Маршалы смутного времени, или Можно ли военных допускать к власти?

В России всегда существовали две партии — силовиков и гражданских. Когда силу брали гражданские, начиналась либерализация, развивалась экономика. Но параллельно набирал обороты хаотический и разрушительный процесс…

На уходящей неделе мы отмечали День защитника Отечества — типичный пример советской фальсификации истории. Ни к славным победам, ни даже к формальному дню рождения Красной Армии 23 февраля не имеет ни малейшего отношения. Но праздник этот для многих наиважнейший и сегодня.

Как считает социолог Ольга Крыштановская, в истории нашей страны всегда существовали две партии — силовиков и гражданских. Когда силу брали гражданские — начиналась либерализация, «оттепель», развивалась экономика. Но параллельно набирал обороты хаотический и разрушительный процесс в стране. Тогда призывались силовики, которые наводили порядок, но заходили в тупик экономической неэффективности. Поэтому им на смену вновь приходили гражданские. Какой процесс мы переживаем сегодня?

11 июня 1937 года Специальное судебное присутствие из шести военачальников высших рангов по обвинению в заговоре приговорило маршала Советского Союза Михаила Тухачевского и «группу предателей» к высшей мере наказания. Уничтожение части руководства Красной Армии известно как «дело военных» (дело «антисоветской военной организации»).

12 июня 1937 года газета «Известия» опубликовала следующий текст: «Шпионы Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Фельдман, Примаков и Путна, продавшиеся заклятым врагам социализма, дерзнули поднять кровавую руку на жизнь и счастье стосемидесятимиллионного народа, создавшего Сталинскую конституцию, построившего общество, где нет больше эксплуататорских классов… »

Существует несколько версий этих событий. Согласно «канонической» версии, маршал Советского Союза Михаил Тухачевский и его сподвижники стали жертвами общей «чистки», которая во второй половине 1930-х годов проводилась повсеместно.

Но есть и другая: заговор существовал, но направлен был не против Советской власти, а лично против Сталина. Эта версия получила известность благодаря статье в американском журнале Life в 1953 году. Автором этой статьи, а также и одноименной книги под названием «Тайная история сталинских преступлений» являлся генерал Александр Орлов, бежавший из Испании, где он в 1930-х годах возглавлял резидентуру советской разведки, в США.

В своей статье он утверждал, что группой чекистов в архивах были обнаружены документы, из которых неопровержимо следовало, что Сталин был агентом-провокатором царской охранки. Документы были доведены до сведения наркома внутренних дел Украины Балицкого, тот, в свою очередь, сообщил об этом командующему Киевским военным округом Ионе Якиру и руководителю ЦК компартии Украины Станиславу Косиору. Вскоре новость дошла и до маршала Тухачевского. Так возник заговор: было решено во время большого совещания комсостава захватить Кремль и арестовать Сталина. Однако информация о подготовке переворота стала известна Сталину до того, как заговорщики привели этот план в исполнение.

Сторонники еще одной версии считают, что досье о «заговоре в Красной Армии» было сфабриковано спецслужбами фашистской Германии и в результате очень тонкой операции абвера «подсунуто» Сталину.

В соответствии с еще одной версией досье на Тухачевского родилось в стенах НКВД, было подброшено немецким спецслужбам в надежде на то, что они, заинтересованные в «обезглавливании» Красной Армии, подыграют Сталину и помогут ему развязать антиармейский террор.

Известно, что компрометирующие документы на Тухачевского органы госбезопасности начали накапливать еще в середине 1920-х годов. Однако в 1932 году Тухачевский был назначен первым заместителем наркома, в 1933 году был награжден орденом Ленина, в 1935 году ему было присвоено звание маршала Советского Союза. Он стал самым молодым маршалом СССР.

Но уже 11 мая 1937 года Тухачевского сняли с должности заместителя наркома и отправили в Куйбышев командовать войсками Приволжского военного округа. Перед отъездом он добился встречи со Сталиным. Вождь пообещал, что скоро вернет его в Москву. Свое слово Сталин сдержал: 24 мая Тухачевский вернулся в Москву — на Лубянку, под конвоем.

