Как выглядит Россия глазами американцев

Согласно данным опросов, проведенных организацией World Public Opinion среди жителей США в апреле 2006 года, 53% ответивших считают, что роль России в современном мире «преимущественно негативная». 68% американцев отметили, что им не нравится

Согласно данным опросов, проведенных организацией World Public Opinion среди жителей США в апреле 2006 года, 53% ответивших считают, что роль России в современном мире «преимущественно негативная». 68% американцев отметили, что им не нравится поведение России на мировой арене, столько же высказали беспокойство относительно российского режима правления, а 72% оценили негативно и экономическую систему России.

«Полит.ру» публикует исследование Роуз Геттемюллер «Россия глазами американцев», в которой автор пытается понять причины современного негативного отношения американцев к России и наметить возможные пути изменения имиджа России в глазах США. «В Америке станут лучше относиться к России, если американцы увидят, что кое в чем жизнь русских напоминает их собственный опыт», — считает Геттемюллер, предлагая обратить внимание на те положительные стороны российской жизни, которые остаются сейчас сокрыты от внешних наблюдателей за одномерным обликом России, создаваемым Кремлем. Статья опубликована в последнем номере журнала «Pro et Contra» (2007. № 2), издаваемого Московским Центром Карнеги.

В 2007 году исполняется 70 лет с тех пор, как вышла книга Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Одноэтажная Америка» — взгляд знаменитых советских писателей-сатириков на Соединенные Штаты Америки 1930-х [1]. Заглавие этой книги подразумевает некую одномерную характеристику страны, и, действительно, авторы под влиянием сталинской идеологии были вынуждены описывать Америку не как своего рода Мекку, но как страну, которая заслуживает насмешки, а быть может, и жалости. Вместе с тем Ильфу и Петрову удалось создать честную и увлекательную картину американской жизни того времени, на протяжении последующих десятилетий вызывавшую неизменный интерес у советских и российских читателей.

Сегодня мы сталкиваемся с похожей проблемой, описывая американцам Россию (назовем это «одноэтажной Россией»): в глазах американцев Россия предстает одномерной страной, в которой мало что заслуживает положительных отзывов, но очень многое вызывает тревогу. Автократия, коррупция, высокий уровень преступности, разрушение окружающей среды, развал здравоохранения и демографический кризис – все эти проблемы в первую очередь приходят на ум американцам при упоминании о сегодняшней России. Даже богатства, которыми она обладает, становятся причиной для беспокойства, поскольку огромные нефтяные и газовые ресурсы зачастую воспринимаются не как источник взаимной выгоды, а как инструмент, позволяющий оказывать давление на соседей и запугивать их.

При этом надо отметить, что американцы по-разному относятся к России как общей идее и к России как игроку на мировой арене. Недавние опросы общественного мнения, проведенные Американским институтом общественного мнения (Институт Джорджа Гэллапа), показывают, что на вопрос, каково их отношение к России, американцы в основном отвечают благожелательно. Так, в 2006 году 58 проц. американских граждан относились к России благоприятно или очень благоприятно, и этот показатель почти не изменился по сравнению с тремя предыдущими годами [2]. Однако на вопрос о том, как, по их мнению, Россия себя ведет и какова ее роль в международных делах, американцы отвечают совсем иначе. Например, по результатам опроса, проведенного организацией World Public Opinion в том же 2006-м, 53 проц. респондентов полагали, что роль России в мире «преимущественно негативная» [3].

Американцы о России

Несмотря на то что американцы вполне благожелательно относятся к России, как таковой, они в основном негативно отзываются о ее поведении на мировой арене, о российской системе государственного управления и экономике.

Так, в ходе опросов, проведенных организацией World Public Opinion (WPO) в апреле 2006 года, относительно того, как, с точки зрения жителей Америки, «Россия использует свои военные силы и угрозу силового вмешательства», 68 проц. респондентов ответили, что им не нравится поведение России, и лишь 24 проц. высказались положительно.

