Дефект критики. Не нужно пытаться изменить мир; меняться следует нам самим

Читати цю новину російською мовою
Дефект критики. Не нужно пытаться изменить мир; меняться следует нам самим
Страшно попытаться понять, что же такое ты собой представляешь. Страшно представить, что в жизни может и не быть всеобщих похвал, триумфов, награждений, фейерверков, — того успеха, о котором настойчиво трубят СМИ, провозглашая его единственн

Дефект критики — так психологи называют состояние человека, который не умеет трезво и разумно посмотреть на себя со стороны, а склонен не только завышать свою самооценку, но и переводить ее в область несбыточного.

Не нужно понимать дефект критики как определение того, что некто плохо критикует; это он недостаточно критично, то есть недостаточно трезво относится к себе самому. Отсюда — великое множество недовольных, непризнанных гениев буквально во всех областях человеческой жизни, от семьи и школы до искусства, науки и политики. А уж в богословии, да и просто в Церкви…

Сейчас дефект критики проявляется у многих молодых в форме, которая, пожалуй, начинает становиться угрожающей для жизни общества. Молодые люди, ища свое место в жизни, прежде всего ставят своей задачей получать много денег, — настолько много, чтобы хватало не просто на жизнь, а на роскошную жизнь (при этом представления о роскоши довольно убоги и распространяются скорее на величину затрат, нежели на высокие качества эстетических параметров бытия, не говоря уже об этических). Чт o они за эти деньги могут предложить работодателям, их не волнует; по большей части ничего или близко к тому. Поэтому некому мыть машины, некому ухаживать за детьми и за больными в семьях среднего достатка, некому заниматься уборкой… Принято ворчать на тему «понаехали тут… » — а кто убирает Москву? Мы бы потонули в грязи, мы бы вымерли от эпидемий, если бы не приезжие, потому что москвичи такой работой принципиально заниматься не хотят. Они выше этого. Дефект критики…

Внутренний механизм дефекта критики более-менее представим; заметим, как этот механизм, опираясь изначально на само по себе не вредное стремление к совершенству, соскальзывает в сторону греховности и, вслух говоря, безумия. И общая причина этого проста: не в Бога богатеем (см. Лк 12:21).

Хочется быть хорошим, и это так понятно и в общем правильно. Но встать на путь, ведущий к Богу, Подателю всего доброго, как-то боязно, — а вдруг чего потребует (и ведь потребует — тебя!); хочется попроще и по-своему, и даже не очень замечаешь, что цель при этом подменена: стать не столько хорошим, сколько знаменитым. И задуматься некогда о том, что здесь  — начало отпадения; даже не от Церкви отпадения — от человечества: в том, что хочется быть не как все, проявляются ростки гордыни и человеконенавистничества. Хочется быть лучше других — и тот, кто предается самоусовершенствованию на этом пути, уже отмеряет дистанцию между собой и человечеством. Покаяние становится проблемой, потому что оно возможно только если всерьез и от души можешь признать себя первым из грешников, а думая о людях, увидишь, что ты хуже всех.

В этом смысле дефект критики было бы лучше называть дефектом самопознания, тем более что в смысловом пространстве русской письменности слово критика приобрело значение тотального отрицания, — благодаря бронебойным свойствам нашей литературной критики. Вот и от библейской критики принято шарахаться, хотя на самом деле это всего-навсего исследование корпуса библейских текстов. Но кто-то взволнованный и не знакомый с соответствующими работами объявил ее учением, отрицающим Библию, — и пошло…

Впрочем, самопознанию тоже не особенно повезло; считается, что это что-то бердяевское и тем самым подозрительное. А самопознание есть необходимый компонент труда христианина, направленного на его спасение, и без него невозможно покаяние.

Впрочем, как это ни назови, а суть остается, и состоит она в том, что при дефекте критики хочется с блеском себя проявить… в какой области — неважно, есть ли к тому способности — несущественно; главное, чтобы все ахнули. А вот думать о том, кто же я на самом деле — не хочется. Знала я человека, который в 14 лет писал свою Нобелевскую речь, а на вопрос о том, в какой области он намерен получить премию, отвечал, что это не так существенно, главное — произвести впечатление.

