Когда и почему Грузия разочаровалась в России

Так что теперь, когда в России у народа завелись деньги, когда средний класс россиянина сменил велосипед на «Форд Фокус», а в Грузии — наоборот дела пошли «не очень», эти интеллигенты в кепках вдруг с тоской вспомнили об

Вахтанг Кикабидзе спел песню «Разочаровали», посвятив ее «русской интеллигенции».

А я, если честно, никогда и не очаровывался насчет грузин.

Знакомство с нацией началось на первом курсе института, где в группе у нас было сразу аж три грузина: Вахтанг Шахматава, Нукзар Голичава и Вахтанг Кулумегашвили.

Первое же впечатление было достаточно сильным. В том, 1968-ом году, когда простая советская публика одевалась весьма и весьма скромно, если не сказать бедно, когда жалкие тряпочки польского и ГДРовского производства с восторгом почитались нашим голодным населением чуть ли аж не за писк самой высокой моды, эти три грузинских богатыря все прибыли в Ленинградский институт железнодорожного транспорта — целиком комплектно запакованные в американские джинсы и замшевые куртки (как сейчас помню, по тогдашней моде, под индейцев «апач» с бахромой по планке на спине).

Все девчонки из Киришей и Великих Лук, что тоже поступили в институт в том году — были их! И даже виртуозному исполнителю песен Высоцкого — гитаристу Борьке Малахову — у вечернего костра на традиционном для первокурсников сентябрьском выезде на «картошку» — ловить было нечего, куда пястряденным порткам тверской фабрики рабочей одежды тягаться с реальным Леви-страусс! Все лучшие девочки после костра разбирались Вахтангами и их кунаком Нукзари.

Дальше — «очарование» шло по нарастающей.

Уже на первом курсе Вахтанги быстро освоили систему эксплуатации юного русского студенчества. Обычный среднестатистический студиоз из Пскова или Архангельска — жил тогда более чем скромно, на 70 рублей — 35 стипендия + 35 от родителей почтовым переводом. На такие деньги не то чтобы погулять или приодеться, выжить нормально, обеспечивая необходимый набор калорий — было трудно. А тут Вахтанги с Нукзаром! И их «десятка» (с красным Лениным в овале) за курсовую работу по начертательной геометрии  — была вожделенным (а на самом деле — оскорбительным) призом за недоспанные ночи  — какому-нибудь Васе Куроедову из тридцать восьмой комнаты нашей общаги на улице Братьев Васильевых. Так и учились Вахтанги с Нукзаром до самого пятого курса, когда уже дипломы им рисовали… наши преподы из числа морально не очень устойчивых, ну… уже не за «десятку с красным Лениным», а за пару-тройку сотен, но рисовали, чертили и рассчитывали на старенькой тех времен ЭВМ — и мы — студенты — все это видели и знали.

Смешно вспоминать, но свои первые американские джинсы мой однокурсник Колька Ширский — натянул на свою задницу именно за сделанные одному из Вахтангов «лабы» по химии. Джинсы были не очень новые, но, тем не менее, Колька не побрезговал и лабораторные Шахматаве сделал. Кстати — через пару-тройку лет после окончания нашего ВУЗа Колю взяли на работу в очень секретные органы и он там дослужился до подполковника.

Стоит отметить и любовные похождения наших горных орлов из Грузии.

Девчонки, как и во все времена — любили тогда сладенькое и новые шмотки-обновки. И как тут не попользоваться сыновьям мандариновых королей — той лафой, что давала им «дельта» в разности благосостояний — нищую студентку из Киришей (красавицу-девственницу, что так ценили грузины) можно было соблазнить за… ОЧЕНЬ СМЕШНЫЕ ДЕНЬГИ. Случались курьезы, а порою и скандалы. Один из таких скандалов помнят все наши выпускники  — можно проверять! Нукзар Голичава вышел как-то из своей комнаты в общаге на Братьев Васильевых — пописать в туалет на этаже… Было это часа в три или в четыре утра. Общага, как это водится, в такой поздний (или ранний) час  — еще не спала. Идет Нукзар назад из туалета по длинному коридору к своей комнате и встречает двоюродного брата — Нодара Каличаву, что учился с нами на параллельном потоке. Встречает и говорит: слушай, Нодари, хочешь красивую девчонку поиметь? Нодар даже обомлел от такого глупого вопроса своего зугдидского кузена, — вах! Конечно хочу, зачем спрашиваешь! — Тогда заходи в мою комнату, только свет не зажигай и ложись сразу в мою койку, там Наташа Иванова (вах, какой дэушка!) уже лежит, я е ё только что имел, уже устал и больше не хочу. — А если она меня узнает? — засомневался искушенный в вопросах уголовной ответственности за изнасилование кунак. — Не узнает! — воскликнул Вазтанг, — ты небритый и я небритый, а свет не зажигай, она и не разглядит!!