Американцы весьма низко оценивают российскую систему государственного управления. По данным опроса, проведенного WPO тогда же, в апреле 2006-го, 68 проц. респондентов высказывают неблагоприятное мнение о режиме правления в России (20 проц. дали отрицательную оценку, и 48 проц. — скорее отрицательную), и только 26 проц. высказали положительное мнение. В то же время бóльшая часть американских граждан выражает незначительные опасения по поводу того, что в России нарастают авторитарные тенденции. На вопрос, «считаете ли Вы, что усиление авторитаризма в России» представляет собой угрозу, 16 проц. опрошенных в феврале 2006 года (опрос проводила исследовательская компания The Pew Research Center) сказали, что, по их мнению, нарастающий авторитаризм угрозу не представляет, а 45 проц. респондентов ответили, что видят в этом лишь незначительную угрозу.

Наконец, российская экономическая система также получила низкую оценку рядовых американцев. Опросы WPO, проведенные в апреле 2006-го, показывают, что 72 проц. респондентов отрицательно оценивают экономическую систему России.

Что же касается роли России в будущем, то граждане Америки видят в ней достаточно влиятельного мирового игрока (хотя число респондентов, давших подобный ответ, чуть меньше, чем в предыдущие годы). Так, в июне 2006 года WPO предложила американцам расположить Россию и другие страны на шкале от 0 до 10 (где 10 — наиболее влиятельный игрок). Респонденты дали России 5,67 балла — немного меньше, чем Китаю (6,63), Великобритании ( 6,61) и Японии ( 6,2). На вопрос о том, «как, по Вашему мнению, в ближайшие 10 лет изменится степень влияния в мире той или иной страны: увеличится, уменьшится или останется такой же», большинство опрошенных (55 проц.) ответили, что роль России в мире останется практически такой же. А число тех, кто полагает, что влияние России возрастет ( 24 проц.), немного превосходило количество тех, кто уверен в снижении роли России в мире ( 18 проц.) ( http://www.americans-world.org/digest/regional_issues/russia/russia1.cfm).

Корни проблемы

Разумно задаться вопросом, откуда возникает такое негативное представление о действиях России. Безусловно, один из источников – это память о холодной войне, когда считалось, что Советский Союз стремится к мировому господству, распространяя идеи, которые откровенно бросают вызов Соединенным Штатам и их союзникам. И хотя Россия больше не призывает к революционным действиям, кое-что она, по-видимому, все же унаследовала от прежних советских наклонностей. Ярким примером такого наследия в глазах американцев стала продажа оружия Уго Чавесу.

Вторая причина – это поведение российских лидеров на международной арене. Здесь наиболее показательным примером служит речь президента Путина в Мюнхене 10 февраля 2007 года [4]. Хотя в других столицах ее оценили более позитивно, в Вашингтоне (и особенно в Конгрессе США) она у многих вызвала очень жесткую реакцию [ 5]. Именно поэтому прозвучавший на следующий день мягкий ответ Роберта Гейтса, с легким юмором заметившего, что «одной холодной войны нам достаточно», был своего рода чудом [6].

Третье – это, по мнению американцев, отход России от демократических и экономических реформ. Здесь результаты опросов также весьма информативны: когда в апреле 2006-го группу респондентов попросили оценить уровень демократии в России по шкале от 1 до 10 баллов (где 1 – самый низкий балл), средний балл России оказался равным 3,69, лишь немногим лучше, чем у Китая (2,16) [ 7]. Таким образом, когда американцы думают о России, определяющим оказывается «отсутствие демократических реформ». В их представлении, Россия скатывается вниз и вообще движется не в том направлении.

Чтобы переломить эту тенденцию, Кремль запустил несколько медийных проектов, направленных на улучшение имиджа страны. В частности, начал работать круглосуточный англоязычный новостной канал Russia Today, а в крупных американских газетах теперь помещаются дорогие рекламные вкладки. Однако до сих пор эта кампания себя не оправдала — во всяком случае, негативные представления американцев о роли России и ее влиянии в мире, похоже, только усугубляются.

Как отключить установку «по умолчанию»

Теперь необходимо задать ключевой вопрос: как изменить в лучшую сторону представления американцев о России, о ее возможностях и о том, чем она может быть привлекательна для Америки и ее национальных интересов? Американцы не готовы сразу же отбросить свои опасения, связанные с Россией, но их можно было бы убедить в том, что с ней, тем не менее, стоит поддерживать отношения. Безусловно, в таком взаимодействии должны быть заинтересованы оба государства — и США, и Россия.

Конкретные аргументы, которые для американской аудитории могли бы показаться привлекательными, россияне могут счесть несущественными, наивными или просто неверными. Например, в 1990-е годы американцы относились к России намного более положительно. Тогда складывалось впечатление, что Россия находится на правильном пути и на обломках старой советской системы стремительно начался процесс демократизации и экономических реформ. Между тем россиянам такая точка зрения представляется просто смешной: для них 1990-е – это время разочарований и больших трудностей. К тому же они считают, что в тот период Соединенные Штаты пытались установить господство над Россией, командовать ею и диктовать ей, что делать.

Столь диаметрально противоположные позиции отчасти объясняют, почему американцы сосредоточены на восприятии России как чего-то негативного. В сущности, как только американцы испытали разочарование в связи с Россией, они стали мыслить точно так же, как в период холодной войны. Это похоже на установку «по умолчанию», к которой американские политические деятели и американское общество вернулись после 1990-х. Конечно же, аналогичная установка существует и у российских политических деятелей и элит, но в данной статье мы говорим прежде всего об американской проблеме: каким образом можно побудить американцев отказаться от давних и привычных установок в отношении России и посмотреть на эту страну свежим взглядом?

Один из способов, который уже был испробован, — это акцентировать внимание на всех тех областях, где Россия и Соединенные Штаты сотрудничают сегодня гораздо более интенсивно, нежели когда-либо в годы холодной войны. Самый наглядный пример — программа освоения космоса. Нынешняя ситуация весьма далека от того жесткого соперничества, которое имело место после запуска советского спутника, когда США и СССР соревновались в том, кто первый доберется до Луны. Сейчас американская и российская программы пилотируемых полетов тесно взаимосвязаны. Российские космонавты и американские астронавты совместно проходят подготовку и вместе работают на Международной космической станции (МКС). Они говорят и по-русски, и по-английски. Центры управления полетами в Звездном городке и в Хьюстоне объединены в единую сеть и ведут совместное наблюдение за полетами космических кораблей. Для обслуживания МКС Соединенным Штатам необходимы ракеты-носители «Союз» и транспортные корабли «Прогресс».

Однако даже и весьма успешное объединение двух космических программ все равно не создает ощущения, что у обеих стран есть большой потенциал сотрудничества. Вероятно, это объясняется несколькими причинами. Во-первых, общество уже не воспринимает космические полеты как нечто новое и воодушевляющее. Ни для американцев, ни для россиян человек в космосе больше не представляет собой что-то уникальное: после исторического полета Юрия Гагарина в 1961 году люди летали в космос множество раз.

Вторая и, наверное, более важная причина — это стратегический сдвиг в представлениях о ценности пилотируемых полетов в космос. В первую очередь в Соединенных Штатах, но также и в России всё чаще говорят о трудностях и затратах, связанных с обеспечением непрерывного присутствия людей в космосе, особенно после того, как успешно прошли несколько беспилотных полетов, например, на Марс [8]. В научных кругах многие утверждают, что, в отличие от пилотируемых, беспилотные полеты открывают более широкие возможности для интересных и полезных научных экспериментов. Если рассуждать таким образом, то и для США, и для России было бы выгоднее, если бы они с самого начала уделяли больше внимания непилотируемым полетам.

Еще один серьезный фактор состоит в том, что в сознании американцев космические программы неразрывно связаны с той помощью, которую Россия оказывает Ирану в реализации его ядерной программы. Начиная с 1997 года, когда был принят закон «О нераспространении в отношении Ирана» (Iran Nonproliferation Act), Российское космическое агентство и российские компании, поставляющие оборудование для космических программ, неоднократно сталкивались с санкциями со стороны американского законодательства. Временами это серьезно осложняло сотрудничество и создавало для российской стороны немало досадных трудностей как на политическом, так и на техническом уровне.

Таким образом, несмотря на весьма успешные усилия по объединению космических программ обеих стран, этот успех померк на фоне политических осложнений, а также из-за осознания того, что пилотируемые программы утратили свою приоритетность. То, что в 1990-е должно было стать «передним краем» реального стратегического сотрудничества, в итоге не оправдало ожидания, даже при том, что там присутствовали все признаки равноправного партнерства. Обе страны совместно несли финансовое бремя, связанное с программой пилотируемых полетов, совместно осуществляли управление этой программой и планировали ее настоящее и будущее. Однако из-за серьезных проблем, с которыми пришлось столкнуться, ни одна из сторон не готова взять на себя смелость заявить, что это был образец успешного стратегического сотрудничества.