Первые дни Тухачевский пытался отрицать свою вину, но потом подписал признание. Возможно, причиной тому послужили пытки, которые Политбюро ЦК разрешило применять к арестованным по этому делу, приняв специальное постановление.

Было образовано Специальное судебное присутствие Верховного суда во главе с Василием Ульрихом, в которое ввели замнаркома обороны Якова Алксниса, начальника штаба РККА Бориса Шапошникова, командующего Дальневосточной армией Василия Блюхера, командующих округами Семена Буденного, Ивана Белова, Павла Дыбенко, Николая Каширина. Многие из них впоследствии были репрессированы.

Приговор по делу о военном заговоре был оглашен 11 июня 1937 года в 23 часа 35 минут. Утром 12 июня Тухачевский был расстрелян в подвале тюрьмы в «Лефортово».

В 1957 году военная коллегия Верховного суда СССР реабилитировала Михаила Тухачевского.

Участие высокопоставленных военных России во власти — это скорее…

«Главное, компетентность и профессионализм, а военный или нет — не имеет особого значения».

Администратор офиса из Санкт-Петербурга, 43 года

«Военные не должны заниматься политикой, их задача — защищать свое государство. Я сам офицер в запасе».

Руководитель из Череповца, 46 лет

«Пожалуй, у одних из немногих, у военных, чувство патриотизма развито, и чувство совести соответственно. Кому, как не им, быть первыми во власти! По моему глубокому убеждению, военные и восстановят порядок в стране и в обществе совместно с церковью».

Директор из Новошахтинска, 45 лет

«Участие во власти как военных, так и представителей Церкви, с моей точки зрения, не приведет ни к чему хорошему».

Кредитный специалист из Санкт-Петербурга, 21 год

В минувшее воскресенье гостем программы «Осторожно, история!» на радио «Эхо Москвы» стала руководитель Центра изучения элит Института социологии РАН Ольга Крыштановская. А разговор, оттолкнувшись от фигуры маршала Тухачевского, зашел о плюсах и минусах вхождения военных во власть.

эхо москвы: Почему Борис Ельцин в конце своего президентства усиленно стал приближать к себе военных?

ольга крыштановская: Не знаю, могу только предполагать. Есть такая версия, что в то время, когда перестройка и гласность наносили удар за ударом по главной цитадели КГБ, здесь, в Москве, были места, где эти удары почти не чувствовались. Во-первых, они не коснулись Службы внешней разведки (СВР), во-вторых  — питерского управления КГБ, в котором работало около 3000 человек. То есть это огромная структура. И она стала сильной даже не потому, что была наполнена какими-то замечательными лидерами, а просто из-за того, что в Москве все слабело, рассыпалось и крошилось. И тогда питерских силовиков, которые уже были вмонтированы в московскую бюрократию, призвали для того, чтобы остановить процесс распада страны.

эхо: Но во власть ведь пришли не только люди из питерского КГБ. Одним из первых пришел пограничник Бордюжа. Еще был такой генерал Николаев. Смотрели железнодорожного генерала Аксененко, смотрели милиционера Степашина. То есть, видимо, выбор был не столько по географическому принципу, сколько по «погонному»?

крыштановская: Да, наверное. Меня ужасно критиковали за то, что я в одну кучу смешиваю людей в армейских погонах, милицейских и связанных со спецслужбами. Конечно, это обобщение, если смотреть в телескоп и видеть только самые общие черты, которые присущи всей этой системе. Например, ее иерархичность, требование единоначалия. Но внутри этой системы есть безусловный лидер, мозг этой системы, и всегда эту роль играли люди спецслужб, они были мозгом. Именно в СССР была выстроена эта система. На региональном уровне она именовалась «тройками». «Тройка» — это КГБ, который определяет задачу и находит врага, милиция, которая хватает врага, и прокуратура, которая обеспечивает законность.

эхо: И к каким результатам привел процесс прихода людей в погонах во власть?

