Брат Патриарха всея Руси: «Дед говорил нам — никого не бойтесь, кроме Бога»

Даже в пору самых страшных гонений на церковь их семья никогда не скрывала ни своей веры, ни силы этой веры. Хотя деду, а потом и отцу будущего Патриарха всея Руси Кирилла пришлось пройти через гонения и сталинские лагеря.

Даже в пору самых страшных гонений на церковь их семья никогда не скрывала ни своей веры, ни силы этой веры. Хотя деду, а потом и отцу будущего Патриарха всея Руси Кирилла пришлось пройти через гонения и сталинские лагеря. Нелегко далось решение принять сан и самому Владимиру Гундяеву.

Будущий Патриарх всея Руси вырос в обычной ленинградской коммуналке на Васильевском острове.

 — У нас была очень хорошая атмосфера в семье: интеллигентные и любящие друг друга люди, прекрасная библиотека… Я не помню ни одной ссоры между родителями, — вспоминал он. — Не помню, чтобы родители нам что-то приказывали, все шло в нужном направлении само собой…

Сам будущий Патриарх, его брат и сестра, окончившие советскую школу, посвятили себя, когда выросли, церкви. Старший брат Владимира Николай — настоятель Спасо-Преображенского собора в Петербурге. Младшая сестра Елена — директор школы при Санкт-Петербургской духовной академии и Православной гимназии.

В Володиной школе был только один мальчишка, который отказался вступать в пионеры. На парня попробовал надавить директор. Володя Гундяев спокойно ответил: «Я вступлю в пионеры, если вы разрешите мне ходить в церковь в пионерском галстуке». И от него отстали.

Это был конец 50-х — начало 60-х годов. Пионерско-комсомольское прошлое было непременным условием для будущего образования, для карьеры. А юноша прекрасно учился. Дома он читал парижские издания Бердяева, Франка, Булгакова, в школе блестяще шли точные науки. В какой-то момент он даже собирался на физфак Ленинградского университета… Но передумал: пошел в семинарию. И ни разу об этом не пожалел.

 — Дед и отец были священниками, и мы с детства готовились пойти по их стопам, — объяснил «Известиям» брат Патриарха, в миру — Николай Михайлович Гундяев. — Такая у нас была семья…

А ведь история семьи могла бы, наоборот, напугать детей, заставить их отказаться от церкви.

Дед, Василий Степанович Гундяев, был рукоположен, когда ему минуло 70. Стал диаконом, потом священником, служил в башкирском селе Уса-Степановка. И ходил пешком за 14 километров, если надо было причастить больного.

До революции семья Василия Степановича жила в Арзамасской губернии. Сам он работал машинистом. Причем водил литерные поезда, на которых ездили самые высокопоставленные персоны. Он очень неплохо зарабатывал. И хоть в семье было аж 7 детей, они могли быть по-настоящему богаты. Но жили очень скромно. Пройдет много лет, и его внук узнает: оказывается, почти весь заработок дед переводил в монастыри Святой горы, в Афон.

А после революции дед Василий стал бороться против церковного раскола, кидался на защиту монастырей и храмов, устраивал разъяснительные лекции для граждан… Конечно, в результате был арестован. Прошел десятки лагерей и семь ссылок.

 — Конечно, представить это невозможно, — говорит отец Николай.

На старости лет Василий Степанович превратился в бродягу. В стране почти не осталось мест, где ему можно было появляться. Только в 60-е годы смог приехать в Ленинград — к сыну. Но внукам он как-то сказал: «Никогда ничего не бойтесь. Бойтесь только Бога».

Сын Василия Степановича Михаил, конечно, знал, что пришлось пережить отцу. И все равно захотел пойти по его стопам. Собственно, из-за этого твердого желания он и попал в Ленинград.

В Арзамасской губернии, где родился и вырос Михаил Васильевич Гундяев, негде было учиться богословию. Он окончил среднюю школу, служил иподиаконом, а потом и подался в Ленинград. После революции там оставался единственный в стране Богословский институт. Зато какой! Лучшие профессора университета и преподаватели разогнанной большевиками Духовной академии собрались там. Только окончить его Михаилу не дали: закрыли институт. Он попробовал податься в медицинский, но с духовным образованием «в анамнезе» поступить туда было нереально. Удалось попасть в военно-механический.

В Ленинграде Михаил познакомился с будущей женой. Раиса, студентка филфака и будущая учительница немецкого языка, пела в церковном хоре, он влюбился, успел сделать ей предложение… И в тот же день был арестован. В его квартире нашли записи, где слово Бог было написано с большой буквы. Этого хватило на четыре года лагерей.

В блокаду Михаил Васильевич чуть не погиб при строительстве укреплений. Недолеченного, истощенного, его отправили работать на нижегородский завод, и до самой победы он собирал танки Т-34.

После войны он обратился к митрополиту с просьбой о рукоположении. Шел 1947 год. Михаил Васильевич служил главным механиком на заводе. И вот в такое время с такой должности — да в Церковь…

 — В этом — весь наш папа, — просто говорит его старший сын Николай.

Владимиру тоже непросто было принять решение. Он ведь и в Духовную академию пошел не сразу. Сначала вынужден был доучиваться в вечерней школе, потом отправился в геологическую экспедицию… И только в 22 года подумал принять монашеский сан. Отказаться от возможности иметь семью, детей, посвятить себя Церкви целиком.

 — Дома его не отговаривали, — качает головой его брат Николай. — В нашей семье все сами делали свой выбор.

Обед с митрополитом

Илья Стулов (Калининград)

Вскоре после Рождества 1999 года мне посчастливилось трапезничать за одним столом с митрополитом Кириллом в Балтийске под Калининградом, куда он приехал освящать воскресную школу.

Последствия финансового кризиса тогда были одной из главных тем. Поэтому, естественно, говорили о дешевеющем рубле, дорожающих продуктах и лекарствах. Митрополит с горечью рассказал, как попросил кого-то из своего окружения купить ему лекарства. Тот вернулся из аптеки ни с чем и говорит: «Денег мало дали, подорожало все». Ясно было, что горечь владыки искренняя, и горюет он не о себе, а о нас, грешных.

А потом кто-то из молодежи задал митрополиту вопрос: «Как отличить любовь от увлечения?»

 — Можешь ли ты представить себе, что согласен жить с этим человеком, когда он будет находиться в беспомощном состоянии? Жить долго, может быть, всю жизнь? Тогда это любовь. Это дар Божий, и его обязательно надо беречь, — ответил владыка.

Здесь же, под Калининградом, в середине 1990-х один из местных военачальников решил взять митрополита «на слабо»: „А на сверхзвуковом истребителе полетите?“ И Кирилл полетел на МиГ-27.

 — Конечно, боялся, — признался он нам тогда за обедом, — испытывал тревогу. Но чувствовал силу машины, и становилось спокойнее на душе.