Дней Д. Медведева прекрасное начало

Прошел год с того дня, как Д.А. Медведев произнес президентскую присягу, получил чемоданчик с кодами ядерной атаки и таким образом окончательно вступил на пост президента РФ.

Хотя вопрос о том, в полной ли мере вступил, регулярно поднимается даже и по прошествии года. В беседах не для печати — во всяком случае. Самый факт таковых разговоров есть специфика сегодняшней русской политики, и отрицать эту специфику глупо. Например, в мае 2008 г. исполнился год президентскому служению Н. Саркози. Оно кому-то нравилось, кому-то совершенно не нравилось, но разговоров — хоть для печати, хоть не для печати — о том, является ли Саркози полновластным президентом, во Франции не велось. В России на сходную тему не порассуждал только ленивый.

Причина разговоров очевидна и заключается в беспрецедентности модели властного преемства, когда сильный правитель, сдавая властный пост № 1, при этом особо никуда не удаляется, но всего лишь перемещается на властный пост № 2. Причем если еще существуют прецеденты многолетнего полновластия первого министра (Ришелье при Людовике XIII, Бисмарк при Вильгельме I), то случаев сдачи трона в связи с переходом на должность первого министра история не знает. Отсутствие прецедентов всегда напрягает мысль и будит фантазию, что мы и наблюдаем. Это не говоря о том, что в конце 2007 г. усиленно пропагандировалось учение о двоецарствии, в рамках которого Д.А. Медведеву отводилась должность «младшего царя» — причем младшего явно не в смысле возраста. Учение подавалось как исходящее из верхних сфер, что дополнительно умножало вопросы.

Поскольку противоположности сходятся, с околокремлевскими теоретиками, рассуждающими о младшем царе, оказались полностью солидарны антикремлевские оппозиционеры, рассуждающие о нанопрезиденте и при упоминании Д.А. Медведева спрашивающие: «А кто это такой?». Тут как антикремлевские, так и околокремлевские, очевидно, исходят из того, что если кто на данный момент не сосредоточил в своих руках необъятную власть, тот и младший, а также нано — и вообще неизвестно кто.

Вообще говоря, всякое сосредоточение власти над огромной страной — процесс достаточно длительный, в один год редко кто укладывается, отечественная история тому порукой. Практически всегда наблюдается первоначальный период коллективного руководства, частным случаем которого является нынешний дуумвират.

Но, кроме этого очевидного соображения, склоняющего не судить опрометчиво, аналогия с тандемом типа «Ришелье — Людовик XIII» фактически некорректна. Известный нам из истории образ полновластного первого министра предполагает непосредственное руководство как внешней политикой (война, дипломатия), так и политикой внутренней. У Ришелье  — Тридцатилетняя война, усмирение гугенотов и непокорных вельмож, у Бисмарка — войны с Австрией и Францией, «культуркампф», чрезвычайные законы против социалистов и много чего еще. В случае со служением первого министра при президенте Д.А. Медведеве мы не наблюдаем ничего, что даже и отдаленно находилось бы на этой линии.

Пережившая царский, советский и постсоветский период формула, согласно которой за главой государства остаются ключевые решения в области внутренней и внешней политики, а за первым министром — повседневная работа на хозяйстве, специальной коррекции не подверглась, она — по крайней мере, внешне — выдерживается в неизменности. Сказать, что и во время августовского военного кризиса 2008 г., и на мировых конгрессах, посвященных экономическому кризису, президент лишь брал под козырек перед своим первым министром, озвучивая принятые тем меры, было бы уже совсем недобросовестной подгонкой решения под заранее назначенный ответ. Если говорить о попытках ревизии сложившейся в прошлое царствование системы избирательного и партийного законодательства — вполне себе внутренняя политика, причем как раз по президентской, а не по премьерской епархии, то еще более трудно представить себе В.В. Путина закоперщиком решений по отмене им же учрежденной партийной олигополии.

Наконец, и в сферах совместного ведения далеко не все так однозначно, чтобы говорить о полной подчиненности главы государства своему министру. Решение изменить освященный рутиной порядок письменной пересылки ежегодного бюджетного послания — теперь президент намерен лично оглашать его перед президиумом правительства — вряд ли может быть истолковано иначе, как признак сильной неудовлетворенности тем, как в государстве ведется финансовое дело. Если же вспомнить, что ведется оно — причем в течение многих лет — без лести преданным В.В. