Точка зрения: свобода религии не есть веротерпимость?

Ни язычник, ни магометанин, ни иудей не должен лишаться гражданских прав сообщества по причине его религии. Евангелие этого не предусматривает… и сообществу, относящемуся одинаково ко всем мужам, которые честны, миролюбивы и предприимчивы,

Вопрос вам, студенты: свобода вероисповедания и религиозная терпимость — это ведь не одно и то же? Или одно? Обсудим?

Резоны для этого вопроса сегодня очевидны. План строительства в Нью-Йорке «Парка-51», мусульманского общинного центра в нескольких кварталах от места, где стояли башни Всемирного торгового центра, вновь разжег недовольство мусульманами, тлевшее с 11 сентября в значительной части американского общества.

Толерантность, похоже, в дефиците. Приходят сообщения о том, что в разных местах Америки вандалы нападали на мечети; в Нью-Йорке таксист-мусульманин получил удар ножом только за свою веру.

Правда, результаты опубликованного 27 августа опроса жителей Нью-Йорка, который провела газета New York Times, свидетельствуют: 72% респондентов считают, что люди имеют право строить рядом с «Граунд зеро» молитвенные дома.

И это неудивительно: это и есть свобода вероисповедания.

Но задайте вопрос иначе: имеют ли люди право строить мечеть и исламский общинный центр по соседству с «Граунд зеро»? И количество тех, кто отвечает на него утвердительно, сразу падает до 62%.

И, наконец, когда социологи спрашивали, нужно ли и в самом деле строить мечеть и общинный центр «Парк-51» на том месте, где планируется, 65% отвечали: нет.

Проблема, таким образом, звучит так: люди имеют свободу религии, но куда девается толерантность?

Выносливость

В редакционной статье New York Times выражается смятение — и вывод: «Мечеть должна быть построена на Нижнем Манхэттене, потому что смена плана будет означать подрыв американских ценностей».

Откуда произрастает сама эта ценность — религиозная толерантность? Является ли она исключительно американской? Немного истории.

Слово «терпимость» в применении к религии было одним из столпов эпохи Просвещения. В XVII веке, после 300 лет убийств, пыток, войн и страданий, совершавшихся католиками и протестантами, некоторые мыслители начали раздумывать над тем, что у человечества должен быть другой, лучший путь.

Религия и политика слишком переплелись. Пришло время развести их.

Английский политический философ Джон Локк, живший в изгнании в Амстердаме — на родине он стал жертвой религиозно-политических интриг, — написал «Послания о веротерпимости», которые были опубликованы в 1689 году.

«Ни язычник, ни магометанин, ни иудей не должен лишаться гражданских прав сообщества по причине его религии, — говорится в трактате. — Евангелие этого не предусматривает… и сообществу, относящемуся одинаково ко всем мужам, которые честны, миролюбивы и предприимчивы, тоже этого не нужно».

А сейчас, до того как у нас у всех сентиментально увлажнится взор, до того как мы скажем, что эссе Локка — это XVII-вековая версия сцены, в которой дети держатся за руки и поют хором We Are the World, нужно понять одну вещь: «толерантность» — в понимании этого слова философами Просвещения — происходит от латинского слова tolerare, означающего «терпеть», «выносить».

По своему значению это слово ближе к понятию «высокий болевой порог», чем к чему-то щедрому и благородному.

Французская модель

Через столетие после публикации «Посланий» Локка это слово вошло в европейский политический лексикон.

Предоставление прав религиозным меньшинствам стало важным элементом создания современных государств.

«Толерантность» стало значить разрешение, которое власти давали меньшинствам на гарантированное обладание определенными правами. К примеру, «Толерантные грамоты» различных правителей давали евреям право жить вне гетто, в которых они пребывали в сегрегации на протяжении без малого 500 лет.

Именно это понимание религиозной терпимости имели в виду отцы-основатели, когда писали о свободе вероисповедания и когда эта свобода выразилась в первой поправке к американской конституции («Билль о правах»): «Конгресс США не будет принимать закона, утверждающего государственную религию, или ограничивающего свободу совести».

То же понимание толерантности использовалось сразу после падения Бастилии, когда французская Национальная ассамблея писала новую конституцию страны, в которой — впервые в истории Европы — содержалась гарантия всех гражданских прав для протестантского и иудейского меньшинств.

Но с этими гражданскими правами пришли и ожидания: евреи должны были стать французами. Им нужно было прекратить носить традиционные одеяния, а школьное образование они должны были получать на французском языке. Их раввины должны были в совершенстве выучить французский. И обеспечить все это должны были юридические прецеденты.

