Американская ставка Медведева

Давно уже иностранные руководители не прибывали на нашу землю со словами о том, что за Америкой будущее. Так давно, что когда такое происходит, мы даже не знаем, как к этому относиться. Для меня именно в этом заключался самый интересный подт

Давно уже иностранные руководители не прибывали на нашу землю со словами о том, что за Америкой будущее. Так давно, что когда такое происходит, мы даже не знаем, как к этому относиться. Для меня именно в этом заключался самый интересный подтекст произошедшего в июне визита российского президента Дмитрия Медведева в Соединенные Штаты. Он и Барак Обама по-дружески обсудили общий круг национальных интересов, начиная с контроля вооружений и заканчивая межэтническим миром в Киргизии. Их ланч в ресторанчике быстрого питания в Арлингтоне стал попыткой изобразить приятную картину, что часто бывает, когда сама по себе встреча в верхах не приносит особых новостей. А во время поездки в Силиконовую долину Медведев делал то же самое, что делает большинство приезжающих с визитами политиков – он пытался представить свою страну американским руководителям бизнеса как хорошее место для инвестирования средств.

Все это было вполне предсказуемо, за исключением одного – причины, по которой, по словам Медведева, он приехал в Калифорнию. Медведев сказал, что он приехал туда не продавать что-то, а учиться. Слова «модернизация» и «инновации» стали его новым девизом в России, и президент создает в окрестностях Москвы центр передовых исследований. Имея перед собой такие цели, говорил Медведев, выступая перед аудиторией в Стэнфорде, он не мог не приехать в Кремниевую долину. «Я хотел своими глазами посмотреть на то, как рождается успех, как создаётся бизнес, причём бизнес высокотехнологичный, инновационный».

Вообще-то у президента России репутация человека много говорящего, но не всегда дающего результат. Более того, через два года он может и не быть президентом, если его старый приятель и покровитель Владимир Путин (он сейчас премьер-министр) захочет вернуться на этот пост. И все равно, надо уделить пристальное внимание тому, что говорит Медведев, потому что он опровергает общепринятые в российской политике правила. На протяжении двадцати лет желание стать как Запад было гарантией полного несоответствия чаяниям электората. Если тебя измазали смолой западничества, то тебе уже не отчиститься.

И все причастные к политике люди должны это понимать, не в последнюю очередь по той причине, что Путин сделал это центральной темой своего второго президентского срока, прежде чем передать власть Медведеву. Россия, заявил он, больше не нуждается в уроках и критике Запада. Один из его советников изобрел термин «суверенная демократия» для выражения данной идеи, но Путин выразил свою мысль еще откровеннее и грубее. Тот, кто судит о России по меркам западных идей прогресса, слишком часто ходит на приемы в европейские посольства.

Путин не отказался от своей темы российской исключительности в связи с тем, что у Медведева иные приоритеты. Когда кто-то критикует происходящее в России, премьер-министр встает в оборонительную позицию, заявляя, что в других местах все еще хуже. Он советует своим внутренним оппонентам прекратить порочить собственную страну. И делает с настоящим полемическим талантом.

Возьмите выступление Путина на недавней встрече с представителями творческих кругов Санкт-Петербурга. Они захныкали по поводу планов строительства уродующей пейзаж города башни, которая должна стать штаб-квартирой государственной газовой монополии «Газпром». И что Путин – отреагировал на эти жалобы, приправленные знакомыми комментариями о нечувствительных чиновниках и коррупции во власти, пообещал тщательно изучить этот вопрос? Призвал к прозрачности при принятии подобных решений, чтобы были услышаны все мнения?

Никоим образом. По его мнению, жалобщики считают, что Россия плохо выглядит на фоне Запада. Путин постарался как следует довести эту мысль до сознания слушателей, и на сей раз он заявил, что и демократические страны способны производить на свет образцы уродливой архитектуры. В конце концов, спросил он (что бы вы ни думали об этом человеке, а уж в остроумии ему не откажешь – оно у него на высшем уровне), как строился Центр Помпиду? Затем он еще раз пнул французов, спросив: «Что находится посреди Лувра?» (Интеллектуалы Санкт-Петербурга не намеревались защищать стеклянную пирамиду Йо Минг Пея. Один из них даже выкрикнул: «Действительно, что-то ужасное!»).

Медведев, тем временем, пока не считает, что принижение успехов Запада это хорошая политика. В своей речи в Стэнфорде он сделал обязательный реверанс в сторону путинизма, сказав, что Россия будет развивать демократию самостоятельно и без внешнего надзора. Но он также сделал выпад в сторону путинского мировоззрения и того тупика, в который оно ведет. «Чувство обиды», заявил президент, это «путь к изоляции». В своих внешнеполитических заявлениях он часто уничижительно говорит о «паранойе».

После приезда из Соединенных Штатов Медведев постоянно возвращается к этой теме. Начал он со встречи в Министерстве иностранных дел, где проинформировал высокопоставленных дипломатов, что укрепление демократии внутри страны является теперь ключевой целью для сферы национальной безопасности. А на прошлой неделе, выступая на встрече с судьями, президент сказал, что иностранную критику в адрес российской судебной системы следует оценивать по ее достоинствам – «спокойно, но внимательно».

При этом Медведев порой слишком сильно вдается в частности. Один из способов повышения авторитета судов, сказал он судьям, это наведение порядка в зданиях судов. «Найдите иностранный суд, который бы плохо выглядел, который был бы совсем в плохом состоянии. Нет таких – я имею в виду, в развитых государствах», — заявил он. Точно так же он говорит (пусть не совсем убедительно) и о российской транспортной полиции, печально известной своей коррупцией. В Европе, сказал он недавно, «ни один законопослушный гражданин» не будет пытаться дать взятку полицейскому. (Здесь важно видеть пределы такого его отношения. В конце визита Ангелы Меркель 15 июля, когда иностранные репортеры спросили Медведева о вызвавшем массу споров новом законе, который расширяет полномочия преемницы прежнего КГБ ФСБ, он заявил что это «внутреннее» дело.)

В российской политике Медведев выступает с позиций неэффективного благородства и возвышенности. Если прошлое может служить показателем, то все его разговоры об Америке как об образце для подражания не пойдут на пользу имиджу президента. А в таком свете шансов на второй президентский срок у него не так уж и много.

Тем не менее, все-таки возможно, что президент России лучше нас понимает текущий политический момент. Похоже, он пришел к выводу, что старые формулы изжили себя, и что страна нуждается – и даже хочет – чего-то нового. Путин считает, что снова вставшая на ноги Россия будет чувствовать себя вполне комфортно в изоляции от Запада. Медведев, в отличие от него, дает понять, что России будет комфортнее в составе Запада, для чего она должна стремиться к его уровню. Он делает ставку на то, что Америка, а также политики, желающие у нее учиться, снова войдут в моду.

Когда зарубежные политические руководители говорят такие вещи, которые мы не сразу понимаем, американцы обычно просто пожимают плечами, считая, что такие заявления для их внутреннего потребления. В случае с Медведевым такое толкование его поведения должно вызывать огромный оптимизм.

Стивен Сестанович – профессор международной дипломатии факультета международных отношений и государственной политики Колумбийского университета, старший научный сотрудник Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations). С 1997 по 2001 годы он был послом по особым поручениям в бывшем Советском Союзе.