Кашпировский: «Зовите меня поджигателем атомной войны»

«Я всегда понимаю, что надо подать себя так, чтобы это смотрелось. Это нормально, это чувство подспудное, от него не деться, главное, чтобы при этом не изменить главному принципу — оставаться самим собой и не лгать».

Признаюсь, когда мне сказали, что есть договоренность об интервью с Анатолием Кашпировским, воспринял это с недоверием. Это чувство не исчезало до того самого момента, пока не оказался с глазу на глаз с человеком, имя и лицо которого двадцать с небольшим лет назад, знала почти вся взрослая часть двухсот сорока миллионной страны.

 — Я благодарю вас за то, что нашли время для встречи. Но прежде чем мы начнем беседу, позвольте личное признание. Предпочитаю долги отдавать, а вам я должен. В 1989 году, когда вся страна узнала об Анатолии Кашпировском, и во время ваших выступлений буквально прилипала к телевизионным приемникам, я сделал некую пародийную стилизацию под вас. Не скрою, имел успех, сразу после дебюта этот текст у меня с руками оторвали за 200 рублей. Тогда думал, что это я такой Жванецкий, с годами дошло, что это ваше имя сыграло. А что для вас значили 200 рублей в 1989 году?

-Особо не задумывался, много это или мало. Ни тогда, ни раньше, ни сейчас. Смотря для чего, и смотря когда. Было время, когда 200 рублей это было много, сейчас — сами знаете…

 — В силу возраста, я не видел, что творилось в стране, когда народ высыпал на улицы праздновать полет Юрия Гагарина в космос. Но зато отчетливо то, что происходило в Кишиневе, когда там проходили ваши выступления. Вы не тоскуете по тем славным дням?

-Испытываю ностальгию по тем временам, что там скрывать. И не только в связи с выступлениями, которые я проводил там в 1982, 1989 годах.

-Анатолий Михайлович, а я как раз хотел вас спросить, помните ли вы эпизод с квартирой, когда во время одного из выступлений вы подарили женщине 4-х комнатную квартиру?…

 — Кто дарит, тот помнит. К сожалению, не всегда помнят те, кому подарили. И так бывает, это я не в смысле того, кишиневского подарка, это я вообще.

-А как с той квартирой получилось? Экспромт или « домашняя» заготовка?

 — Во первых, тогда у меня была возможность делать такие подарки. Во вторых, считал тогда, как считаю и сейчас, что нормальный порядочный человек, преуспевший в чем-то, должен делиться с другими, не столь удачливыми. То, что подарил квартиру именно в Кишиневе совсем не случайность. Тогда, если помните, в молдавской столице как раз начинались волнения на национальной почве, уже чувствовалось, что грядет что-то страшное. И я знал, что в Кишиневе, да и во всей Молдавии стало проявляться отрицательное настроение к Москве, к русским. А мне хотелось вызвать хорошее отношение к России. Накануне выступления мы сидели вместе со вторым секретарем компартии Молдавии в одном уютном ресторанчике за городом, и я его попросил помочь купить квартиру, чтобы затем я ее кому-то подарил. И обязательно, четырех комнатную, обязательно в кирпичном доме, и обязательно на третьем этаже.
 — Любопытное сочетание…

 — Просто когда — то у меня была мечта, чтобы у меня была квартира, и непременно с четырьмя комнатами, в кирпичном доме и на третьем этаже. Так вот, второй секретарь согласился помочь, и когда шло выступление, я обратился к залу и спросил: «Кто тут самый несчастный, поднимите руку…».

 — Лес?