Именно эти прецеденты стали основной для решения французской Национальной ассамблеи, запретившей этим летом ношение полного мусульманского одеяния на публике.

Американская дефиниция свободы означает, что правительство не станет становиться в позу правительства французского — хотя я понимаю, что многие американцы хотели бы запретить хиджаб и паранджу.

Империя

В истории с «Парком-51» наиболее думающая часть тех, кто настроен против мечети, цитирует французские резоны (хотя и без упоминания самой Франции), напоминает главному идеологу проекта имаму Фейзалу Абдуль Рауфу, что меньшинства, к которым относятся толерантно, тоже имеют обязанность  — не наступать слишком тяжело на чувства большинства.

Где в этих увещеваниях спряталось понятие «равенство», неясно.

Любопытно, что Британия, в которой не было революции в XVIII веке и которая до сих пор не разрешает католику взойти на трон, в это время — время трений между мусульманами и другими гражданами — сталкивается с меньшим количеством проблем.

Несмотря на взрывы на лондонском транспорте 7 июля 2005 года и на несколько последовавших неудачных подобных актов, и несмотря на то, что мусульманское население Британии в основном состоит из иммигрантов из Пакистана, в котором радикальный ислам укрепился всерьез, здесь все же существует — лучшее слово трудно подобрать — терпимость.

Обманываться не стоит: бурление происходит. Видные обозреватели национальных газет подогревают его разговорами о Лондонистане; на севере Англии в 2001 году происходили отдельные бунты, хотя они скорее имели отношение к экономическим вопросам, чем к вере или религии.

На выборах в мае этого года Британская национальная партия, смешивающая исламофобию с общим антииммигрантским настроем, получила в местных советах меньше мест, чем у нее было до этого.

Первая встреча

11 сентября 2001 года угнанные самолеты врезались в ВТЦ, упали в Пентагоне и в штате Пенсильвания

Моя версия того, почему когда Америка находится на грани взрыва нетерпимости по отношению к мусульманам, Британия более или менее справляется с этой проблемой, имеет меньше отношения к политической философии, чем к базовой исторической разнице.

На протяжении периода существования империи британское общество несколько столетий активно контактировало с мусульманами. Люди в Британии могли иметь предубеждения по отношению к мусульманам, но не испытывали той внутренней нетерпимости, которая зачастую является первой реакцией на встречу с чем-то чуждым.

После Второй мировой войны и конца Британской Империи каждая новая волна иммиграции из бывших колоний в метрополию становилась большим событием.

Мусульманская иммиграция — в основном из Пакистана, но также и из Уганды — ничем в этом смысле от других не отличалась. Ее вдоль и поперек анализировали и журналисты, и университетские профессора, специализирующиеся на общественных науках.

Вслед за нефтяным шоком 1973 года деньги рекой потекли в Саудовскую Аравию и страны Персидского залива — и Лондон стал магнитом для быстро разбогатевших граждан этих стран.

Британцы имели в своем распоряжении несколько десятилетий на то, чтобы преодолеть свою первую реакцию на мужчин в дишдашах и женщин в паранджах, гуляющим по лондонским улицам.

До 11 сентября, я думаю, большинство американцев просто не осознавало, что в их стране живут до 2 миллионов мусульман, и они наверняка совершенно ничего не знали и не думали об исламе — примерно так же, как они мало что знают и мало думают о мире, находящемся за пределами Соединенных Штатов.

И их первой встречей с исламом оказалась встреча с его наиболее радикальными адептами, готовыми к насилию.

Но как это отвечает на вопрос, с которого я начал эту статью?

Официально в Британии существует связанная с государством церковь и формальное неравенство религиозных свобод — на самом высоком уровне. Однако терпимость, кажется, процветает.

В Америке идея религиозной свободы остается первостепенной, но нетерпимость, похоже, нарастает. Очень уж многие настаивают на выражении «США — христианская страна», не думая о том, что это может означать для нас, американцев, которые христианами не являются.

Ответ, который я предлагаю, состоит в том, что религиозная свобода должна быть гарантирована законом — как в американской конституции, — поскольку религиозная терпимость вариативна, иногда мы не можем полагаться исключительно на наших сограждан и полагать, что это в порядке вещей.

Майкл Гольдфарб  — журналист, родившийся в Нью-Йорке и выросший в Филадельфии, а с 1985 года живущий в Лондоне. Раньше работал на американском NationalPublicRadio, сейчас является лондонским корреспондентом интернет-издания Нажать globalpost.com.