ФСБ — новое дворянство России

Офицеры спецслужб, якобы отправленные в отставку, на самом деле являлись действующими агентами в бизнесе, СМИ и гражданском секторе, причем на новых постах по-прежнему подчинялись руководству ФСБ.

В США и Великобритании вышла в свет книга российских журналистов Андрея Солдатова и Ирины Бороган «The New Nobility. The Restoration of Russia„s Security State and the Enduring Legacy of the KGB“ («Новое дворянство»). Предмет исследования  — деятельность ФСБ в 2000-е годы.

В декабре 2000 года тогдашний директор ФСБ Николай Патрушев с гордостью сказал о сотрудниках ФСБ: «Не хочу говорить высокие слова, но наши лучшие сотрудники, честь и гордость ФСБ, работают не ради денег… Внешне они разные, но есть одно важное качество, объединяющее их, это служивые люди, если хотите, современные «неодворяне».

По мнению авторов „The New Nobility“, приход к власти Владимира Путина позволил вернуться в высшие эшелоны целому поколению ветеранов спецслужб. Выходцы из КГБ-ФСБ заняли ключевые должности на телеканалах, в банках и министерствах, и даже в университетах.

Авторы уверяют, что офицеры спецслужб, якобы отправленные в отставку, на самом деле являлись действующими агентами в бизнесе, СМИ и гражданском секторе, причем на новых постах по-прежнему подчинялись руководству ФСБ. Для таких агентов был даже введен специальный термин – офицер действующего резерва, позже, впрочем, их переименовали — аппарат прикомандированных сотрудников. Статус такого агента, утверждают Андрей Солдатов и Ирина Бороган, считается гостайной.

Как предполагают авторы, общее число таких тайных агентов исчисляется тысячами. В этом смысле, мы живем в обществе, пронизанном людьми ФСБ, которые оказывают на него самое активное влияние.

Какую роль играли спецслужбы в формировании современной России, рассуждает один из авторов книги Андрей Солдатов.

– Андрей, как менялась ФСБ на протяжении последних 10 лет, и какую роль в этом процессе играл Владимир Путин?

– Первоначально система спецслужб была задумана Борисом Ельциным сразу после 1991 года, и в том, начальном виде просуществовали всего несколько лет – до 1995 года. ФСК Ельцина была именно спецслужбой: она не обладала правом вести расследования, у нее не было следственного управления и тюрем. Но уже в 1995 году ФСК была переименована в ФСБ, и понятно, что служба безопасности имеет более широкий характер деятельности, чем служба контроля. ФСБ вернули и следственное управление, и тюрьмы.

Этот процесс мутации ФСК из чистой контрразведки в то, что мы имеем сейчас, начался именно в 1995 году, и потом только планомерно продолжался. Например, в том же самом 1998 году, когда Владимир Путин был назначен директором ФСБ, только до него, было восстановлено Управление по защите конституционного строя – аналог знаменитого Пятого управления КГБ, которое отвечало за политический сыск. Это, подчеркну, не было решением Путина, не Путин был архитектором всего этого процесса. Конечно, Путин сыграл очень большую роль в 2000-х годах, но он, скорее, часть этого процесса, а не человек, который процесс придумал.

– Кто же был реальным архитектором, зачем вообще потребовалось преобразовывать ФСК в ФСБ?

– Думаю, в середине 1990-х тогдашняя государственная бюрократия видела, что демократические средства управления в кризисы не работают. Они не могли создать профессиональные правоохранительные органы. И тогда была предпринята парадоксальная попытка заткнуть эти дыры, прежде всего в сфере безопасности. К тому времени было уже несколько кризисов на Кавказе – до Чечни случились кризисы в Северной Осетии и Ингушетии, – и надо было что-то с этим делать. Кроме того, была гигантская проблема с организованной преступностью: никто не понимал, как с ней бороться.

Здесь надо вспомнить, что у КГБ и вообще советских спецслужб не было никакого опыта борьбы с терроризмом (терроризма практически не было в СССР), и был очень скромный опыт борьбы с организованной преступностью. Вот тогда и было решено искать выход в том, чтобы наделить новыми полномочиями спецслужбы.

Этот процесс касался не только ФСК. В системе МВД создавались РУБОПы с очень широкими полномочиями. РУБОПы, кстати, были очень эффективными структурами, но все скоро поняли, что они играют не по правилам, и законов для них не существует. Словом, усиление спецслужб – это была общая тенденция середины 1990-х годов.

– В своей книге вы говорите, что за процессами усиления ФСБ к 1998 году, к кризису, стояли олигархи: они сочли ФСБ удобным инструментом для решения собственных задач. Можно об этом поподробнее?