крыштановская: Сначала я назову цифры. В 2007 году — последний год президентства Путина — в администрации президента было 66,6% людей из силовых ведомств. Причем треть из них — из спецслужб. В правительственных структурах было 37% силовиков. И среди губернаторов — беру только истэблишмент — 16,6%. Сегодня, на начало 2010 года в целом по всей политической элите людей в погонах 31%. То есть идет снижение. В администрации президента их число снизилось с 66 до 51%. В правительстве почти ничего не изменилось — с 37 до 36%. А вот по губернаторам очень заметно — с 17 до 7%. То есть было признано, что губернаторствовать военные могут с трудом. Практически у нас лишь Борис Громов остался на Подмосковье.

эхо: Что дает военный опыт политику, принимающему решения?

крыштановская: Традиционно считается, что военные приносят порядок, упорядоченность, возвращают субординацию. А из минусов — они не способны для дискуссий, для плюрализма, это вообще не их стихия. Они привыкли подчиняться и отдавать приказы. Поэтому все, что связано с развитием дискуссии, следовательно, с развитием демократии, следовательно, с развитием инноваций, — для них проблема очень сложная. Ведь когда государство нуждается в военных? Когда есть враги, когда есть угроза. И когда они оказываются на политическом олимпе, они осуществляют политику именно таким образом: ищут врагов, разоблачают их и наказывают.

эхо: Когда в Бразилии генералы отдали власть в начале 80-х гражданскому правительству, выяснилось, что во всех крупнейших бразильских корпорациях сидят военные. А насколько наши силовики проникли, инфильтровались в бизнес?

крыштановская: Да проникли, конечно. Процесс шел все нулевые годы, и постепенно в зоне, которую можно назвать «государственный бизнес» (крупные корпорации с госучастием), процент людей в погонах оказался значительным. Он не может быть очень большим, потому что все-таки надо управлять бизнесом, профессионалом быть. Но здесь главное  — иметь комиссара при командире. То есть должен быть смотрящий, который наблюдает. Да и во всех бюрократических системах то же самое: на 15 министров один обязательно должен быть наблюдателем. Правила игры в России не всегда и даже всегда не публичны. Часть их является публичной — это называется «законы», а другая часть — договорная. И все знают, что нельзя преступать некую черту. Но интересная вещь — казалось бы, отсутствие конкуренции в военной среде, прямое подчинение приказам не должны способствовать инновациям. На самом деле — если мы вспомним нашу недавнюю историю — именно в период самого жесткого правления, когда спецслужбы были очень сильны, именно тогда у нас происходила индустриализация. Именно в сфере ВПК происходил мощнейший прорыв модернизационный — тот же космос, к примеру.

эхо: А что было сделано позитивного военной корпорацией в наше время?

крыштановская: Я считаю, что, во-первых, была достигнута стабилизация в стране. Сегодня все уже шутливо говорят про это, но на самом деле очень важно, что люди успокоились, стал расти уровень жизни, экономики. Стали расти производства. У нас много чего появилось, и машины стали производить — пусть лицензионные, но все-таки, и какую-то фанеру, стройматериалы, это все стало появляться массово. Что же в этом плохого? Сегодня президент Медведев поставил задачу модернизации. И это говорит как раз о том, что там, наверху, поняли, что исчерпали сырьевые ресурсы.

эхо: Год назад социолог Михаил Афанасьев провел серьезное исследование. Он взял 12 отрядов российской элиты «от Москвы до самых до окраин», и выяснилось, что вот эта полувоенная вертикаль власти на самом деле на сегодняшний день поддерживается только двумя отрядами российской элиты — это федеральные чиновники и силовики. А регионалы, муниципалы, юристы, бизнесмены, депутаты городские — они уже давно хотят изменения баланса сил, чтобы власть была более открытой, более гражданской, более конкурентной.

крыштановская: Есть такой взгляд на нашу историю: две партии — силовиков и гражданских — всегда существовали в нашей политике. Иногда силу брали гражданские — начиналась либерализация, «оттепель», развивалась экономика. И потихоньку начинался хаотический и разрушительный процесс в стране. И тогда призывались силы порядка, которые наводили порядок, но заходили в тупик экономический. Их губила экономическая неэффективность. Поэтому им на смену опять приходили гражданские. Сегодня, как мне кажется, мы переживаем именно этот процесс.

Источник: «Неделя»