в тумане тая-а. Бежит она-а-а, меня маня. А кавалеров мне вполне хватает. Но нет любви хорошей у меня-а-а… »