 — Примерно. Кто — то жаловался на несчастную любовь, кто-то на постоянные головные боли, каждый говорил о своем. Но вот встала одна женщина, и говорит, что она многодетная мать, уже двадцать семь лет стоит в очереди на квартиру, и нет никакого просвета. Я ей говорю, поднимайтесь сюда, ко мне. А у меня уже приготовлены документы, и ключ от квартиры. Я ей: вот вам ключи от четырех комнатной квартиры. Она вначале не могла поверила, застыла от неожиданности. А когда до неё всё же дошло, стала … приседать, затем смеяться, потом плакать. Зал был в состоянии шока…

-Помню это, на утро весь город только и говорил о том, что Кашпировский подарил женщине четырех комнатную квартиру. Анатолий Михайлович, а сегодня вы можете представить, что в современной России человек вашего уровня, вашего статуса, возьмет и подарит кому-то квартиру…

 — Так должно было бы быть. Но, увы… Представить можно, но не более того. Ведь сейчас в странах СНГ полно людей, в том числе и известных, которые в тысячи раз богаче, чем я в те годы. Но что-то не слышно, чтобы кто-то хоть одному человеку подарил квартиру

 — Почему так, как вы полагаете?

 — В современной России почему-то не принято делать столь широкие жесты.

 — Это изменилась жизнь, это изменилась страна?

 — От этого не зависит. Не верю, что человек может внутренне измениться. Если есть в нем крепкий нравственный стержень, то никакие общественные катаклизмы на него не воздействуют.

 — А вы сами изменились, после того как известным публичным человеком?

 — Нет, я остался самим собой, у меня иное отношение к людям. Я человек старого закала, тех прошедших времён.

Вы в свое время сходили во власть, два года были депутатом Государственной Думы России. Не жалеете, что политическая карьера не сложилась?

-А вы что, думаете, что карьера депутата это карьера? Карьера — это чуточку другое. Повыше.

 — Давайте вновь вернемся на двадцать лет назад. Знаменитые операции, когда обезболивание вы осуществили по телевидению.

 — Да, был телемост «Москва — Киев» в 1988 году. Я был в Москве, пациентка в Киеве, ей провели операцию по удалению опухоли груди. Обезболивание я осуществил извне, вызывая его по телеканалу. Через год новый телемост «Киев — Тбилиси», с проведением дистанционного обезболивания уже двух и гораздо более сложных операций, проводимых под руководством и участием академика Георгия Давидовича Иоселиани. Операции проводились на брюшной полости. Это очень важный момент, многие не знают, что брюшная полость — это самая шокогенная зона.

-Как вообще появилась идея «телевизионной передачи»? Что вас подтолкнуло к такому варианту. Насколько я помню, это был первый случай в истории советской медицины.

 — Ошибаетесь, это был первый случай не в истории советской медицины. Это был первый случай в мировой медицинской практике. Когда врач находился рядом с больным и проводил анестезию, это уже было. Дистанционного же анестизирования на тот момент никто и никогда не проводил. Для чего я провел дистанционную анестезию? Для того чтобы психологически подготовить людей к следующему этапу — массовому лечению по телевидению.

-Сильно потеряли в весе в ходе тех операций?

 — Нисколько не потерял. А почему я должен был терять в весе? Хороший водитель, как и хороший врач, не теряет в весе во время своей работы, а плохой… Плохой не то, чтобы вес, плохой и голову потерять может, если он плохой…

 — Неужели те операции не стали для вас эмоциональным потрясением?

 — Нет, эмоций хватало, но они были положительными. А вот когда я закончил обезболивание пациента в ходе телевизионного моста Киев-Тбилиси, в семь утра вышел на улицу, и брел по пустынному Киеву, то невольно зарыдал

 — Эмоциональный выброс?

 — В определённой степени да.