Приведенный пример показывает, насколько трудно создать у американцев позитивный взгляд на Россию. В их сознании космическая программа на сегодняшний день утратила свою привлекательность и важность, характерные для начала космической эры, а повседневные достижения американо-российского сотрудничества не могут затмить подозрения и разочарования, возникшие из-за других проблем.

С подобного рода трудностями сталкивается и американское деловое сообщество, пытаясь убедиться в том, что Россия – страна, где можно заниматься бизнесом. Для американских первопроходцев на советском рынке Россия была овеяна загадочным романтическим ореолом; они видели в ней огромные потенциальные возможности. На смену такому отношению к России пришло рутинное, хотя и вполне успешное, извлечение прибыли. Успехи были значительными, особенно в сфере пищевой промышленности и потребительских товаров, иначе американские компании не остались бы работать в России. Однако и здесь в восприятии американцев преобладает негативная сторона: то, что российский рынок по-прежнему поражен коррупцией, законность не всегда оказывается главенствующим принципом, а государство пытается вернуть себе контроль над ключевыми отраслями промышленности, оказывается для них более существенным, чем повседневная успешная практика.

Программы нераспространения ядерного оружия сталкиваются с той же проблемой, но в несколько ином ракурсе. В последние пятнадцать лет Россия и Соединенные Штаты совместно работают над весьма «чувствительными» проектами, связанными, в частности, с обеспечением защиты российских боеголовок и ядерного топлива, утилизацией российских ядерных материалов, пригодных для изготовления оружия, и закрытием российских установок, таких, как реакторы для производства плутония, которым отводилась центральная роль в советских/российских программах по разработке ядерного оружия.

Другими словами, бывшие противники в холодной войне ныне тесно сотрудничают, чтобы решить проблемы, возникшие после распада Советского Союза и связанные с обеспечением ядерной безопасности, и намерены ускорить ликвидацию установок, которые Россия объявила устаревшими. Однако и здесь «стратегическое партнерство» (во всей своей полноте) не смогло реализоваться должным образом. Одна из причин этого заключается в том, что отнюдь не в интересах российских политиков рекламировать преимущества сотрудничества в этой сфере. Например, Сергей Иванов в свою бытность министром обороны утверждал со всей определенностью, что российские боеголовки и ядерные материалы не нуждаются в дополнительной защите, поскольку они находятся в надежных руках [ 9]. Такая позиция не позволяет россиянам объявить подобные программы символом успешного сотрудничества.

Что касается США, то их позиция также неоднозначна и определяется более глобальными политическими императивами. Американские политические лидеры, подчеркивая достижения программы сотрудничества в вопросах безопасности, в то же время склонны расценивать их лишь как технические успехи, не оказывающие заметного воздействия на отношения с Россией в целом. Иными словами, американо-российское сотрудничество в области нераспространения ядерного оружия рассматривается именно как сотрудничество только в этой весьма ограниченной сфере и никоим образом не влияет на общее оздоровление отношений между обеими странами в более широком смысле [10].

Подобная ситуация резко отличается от тех отношений в сфере контроля над ядерными вооружениями, которые существовали во времена холодной войны, когда переговоры об ограничении и сокращении стратегических вооружений рассматривались как необходимый элемент напряженных, а иногда и крайне напряженных отношений. Часто переговоры оказывались единственно возможным способом общения между Москвой и Вашингтоном, и им, естественно, уделялось много внимания в политических кругах, а также в СМИ и в обществе в целом. Если смотреть с этой точки зрения, то более регулярное и устойчивое взаимодействие в рамках проектов нераспространения можно только приветствовать, но странно, что успех в технологической сфере не способствует созданию атмосферы более тесного партнерства на стратегическом, политическом уровне.

Итак, перечень успехов в нынешних отношениях вряд ли поможет решить проблему американского восприятия России. Нормальное взаимодействие в рамках двусторонних программ, вероятно, все же не дает нужного эффекта.