Уговорил.

Двоюродный брат пошел в комнату, где лежала сонная Наташа (имя, естественно, изменено). И тут, весь этаж вдруг огласился истошным воплем: «ЭТО НЕ НУКЗАР!»

Мечушуюся по этажу голую Наташку поймали выскочившие на крик старшекурсницы и увели, укутав ее в одеяла — увели плакать и рыдать по измене подлого любовника.

Инцидент был бы исчерпан (подумаешь — ДЕЛОВ! Какую-то Наташку обидели…) но на крики тогда пришли старшие «смотрящие» по этажу — аспиранты-преподаватели, что жили здесь же в общаге. Аспиранты эти были членами ПАРТИИ и, естественно, сотрудничали с органами, как глаза и уши СТАРШЕГО БРАТА в большой студенческой общаге. Были составлены необходимые бумаги, и делу дали ход. И сидеть бы Нодару Каличаве в тюрьме за попытку изнасилования, но приехали из Зугдиди родственники с мешком мандариновых денег и все быстро уладили. Говорят, запах чачи и домашнего вина — гулял по этажам общежития две недели (надо же было и АСПИРАНТОВ-ЗАЯВИТЕЛЕЙ ублажить). Однако, Нодара из института по тихому турнули… Но, как птица Феникс (или как навозная муха, которую выгоняют в дверь, а она снова залетает в окно), он на следующий год восстановился (правда, на другом факультете).

Нукзар Голичава еще не раз «гремел» в своей славе грузинского Казановы — например в показательной истории с преподавательницей Галиной Ивановной (фамилию не стану называть, ее все наши факультетские помнят). Мимо Галины Ивановны было не пройти! Встречались еще в те времена такие красивые аспирантки-преподавательницы! Она вела у нас в группе практические занятия по одному очень сложному общетеоретическому предмету и все СТОПРОЦЕНТНО посещали ее занятия, чтобы только попялиться на высокую грудь пятого номера, сочетавшуюся с осиной талией, длинными светлыми волосами и трогательно красивыми коленками, выглядывающими из под обреза коротковатой для препода юбки.

Мы — русские ребята, не перешагивая за приличия субординации — шутили, соревнуясь в остроумии, дабы заслужить поощрительную улыбку Галины Ивановны, (и когда шутки были очень смешными, Галина Ивановна, как обычная веселая девчонка — начинала сама хихикать, нарушая правила поведения СДЕРЖАННОГО в эмоциях препода, Галина Ивановна выгоняла успешных шутников за двери — и автор этих заметок по ее предмету половину академических часов провел в коридоре)  — а вот Нукзар шутит не умел (по-грузински может, и умел, но по-русски у него не очень получалось). Он просто, по наигранной со студентками схеме  — предложил Галине Ивановне…. Денег. И хороший ресторан. Галина Ивановна на следующий день пошла к ректору (она оказалась не простой девчонкой) и Нукзара с треском выперли из института…. Но опять (как муха или как Феникс)  — Нукзар возник в коридорах нашего вуза через два года, когда скандал начали забывать. И мы уже заканчивали пятый курс, а Нукзари со своим кузеном Нодари — еще телепались на третьем.

Вот такие у меня «очарования» грузинской интеллигенцией.

Они потом с течением жизни только углублялись.

Всюду, где в СОВЕТСКОЙ РОССИИ были деньги — на авторынке, в ресторанах, на ипподроме — всегда можно было видеть представителей этой интеллигенции — они всегда тусовались подле самых дорогих «бЭлый-бЭлый вольга» или «шестерка жигули» — и терли в своей терке свои интеллигентные базары, рассматривая РУССКИХ — как бедную нищую шваль, у которой можно задешево купить жен, невест и дочерей.

Так что теперь, когда в России у народа завелись деньги, когда средний класс россиянина сменил велосипед на «Форд Фокус», а в Грузии — наоборот дела пошли «не очень», эти интеллигенты в кепках вдруг с тоской вспомнили об ОЧАРОВАНИЯХ и с сожалением замурлыкали о РАЗОЧАРОВАНИЯХ.

А Вахтанга Кикабидзе я никогда не любил. Песенки его — это «искусство для черни». Мы с друзьями уже с семидесятых слушали Рода Стюарта и Роллинг Стоунз.