-Откровенно вы, однако…

 — Никогда не боюсь говорить правду. Правда, она сильная. Не хочу рядиться в одежды сверхчеловеков, каких-то необыкновенных людей. Поэтому, когда меня спрашивают, есть ли у меня какие-то сверх особенности, всегда отвечаю отрицательно. Говорю, что обладаю лишь способностью видеть способности у других. То есть, видеть неисчерпаемые способности человека к воссозданию себя. Вот как вы меня назовете? Меня ведь по-разному называют и гипнотизером, и даже этим отвратительным словом экстрасенс и так далее. Но всё не так. Если меня и надо как-то называть, то поджигателем атомной войны в организме человека. Это шутка. Но вы же понимаете, что в каждой шутке всегда больше правды, чем шутки. И раз уже говорим о правде…
Во время операции в ходе телемоста Киев — Тбилиси был один очень опасный момент. И знаете когда? Когда я вдруг на экране увидел, что выражение лица пациентки Игнатовой изменилось. У нее на верхней губе появились крупные капли пота, лицо побелело, нос заострился, закрылись глаза. Я сразу понял, что это первые предвестники болевого шока. Ведь операция была очень сложной. Брюшная полость, разрез в двадцать пять сантиметров. Даю команду измерить давление. Девяносто на шестьдесят. Пациентка была на грани. А времени оставалось — секунды.
Пронеслась мысль «Зачем я все это затеял, для чего, и стоит ли оно того, что я сейчас вижу?» Жар бросился в голову, по спине пот заструился. Какой же выход? Сам себе дал команду ни о чём не думать. И вдруг, прежде, чем пришло решение, непроизвольно произнёс фразу: «Оля, ты несешь мешок цемента на третий этаж».
Дело в том, что пациентка работала в универмаге, часто таскала тяжести. Когда человек физически напрягается, у него поднимается давление. И этот мой неожиданный ход мгновенно сработал. Через пару минут измерили давление:-140 на 80.

-С вашими пациентками знаменитыми затем встречались?

 — Конечно, встречались, они часто бывали на моих выступлениях. Недавно в Киеве отыскалась вторая моя пациентка, о которой долгие годы не было никаких известий. Первая, та самая Ольга с разрезом в двадцать пять сантиметров, Игнатова, была на виду. А о второй ничего не было слышно, недоброжелатели даже пустили слухи, что она умерла от онкологии.

-Секунду, сколько было пациенток, я немного запутался.

 — Во время тбилисской операции было две пациентки, Ольга Игнатова, и Лариса, или как ее называли, Леся, Юршова. У Леси, к слову, разрез во время операции был сорок сантиметров. И знаете что самое любопытное?

 — Что?

Лесю нашла Ольга.

-Ольга?

Ольга, не моя, не Игнатова, но Ольга, журналистка НТВ. Телеканал НТВ в прошлом году снимал фильм обо мне, съемки проходили в Израиле и США. Вот и разыскали обеих. Эта пациентка, Леся, живёт в Киеве.

 — Анатолий Михайлович, с вашего позволения, давайте немного передохнем. Не могу не спросить о вашей работе в качестве врача сборной СССР по тяжелой атлетике в 1987 году. Вы же в молодости и сами «домкратили», были мастером спорта международного класса по тяжелой атлетике…

-Это уже журналисты переврали. Мастером спорта международного класса я никогда не был, мастерские результаты показывал. А в сборной Союза, да, работал, меня туда пригласил Давид Ригерт. Именно там сдружился с Анатолием Писаренко, который впоследствии помог в организации первого телемоста с операцией на груди.

 — Кто на ваш взгляд трое самых феноменальных штангистов за всю историю этого вида спорта?

 — Давайте тогда назову не трех, а пятерых. Василий Алексеев, Юрий Захаревич, Юрик Варданян, Давид Ригерт и Юрий Власов. До их уровня вряд ли кто-то когда-то дотянется. Неделю назад говорил с Василием Алексеевым по телефону, он в Шахтах живет. Все у него нормально.

 — Вы работали врачом в сборной в 1987 году, а уже через год, на Олимпиаде Сеуле последняя в истории спорта олимпийская сборная СССР по тяжелой атлетике взяла командное первое место.

 — Я не скажу, что приложил к этому что-либо. Какое-то маковое зерно — да. Был такой штангист, Павел Кузнецов из Владимира, первый тяжелый вес. Когда я пришёл в сборную, на него особых надежд не возлагали. Он очень сильно реагировал на меня. Вскоре он установил в Питере мировой рекорд — 240 килограмм в толчке. А вообще я считаю, что в сборных командах врач психолог нужен примерно так же, как рыбе зонтик.

 — Вот те раз…

 — Большой спортсмен он в няньке не нуждается.

-В спорте есть пределы, человек когда-то упрется в порог невозможности?

-Думаю, что нет пределов. Но вопрос в том, будут ли для этого резко стимулирующие условия.

-То есть?

