Две роковые ошибки Горбачева

14 марта 1990 года был избран первый и последний президент СССР. К весне 1990-го в Советском Союзе заметно усилились центробежные тенденции. Во многих союзных республиках все чаще и все серьезнее звучали призывы к суверенитету…

В самом начале года переходный период к независимости провозгласил парламент Грузии. Чуть позже грянул «черный январь» в Баку, когда в азербайджанскую столицу вошли танки и десятки мирных жителей стали жертвами настоящей бойни. Мне лично довелось в те дни побывать в одной из бакинских больниц и побеседовать с несколькими из тех, кто был ранен на улицах города. А загнанный на задворки автопарка желтый «Икарус» с заткнутыми красными гвоздиками 98 пулевыми пробоинами «во лбу» и месивом из стекла и крови на полу салона я запомнил на всю оставшуюся жизнь.

11 марта акт о восстановлении независимости принимает парламент Литвы. И это несмотря на то, что еще зимой, в соответствии с законом об экономической самостоятельности, все три прибалтийские республики получили новые, значительно более широкие полномочия в сфере экономики…

В этих условиях руководство страны предпринимает нестандартный ход, задумав ввести пост президента Советского Союза. Для этого решено было созвать внеочередной, третий по счету, Съезд народных депутатов СССР. Очевидно, что, по мысли кремлевских стратегов, институт президентской власти должен был реально политически скрепить начинавшую уже разваливаться великую державу.

Накануне съезда в одном из офисных центров на Новом Арбате, который звался тогда еще Калининским проспектом, собрались члены межрегиональной депутатской группы (МДГ). Обсуждалась тактика возможных действий межрегионалов на съезде по главному вопросу  — предстоящим выборам президента. Уже тогда всем было ясно, кого предложат на пост главы государства — разумеется, «отца революционной перестройки», генсека ЦК КПСС Михаила Горбачева. Наиболее трезвые члены МДГ понимали, что в реальных сложившихся условиях альтернативы этой кандидатуре быть не может. Да и серьезно помешать избранию Михаила Сергеевича эти предтечи настоящей парламентской оппозиции были явно не в силах, ибо представляли собой хоть и расцвеченное яркими личностями (Борис Ельцин, Анатолий Собчак, Гавриил Попов, Юрий Афанасьев, Галина Старовойтова, Тельман Гдлян и другие), но все-таки явное депутатское меньшинство. А потому предсъездовская дискуссия в содержательной своей части велась не столько вокруг личности Горбачева, сколько по поводу формы будущих выборов. Лучше всего выразил общее мнение наиболее трезвой части межрегионалов ленинградец Юрий Болдырев: «Мы не против президентства, а лишь против выборов главы государства на съезде. Мы — за прямые всенародные выборы президента». В этой позиции не было ничего сверхъестественного и уж тем более крамольного: общенародные прямые выборы президента устанавливались нормой измененной к тому времени Конституции СССР.

В Кремле и на Старой площади, где квартировал ЦК КПСС, решили, однако, по-своему: выбирать президента срочно, голосами народных депутатов. И на самом съезде все пошло, что называется, как по-писаному: был разыгран чистой воды фарс с выборами, на которых мнимую конкуренцию Михаилу Горбачеву составляли Николай Рыжков и Вадим Бакатин.

В результате генсек ЦК КПСС, разумеется, триумфально победил. Но вряд ли кто мог тогда даже подумать, что находиться на своем посту этот президент будет всего лишь до декабря следующего, 1991-го, года…

На этом же съезде была изъята из Конституции СССР 6-я статья, провозглашавшая руководящую и направляющую роль КПСС. Рассчитывали, видимо, что вертикаль президентской власти заменит вертикаль власти партийной. Но слишком уж слабой оказалось на практике советское президентство.

Силовые методы, которыми начали действовать власти в союзных республиках — сначала в Литве, а чуть позднее и в Латвии, не затормозили, а лишь ускорили на деле процесс распада СССР. Тем более что в сфере экономики союзный центр не предложил регионам ничего вразумительного. Все, похоже, увлеклись чистой политикой. Что было потом, все помнят: безуспешные попытки заключить новый союзный договор, августовский путч ГКЧП, после которого великая страна пошла к своему развалу уже семимильными шагами. А как апофеоз этого процесса — Беловежские соглашения глав трех славянских республик.

Спорить с тем, что история не терпит сослагательного наклонения, само собой, бесполезно. И все же рискну предположить, что было бы, согласись тогда, весной 1990-го, кремлевская верхушка на всенародные выборы президента. Горбачев и в этом случае абсолютно точно победил бы. Скорее всего, выборы были бы сорваны в Прибалтике, хотя как раз там надо было не устраивать экономическую блокаду, а, очевидно, шире использовать возможности введенного республиканского хозрасчета. И параллельно политическими, а отнюдь не военными методами гасить откровенно националистический экстремизм. Точно не стали бы голосовать за генсека ЦК КПСС в Азербайджане: сам видел на стенах домов в Баку надписи «Горбачев — убийца!». Провалился бы он и в Грузии, где власть вовсю прибирал к рукам небезызвестный Звиад Гамсахурдиа. Большие проблемы были бы с электоральной поддержкой у Михаила Сергеевича в шахтерских регионах России и Украины, где объективно начинало крепнуть забастовочное движение.

Но вся остальная огромная страна, включая большинство российских и украинских областей, Белоруссию, Казахстан, Среднюю Азию, убежден, дала бы ему свой карт-бланш. Тогда, хоть уже и на закате короткой перестройки, кредит доверия ее зачинателю у советских людей далеко еще не был исчерпан. Словом, отказ от всенародных выборов стал политическим просчетом, явной ошибкой Горбачева. Ведь если бы заручился он тогда большинством голосов советских избирателей, то имел бы полное право совсем по-иному реагировать на «сходку в Беловежской Пуще». Политическая воля избранного большинством населения Союза президента, подкрепленная известными результатами мартовского 1991 года референдума о сохранении СССР могла бы, на мой взгляд, стать твердым гарантом несколько иного хода событий нашей истории.

Вторая же крупная ошибка первого и последнего президента СССР не замедлила произойти уже в начале сентября 1991 года, когда он, подзуживаемый, видимо, за кулисами V Съезда народных депутатов почувствовавшими вкус близящейся неограниченной власти республиканскими лидерами, предложил съезду самораспуститься. Это было уже, по сути, спиливанием того самого «сука», на котором фактически и сидел президент. После того как перестал существовать союзный коллективный орган представительной власти, избравший Горбачева на высший государственный пост, его личная политическая судьба была фактически предрешена. А вместе с ней и судьба великой державы: президент, оставшийся без единой опоры, неспособный защитить даже себя, защитить страну от распада уже никак не может.

Автор: Александр Рабковский, «Санкт-Петербургские ведомости»