В связи с этим к вышесказанному нужно добавить одну существенную деталь: если вдруг начинаешь подозревать, что не получается быть (о, конечно, исключительно по вине злых людей), то все старания направляются на то, чтобы хотя бы слыть …

Так вырастает тщеславие. Тщеславие велит своей жертве оторваться от реальности; тщеславие мутит голову сценами предполагаемого триумфа. В результате — крушение и катастрофа.

А в основе тщеславия — страх, многослойный, чудовищный страх. Страшно, что не оценят твои неслыханные достоинства, что обидят, что даже просто скажут неприятное, — но ведь и обижают в конце концов, и именно благодаря тщеславному поведению. Страшно попытаться понять, что же такое ты собой представляешь. Страшно представить, что в жизни может и не быть всеобщих похвал, триумфов, награждений, фейерверков, — того успеха, о котором настойчиво трубят СМИ, провозглашая его единственной целью бытия, — это так страшно, что подчас приводит к мысли быть хуже всех, раз уж не получается лучше, — лишь бы заметили.

Наконец, как известно, страшно впасть в руки Бога живого (Евр 10:31).

Что же делать бедному человеку, задавленному всеми этими страхами, страдающему от непризнанности?

Напрашивается кристально простой совет: пойти в храм. Но не все так просто.

Можно было бы, строго говоря, и проконсультироваться у психолога; тоже неплохо. И опять-таки не все так просто.

Профессиональный психолог, в отличие от шарлатана, не будет бегать за людьми с криком: «Вам нужна помощь, и я в состоянии ее оказать». Человек должен придти к нему сам — со своей самостоятельно осознанной проблемой. Беда же в том, что страдающие дефектом критики (да и многими другими душевными болезнями и отклонениями) вовсе не знают, что они больны  — и знать не хотят; их позиция сродни тому случаю, когда рыдающая от злости женщина отталкивает валерьянку, крича, что это ей не нужно. Получается порочный круг: человек, страдающий дефектом критики, именно в силу этого не может дать себе здравую оценку и не обращается за помощью.

Но ведь и опытный священник не будет тыкать пальцем в человека, восклицая: «Вижу, вижу твой грех!», хотя — увы! — слишком многие верующие именно этого жаждут, именно за этим ездят к «прозорливым» старцам. При таком подходе к окормлению труд окормляемого сводится к преодолению расстояний и очередей, а не к духовной работе. Однако пастырский духовный долг в том и состоит, чтобы терпеливо объяснять, что для начала свой грех нужно осознать, что это необходимое условие для того, чтобы отделить его от себя и, прося у Господа избавления от этого греха, в то же время самому решительно от него отречься — опять-таки с Божией помощью.

Что же получается? Для того, чтобы прибегнуть ради избавления от дефекта критики к врачу, нужно ясно осознать, что это — болезненное, недолжное состояние, и работать над собой в контакте и даже в сотрудничестве со специалистом.

Но и для того, чтобы получить духовное исцеление, нужно столь же ясно осознать, что ложное, да и просто непродуманное мнение о себе — это грех, и захотеть от этого греха избавиться. И еще — понять, что это возможно, только если пойти путем синэргии, соработничества с Богом. Что греха таить, про синергию слышали многие, но понимается она подчас как что-то вроде «делового партнерства» в каких-то смутных, но грандиозных делах глобального масштаба. А тут вот дело вроде небольшое, вроде бы только тебя касающееся… Но оно может оказаться решающим в жизни и в деле спасения.

Только не надо делать поспешных выводов на мотив «значит, ходить в храм вовсе не обязательно». В том-то и дело, что может быть и не обязательно (в духовной жизни с обязательствами вообще не очень понятно, коль скоро есть обязанности и обеты), но чрезвычайно желательно, и вот почему.

Се, стою у двери и стучу, — говорит Господь (Откр 3:20). Он обращается к нам всегда и везде, терпеливо ожидая встречного обращения. А мы то ли не слышим, то ли нам некогда, то ли вообще не до того. Так вот, в храме у нас просто-напросто больше шансов услышать и откликнуться,  — потому что меньше внешних раздражителей. Да, разумеется, взгляд бесцельно бродит, мысли отвлекаются… а все же нет здесь ни пива, ни рэпа, ни телевизора. А если еще и не зацикливаться на «байронических» мыслях о том, что-де мол, все здесь мне чуждо, а просто побыть, — глядишь, и уловишь нечто, к тебе относящееся, потому что чем проще такое бытие в храме для новоначального, тем ближе оно к бытию с Богом.

Но не нужно ожидать ослепительного наития. Все проще, тише и как-то подлинее…

А уж если возникла склонность к покаянию, то дальше открывается путь трудный, чреватый осложнениями и падениями, но тем не менее изобилующий дарами. И только на этом пути возникает возможность поверить в то, что совершенная любовь изгоняет страх (1Ин 4:18). Это требует усилий, потому что страх окружает нас в этой жизни со всех сторон,  — да и где найти ту самую совершенную любовь? Вот ее-то и нужно просить у Бога, а не всеобщего признания, процветания и наказания врагов, — да даже и не их «вразумления», потому что это — дело Божье.

А освободившись от страха (ну, если не совсем от страха, то по крайней мере от страха перед страхом, — уже неплохо), человек может смотреть на себя и делать выводы о том, кто же он такой на самом деле, чего ему от себя ожидать не следует, а о чем можно и постараться. А главное  — что же просить у Бога. Недаром святой праведный Иоанн Кронштадтский говорил, что молитва должна быть конкретной. При этом не имеется в виду конкретная вещность молитвы; конкретное прошение — это о даровании, например, терпения, безгневности, неосудительности, стойкости в испытаниях… да мало ли чего нам не хватает!

И не нужно пытаться изменить мир; это не в наших силах, да и если честно, то мы вовсе не знаем, что именно нужно менять. Меняться следует нам самим — для того, чтобы изменилось наше отношение к окружающему.

И вот, святой апостол Павел во Втором послании к Коринфянам (2 Кор 6:4-10) в подробностях живописует, что бывает, если человек, свободный от дефекта критики в силу того, что он целиком обращен к Богу, встает лицом к лицу с прискорбными тяготами земного бытия.

Мы… во всем являем себя как служители Божии… в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах… в Духе Святом, в нелицемерной любви, в слове истины, в силе Божией… в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах: нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают, нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем.

Вот она, совершенная любовь и как следствие — свобода от страха. И свобода от греха. То есть, конечно, как же греху не быть, но одно дело нападение греха, осознаваемое и преодолеваемое обращением к Богу, а другое — рабство греху. Об этом Павел писал неоднократно, но, пожалуй, яснее всего в Послании к Римлянам (Рим 6:17-22): раб Божий свободен от рабства греху, и напротив, противящийся тому, чтобы быть рабом Божиим, становится рабом греха.

Но главное здесь для нашей темы — это свобода от тщеславия, свобода от суетных и ложных людских мнений. Эта свобода ничего общего не имеет с высокомерным игнорированием окружающих, хотя выглядит сходным образом. Так, в Патерике содержится рассказ о молодом монахе, с полным бесстрастием реагировавшем на окружающие его нестроения и на разнообразные конфликты среди братии; на вопрос о том, как ему удалось достичь такого высокого состояния духа, он ответил: «А они мне как псы». Конечно, никакой свободой здесь не пахнет, а имеет место проявление совершенно безумной, губительной гордыни.

В силу достижения свободы в Боге человек освобождается и от дефекта критики, — если вдуматься, от тягостного недуга. Распространено и в общем справедливо представление о грешнике как о том, кто пьет, курит, ругается, дерется, ворует, развратничает… А страдающий дефектом критики вроде бы ничего такого не делает. Он может быть очень даже тихим человеком. Он «всего-навсего» калечит свою душу, тратит попусту данную ему жизнь и чем дальше, тем глубже погружается в тоску и недовольство, — в состояние поистине адское.

А нам это надо?

Марина ЖУРИНСКАЯ

«ФОМА», апрель 2010 г.

Источник: Власти.нет

  • 182
  • 30.04.2010 15:03

Коментарі до цієї новини:

Останні новини

Головне

Погода