Россия «изнутри»

Другой способ достичь желаемой цели, открытый и простой, состоит в том, чтобы постараться рассказать американцам о переменах, происходящих внутри России, не ограничиваясь при этом богатством и пышностью Москвы, а также интригами и уловками Кремля. Некоторые обозреватели уже попробовали прибегнуть к этому способу [11], и было бы полезно проанализировать, какая именно информация нужна американцам, чтобы «перевернуть» их представления о России. Основная задача заключается в том, чтобы в сознании американских граждан образ «одноэтажной России» сменился пониманием того, что Россия — это многомерная, динамичная система, в которой происходит много положительного и отрицательного.

Немало тенденций внутри России заслуживают внимания, но три из них в последнее время прослеживаются наиболее отчетливо, и они более других могли бы заинтересовать американцев. Эти тенденции представлены здесь в виде зарисовок с несколькими конкретными примерами, которые помогут объяснить американской аудитории суть названных тенденций. Безусловно, серьезное исследование с привлечением эмпирических данных, которые были бы получены в ходе опросов и других исследований, проведенных в разных областях России и среди различных слоев населения, решало бы эту задачу иначе. Но краткие описания, которые приводятся здесь, преследуют другую цель: они не носят научного характера, но вполне могли бы послужить тому, чтобы американцы начали по-новому, совершенно иным образом думать о России.

Москва больше не «центр притяжения» Каждый, кто хоть сколько-нибудь знаком с русской литературой, знает, что Москва издавна притягивала к себе российские элиты. Чеховские героини вот уже более 100 лет стремятся «в Москву», и они не одиноки в своем страстном желании. Более того, экономическая привлекательность Москвы была мощной движущей силой еще с царских времен, а в советскую эпоху власти, пытаясь ограничить разрастание столицы, ввели строгую систему прописки. Тем не менее Москва все равно была постоянно переполнена и мигрантами, и теми, кто просто хотел «закупиться продуктами», которые невозможно было приобрести в родном городе.

Однако в последнее время эта ситуация начала меняться, что прежде всего связано с экономическим процветанием регионов. В районах, расположенных вокруг таких городов, как Самара и Нижний Новгород, где стала бурно развиваться добывающая или обрабатывающая промышленность, наблюдается нечто похожее на экономический бум. Эта тенденция постепенно распространяется и на сферу производства потребительских товаров и услуг, так что большие магазины (например, МЕГА или ИКЕА), которые первоначально открывались только в Москве, теперь можно видеть в разных регионах страны. Население этих экономически успешных районов все чаще готово оставаться в родных местах. В 2006 году (пожалуй, впервые в современной истории) опросы показали, что б óльшая часть россиян, которые живут в ныне преуспевающих городских центрах, предпочитают жить дома, а не переезжать в Москву [12].

Эта тенденция проявляется и в том, что у российских региональных элит возникло новое чувство уверенности. Вот небольшая иллюстрация: на декабрьской конференции в Ульяновске, организованной Московской школой политических исследований, эксперты из Москвы, приехавшие, чтобы обсудить региональные выборы, услышали в свой адрес довольно острую критику. «Извините, почему бы вам не вернуться в Москву? Я не понимаю, на каком языке вы говорите, а ваши комментарии никак не помогают мне в работе с избирателями», – сказал один из депутатов местной думы. Далее возникла оживленная дискуссия (московские эксперты отнеслись к прозвучавшей критике достаточно серьезно), но это была именно дискуссия, а не монолог одной из сторон на фоне молчания другой.

Последствия того, что Москва перестает быть всеобщим «центром притяжения», пока не вполне ясны, но такое направление развития заслуживает внимательного изучения. Региональные экономические центры могут получить (или не получить) б óльшую политическую власть в зависимости от того, какой объем полномочий будет сохранять за собой Кремль, назначая губернаторов и других ключевых фигур. Однако общий вектор направлен на экономическое преуспевание, а вместе с этим будет расти и уверенность нации в себе. Российской экономике все эти перемены принесут только пользу, поскольку ей необходимо уйти от ориентации исключительно на добывающую промышленность и развиваться в разных направлениях. Кроме того, это должно способствовать и становлению среднего класса в России.

Формирование среднего класса В России постепенно складывается средний класс, что также связано с активным развитием регионов. Этой теме посвящено множество опросов и комментариев [13], но наше описание, как уже отмечалось выше, имеет более импрессионистический, нежели научный, характер. Неотъемлемой частью этой новой тенденции стали рост ипотечного банковского сектора, резкое увеличение числа автовладельцев и расцвет рынка потребительских товаров. Показательна также и доля россиян, которые готовы и имеют возможность проводить отпуск за границей. По словам одного экспатрианта, живущего в Москве, «десять лет назад из Москвы в отпуск летали главным образом экспатрианты, позже к ним добавились разные темные личности, а затем и “новые русские”. В последние же несколько лет в отпуск за рубеж уже ездят представители самых разных слоев российского общества, за исключением наиболее бедных, и даже берут с собой своих бабушек!» [14].

Но одно дело – иметь деньги, чтобы провести отпуск за рубежом, и совсем другое – ощущать себя представителем среднего класса. Осознание себя как среднего класса, похоже, распространяется все шире, хотя и приобретает несколько странные формы. Во время нашего пребывания в Ульяновске на конференции несколько человек задали нам одни и те же вопросы: что такое средний класс в Америке? и считали бы их там средним классом? Вслед за этим возникла длительная дискуссия о том, кто же относится к среднему классу в США. Сначала мы обсуждали, могут ли правительственные чиновники быть частью среднего класса, или в него входят только предприниматели. Затем мы перешли к вопросу, какой уровень дохода необходим, чтобы стать частью американского среднего класса.

Честно говоря, ответить на эти вопросы было непросто, поскольку в Соединенных Штатах нижнюю границу среднего класса в последние годы все труднее отделить от уровня бедности. Годовой зарплаты в 36 250 дол. США, раньше рассматривавшейся как граница, после которой человек считается «состоятельным» и, соответственно, с него взимается более высокий подоходный налог, теперь едва хватает, чтобы прожить семье из четырех человек. В 2001 году зарплата 20 проц. американских граждан, составлявших группу среднего достатка, равнялась 51 500 дол. США в год [15]. Те же, чей уровень заработка в соответствии со шкалой зарплаты считался высоким, то есть семьи, получающие ежегодно 100 000 дол., уже не могут относить себя к категории состоятельных людей — они просто часть среднего класса.

Таким образом, трудно сравнивать средний класс в Соединенных Штатах с ситуацией в России. Однако не вызывает сомнений то, что рост самосознания и стремление к успеху, свойственные новым членам российского среднего класса, будут и впредь способствовать его формированию. Кроме того, пока продолжается развитие региональных центров, эта тенденция станет прослеживаться не только в Москве, но и все в большей мере будет распространяться на всю страну.

В данном случае тоже трудно сказать, окажет ли такое развитие событий какое-либо влияние на расстановку сил в Кремле. Можно лишь рассчитывать на то, что в России станет действовать та же закономерность, что и в других странах: как только численность среднего класса в стране достигает определенной критической массы, он стремится к защите своих доходов и имущества и проявляет растущий интерес к укреплению и более строгому соблюдению правовых норм. Если эта закономерность окажется верной и для России, то со временем происходящие изменения, безусловно, позитивно скажутся на российской правовой и судебной системе.

Развитие общественной благотворительности В России нет устоявшейся традиции благотворительности – за исключением церковной (и то лишь до большевистской революции) и государственной. По ряду причин до последнего времени россияне предпочитали не давать денег из собственных накоплений на нужды бедных, сирот и инвалидов. Некоторые объясняют это опасениями, что их пожертвования могут не дойти до тех, кто в них действительно нуждается, а вместо этого будут потрачены в других целях или исчезнут в чьих-то карманах. Другие говорят, что государственные и церковные учреждения – детские дома, приюты – более эффективны и что частные пожертвования не могут существенно изменить ситуацию, что их все равно не хватит, чтобы удовлетворить имеющиеся потребности и исправить положение обездоленных. Приводится и еще один аргумент: советские граждане привыкли к тому, что немалую часть такого рода помощи они получали по месту работы, и поэтому они просто не задумывались над тем, что это может быть делом личной ответственности отдельного человека. Таким образом, после распада Советского Союза в России практически не было частной филантропии; исключение составляли лишь иностранные сообщества.

Однако сейчас картина меняется. В своей – в целом очень жесткой – речи в Мюнхене президент Путин отметил полезную роль неправительственных организаций (НПО) в сфере благотворительной помощи бедным, лицам, лишенным гражданских прав, и инвалидам. Как ни странно, похоже, это стало положительным следствием принятия нового закона о неправительственных организациях. Когда же в январе 2006 года Путин только еще собирался подписать этот закон, критике подвергались все без исключения неправительственные организации — как те, что участвуют в обеспечении лекарствами заключенных, больных туберкулезом, так и те, что содействуют формированию гражданского общества, например работая с избирателями.