– Да. К концу 1990-х совпали два момента. В 1998 году разразился кризис, а на 1999-й пришлась война в Югославии с бомбардировками Белграда. Экономический кризис подорвал доверие российского среднего класса к западным экономическим институтам, к тому, к примеру, что говорил МВФ. А год спустя, из-за бомбардировок НАТО, у него возникло чувство двойных стандартов. Это были чувства патриотизма обманутого среднего класса. И неожиданно оказалось, что люди, которые изначально поддерживали либеральные реформы, вдруг начали поддерживать поворот вправо.

Олигархи поняли, что под такие настроения можно внедрить более авторитарную модель управления Россией. Этот процесс плавно развивался примерно в течение трех лет – с 1997 по 2000-й годы. Олигархи поняли, чем развивать прессу (они это делали раньше), намного проще перейти на модель прямого взаимодействия с государством – договариваться с ним напрямую, а не шантажировать его через публичные институты. А чтобы справляться с кризисами – как внутренними, так и внешними – им нужна структура типа ФСБ.

– Это была путинская идея – набрать из ФСБ кадры на госслужбу, или она тоже принадлежала олигархам?

– Скорее, это была идея Путина, причем достаточно примитивная: он набирал себе людей, которых хорошо знал. Думаю, олигархи не были первоначально рады такой перспективе: в силу менталитета они понимали, что эффективность таких кадров не так уж высока.

– Симбиоз ФСБ и олигархии существует до сих пор?

– Думаю, да. Это удобная схема, но дело даже не в этом: она стабильная и эффективная. Она удовлетворяла олигархов семь лет назад, удовлетворяет и сейчас – может быть, с некоторыми исключениями. Но по большому счету, ФСБ в ней играет подчиненную роль: не она формирует повестку дня, не она определяет внешнюю политику России, вектор экономического развития. Все происходит наоборот: повестку дня определяют олигархи. И я, честно говоря, не вижу причин, по которым эта система может быть пересмотрена.

– В свое время академик Андрей Сахаров сказал, что КГБ — наименее разложившаяся часть советской номенклатуры, и на этих людей можно надеяться в плане реформирования советской системы. Насколько устраивает нынешнее подчиненное положение этих выходцев из ФСБ? Они могут опрокинуть олигархов?

– Думаю, нет, и это проблема, скорее, интеллектуального свойства. Обратите внимание: в 1990-х все имели шансы стать олигархами, в том числе люди из КГБ. Но мы видим, что у нас нет таких олигархов, за единственным исключением – Александр Лебедев. Но и его нельзя сравнить с такими миллиардерами, как Дерипаска, Гусинский, Березовский. Лебедев – олигарх, скажем так, второго порядка, и всегда им был.

Люди из спецслужб по своему менталитету, воспитанию, специфике образования всегда находились на вторых позициях. Не случайно – хотя их очень об этом просили в начале 1990-х – они так ничего и не смогли предложить в качестве национальной идеи. У них есть только идея службы. А чему служить, и зачем – они теряются.

Потом, возвращаясь к словам академика Сахарова, надо понимать: КГБ была менее коррумпированной не потому, что была такой хорошей. Просто в советские времена у КГБ не было столько же возможностей участвовать в коррупционных схемах, как у МВД. КГБ занимались диссидентами, а не магазинами, и я не понимаю, как диссидент может коррумпировать сотрудника КГБ.

– Вы в названии книги цитируете Патрушева. Насколько все-таки прослойку выходцев из ФСБ можно сравнить с дворянством?

– Конечно, они не стали новым дворянством в понимании «черных полковников» или хунты. Это не те люди, которые объединены общей идеей, и общим видением будущего и настоящего. В этом смысле они не смогли стать новой элитой. Но в одном очень важном качестве они ею стали: впервые за всю историю России они смогли изменить политическую культуру государства. Сегодня и чиновничество, и государственный аппарат, и госкорпорации ведут себя более закрыто. Они непроницаемы для любого стороннего контроля – и это, я думаю, влияние людей из спецслужб. При Советском Союзе повестку дня определяла компартия, даже когда начиналась охота на ведьм, скажем, на шпионов или вредителей, – а не НКВД или ОГПУ. Но сейчас – впервые – выходец из спецлужб Владимир Путин находится у власти так долго, 10 лет.

Тут есть важный момент. Тот же Юрий Андропов не был кадровым офицером КГБ, он был партийным аппаратчиком, которого Политбюро направило руководить спецслужбой. В случае же Путина мы имеем кадрового офицера спецслужб, который руководит страной. В этом смысле нынешние выходцы из ФСБ, да, стали

новым дворянством. Выдвижение Путина на высший государственный пост – это очень серьезная задача, которую они все-таки выполнили.