 — Ну вот, представьте себе, что перед вами обычный стандартный вещмешок. Может ли человек разорвать его руками? Нет, это невозможно. Но есть у меня знакомый, работал он гравером, и занимался парашютным спортом. И вот во время прыжка у него отказал парашют основной. Он руками разорвал брезентовый мешок, сорвал все ногти, высвобождая запасной парашют.

 — Но это же допинг, это же сумасшедший адреналиновый взрыв…

-Да, верно, но не совсем. Разрыв вещмешка — это своего рода кнут. А в общепринятом смысле допинг — вовсе не допинг и не кнут, а пряник, мягкое подстёгивание организма за счёт изменения обмена веществ. Между прочим, я считаю, что с возрастом анаболики периодически должен принимать каждый мужчина. Только не в тех дозах, что принимают спортсмены. Я знал одного штангиста, олимпийского чемпиона, он принимал ретаболил.. Сейчас этот препарат практически никто из спортсменов не принимает, считается слабым, но когда — то он был весьма популярным. Больным с заболеванием сердца его прописывали принимать раз в две недели. Мой же знакомый принимал его три раз в день.

 — Жив?

 — Жив, трое детей. И со здоровьем у него в порядке. Так вот, несмотря на этот удачный случай, злоупотреблять анаболиками нельзя. Но подстёгивать ими организм иногда надо. Ничего плохого в этом не вижу. В свое время Лех Валенса (первый президент не коммунистической Польши — И.Л) резко почувствовал себя плохо. У него произошел сердечный приступ, медики опасались инфаркта. Я был тогда в Новосибирске, туда мне позвонила жена Леха Данута. Я ей посоветовал ретаболил. Одним словом, после двух уколов Валенса, на третий день на работу вышел.

 — Вы, насколько я знаю, в апреле будете выступать в Израиле. Последний раз вы здесь были в?..

 — В прошлом году, причем дважды. А до этого, в 1990 году. Выступал в Хайфе, Беер-Шеве, Иерусалиме и Тель-Авиве.

 — За девятнадцать лет ваш израильский зритель изменился?

 — Нет, а отчего же ему меняться? Вокруг человека может всё меняться, а он всё равно физиологически и анатомически остаётся прежним.

 — Анатолий Михайлович, сейчас я вступаю на опасную тропку, но не сойду с нее, спрошу: лично у меня слово «выступление» ассоциируется со словом «артист». Вы — артист? В вашей работе этот талант нужен?

 — Естественно. Хотя это только одна из составных успеха. Самое же главное — это понимание. Но вообще, я всегда понимаю, что надо подать себя так, чтобы это смотрелось. Это нормально, это чувство подспудное, от него не деться, главное, чтобы при этом не изменить главному принципу — оставаться самим собой и не лгать. Многие психотерапевты свято верят в то, что основа психологического лечения заключается в применении гипноза. На меня тоже постоянно вешают этот ярлык, мол, Кашпировский, он, гипнотизер, и ничего больше. И никто не понимает, что гипноз ведь абсолютно бессильное состояние. Я от таких мнений очень устал и хочу написать статью под названием «Бойтесь гипноза!» Но подчеркну, что надо бояться не как силы, а как слабого средства.

 — Гипноз это слабое средство?

 — Конечно. Судите сами: каждый человек находится в состоянии гипноза два раза в сутки: когда засыпает и когда пробуждается. Гипнотическое состояние — это утро и вечер в организме человека. Если вести пациента в гипнотическое состояние и что-то начинать с ним делать, то это не означает, что его организм эффективно воспримет эти указания. Поэтому гипноз как метод лечения телесных заболеваний я давно отбросил. Гипноз можно использовать для психологической коррекции функциональных расстройств нервной системы, чтобы человек, скажем, успокоился, или чтобы лучше спал, это еще куда ни шло. Но для изменения физического «я», этот метод никуда не годится. К сожалению, сие не доходит до многих моих коллег-современников.

 — Не надеетесь при жизни на признание? А после жизни?

 — Никогда об этом не думал. Но любая истина, если она доказуема, рано или поздно начинает жить полнокровной жизнью. Открытая мною истина о возможности коррекции физического «я» психологическим путём доказана сотнями, тысячами примеров (с ними также при желании можно ознакомиться, если вы зайдете на сайт kashpirovskiy.com). К концу года введ ём туда ещё несколько тысяч сообщений.

-Вам не обидно, что вы этого можете и не увидеть, не дождаться?

-Нет, не обидно. Это закон. Жизнь, к сожалению, скоротечна. На сегодняшний день моё дело мало кто понимает. Даже более того — многие невежды отрицают и хулят. Что же, и это не ново. Латинская поговорка гласит: Veritas odium parit, «истина рождает ненависть„ — Так что, нет ничего нового в этом мире…

 — Анатолий Михайлович, могу пролить вам немного бальзама на раны: Пушкина при жизни также не очень почитали…

 — Не только Пушкина…

 — Возможно вы не в курсе, но в Израиле магов, ясновидящих, яснослышаших и прочих чудотворцев так много, что иногда полоски газеты забиты только рекламой их услуг, не говоря уже о том, что на одном уважаемом телевизионном канале это дело поставлено на он-лайновый поток. На ваш взгляд, почему их так много, в чем тут дело? Может в » тощих“ годах?

 — Нет, эпидемия психоцелительства началась двадцать лет назад после тех знаменитых телевизионных операций, и с тех пор она всё больше и больше нарастает

 — Так что же, получается, вы, Анатолий Михайлович Кашпировский, невольно дали толчок всем этим „экстрасенсам“?

-Именно так.

 — Вас это не задевает?

-А почему это должно меня задевать? Я думаю, что Брюса Ли не задевало понимание того, что по всему миру миллионы людей стали ему подражать. Это нормальное развитие ситуации. Брюс Ли все равно остался единственным и неповторимым. А после Высоцкого сколько бардов развелось?

-Уважаете творчество Владимира Семеновича? Были знакомы?

 — С ним, к сожалению, нет, с его сыновьями — да. Высоцкий — это глыба. Матерый человечище…

-Ленина цитируете, Анатолий Михайлович? Не современно немного…

-Почему бы и не процитировать, если слова умные. У Ленина есть великолепная фраза, отрицать не будете? Вот, например — „Государство сильно сознательностью масс“.

 — Вы знаете, так у меня получилось, ленинские труды прошлось дважды серьезно штудировать. Но после общения с вами, я эту фразу стал немного иначе интерпретировать.

 — Вы об этом лучше не пишите, не то нападки на нас с вами будут.

 — После этого принципиально оставлю этот кусок в интервью. Ну да ладно. Хотя следующий вопрос также невольно связан, вернее, переплетен, с именем вождя мировой революции. Любой человек становится нетленной знаменитостью после того, как о нем начинают рассказывать анекдоты. О вас они тоже ходят. Как вы к этому относитесь?

 — Как к оскорблению

 — Почему?

 — Нельзя кощунствовать над святым делом, над тем, что людям возвращают здоровье, жизнь.

 — Анатолий Михайлович, вам уже не тридцать, и даже не сорок. Насколько я знаю, ваш рабочий ритм столь же стремителен, как и раньше. Пытаетесь успеть?

-Ничего не пытаюсь, живу и работаю, как жил и работал. Это моя жизнь, и менять ее не намерен, меня она устраивает. У меня есть редкая возможность много ездить, общаться с огромным количеством людей, они любопытны мне. Кто же от такого богатства откажется, как же от этого уставать?

 — Вы побывали в десятках странах, сотнях городах. Люди, они для вас все разные, или все одинаковые? Чем вам отличен человек, живущий в Тюмени, и человек живущий в Ашкелоне? Есть разница в них, что вы читаете на их лицах?

 — Не уверен, что мой ответ вам понравится. Я не считываю настроение идущего навстречу мне человека, я читаю во всех лицах только одно. От каждого встречного несет, к сожалению, смертью. Мы все, кто бы ни были, сколько бы денег не имели, с каким тарелок бы не ели, уйдем в небытие.

-Вас это угнетает?

 — Скорее, озадачивает.… Ведь вся моя работа предназначена для того, чтобы продлить жизнь человека…

Автор: Игорь Литвак, MIGnews.com