В частности, на некоторое время была фактически прекращена деятельность Датского совета по делам беженцев, помогавшего беженцам на Кавказе. Причиной якобы стал тот факт, что Дания оказалась вовлечена в скандал, связанный с публикацией в одной из датских газет карикатуры на пророка Мухаммеда. Но некоторые аналитики объясняли закрытие датской организации ужесточением политики Кремля в отношении неправительственных организаций в целом. Позже в адрес Датского совета по делам беженцев были выдвинуты обвинения в том, что его представители участвовали в разведывательной деятельности и способствовали дестабилизации ситуации в Чечне с точки зрения безопасности [16].

Тем не менее, несмотря на эти обвинения, уже на следующий год позитивная роль социальной филантропии в России стала осознаваться в большей мере и общественные благотворительные организации начали отличать от других, «более политизированных», НПО. Благодаря этому обстоятельству общественная благотворительность получила возможность развиваться и привлекать в эту сферу пожертвования как от отдельных россиян, так и от корпоративных доноров. Нельзя, конечно, утверждать, что общественная филантропия должна процветать за счет организаций гражданского общества: и та, и другие должны функционировать в соответствии с четкими, адекватными правовыми нормами, которые не будут иметь карательного уклона. Так или иначе, российские граждане все в большей степени осознают нужды социально незащищенных слоев общества и готовы вносить свою лепту, чтобы эти нужды удовлетворить, что, безусловно, явление положительное. Развитие благотворительной деятельности еще раз свидетельствует о том, что страна меняется.

Американский взгляд как зеркало для России В приведенных выше зарисовках говорится как раз о тех аспектах, которые американское общество способно понять и оценить. Эти и другие подобные примеры передают саму суть сегодняшней России — не как одномерной страны, где царит неразбериха, а как места, где люди ищут собственный путь к новому мировоззрению, которое доступно пониманию американцев. В сущности, этот новый тип мышления схож с тем, как сами американцы смотрят на свой собственный образ жизни. Идея тут проста: в Америке станут лучше относиться к России, если американцы увидят, что кое в чем жизнь русских напоминает их собственный опыт. В результате Россия бы стала своего рода зеркалом, в котором широкая американская публика увидела бы понятное ей отражение российской жизни.

Но достичь этого непросто. Трудно сделать так, чтобы отрицательные представления о России сменились положительными. Кремль вновь установил контроль над СМИ, что сопровождается и возвращением некоторых методов пропаганды, характерных для советских времен. В итоге любые попытки нарисовать более позитивный образ России и благожелательно взглянуть на некоторые направления ее развития могут вызвать подозрения, что подобные усилия лишь часть пропагандистской кампании. Американские СМИ не будут доверять качеству такого рода информации. Корреспонденты новостных отделов и обозреватели станут вести себя крайне осторожно, чтобы не выглядеть участниками кремлевской кампании и не навлечь на себя подозрения, что они являются «апологетами Кремля».

Кроме того, пока трудно оценить, какой долгосрочный политический эффект будут иметь многие позитивные тенденции, наблюдаемые сейчас в России. Они могут способствовать воодушевлению и появлению нового чувства уверенности в себе в разных слоях российского общества, а также привести к ослаблению доминирования федерального центра. В конце концов Кремлю могут не слишком понравиться эти новые позитивные тенденции, и тогда он попробует воспрепятствовать им. Как это ни парадоксально звучит, но именно такое развитие событий обратило бы внимание некоторых американских СМИ на перемены, происходящие в России, и сделало бы их достойными освещения в американской прессе (конечно же, это ни в коем случае не рекомендация для Кремля, как ему стоит поступать).

Тем не менее, несмотря на все перечисленные трудности, попытки создать более позитивный облик России, рассматривая ее «изнутри», стоит продолжить. Россия, которая сейчас постепенно вырисовывается, — разнообразная и интересная страна, и она заслуживает более широкого освещения в СМИ. И прежде всего этого заслуживают новые тенденции – тенденции, которые американцы сумеют оценить.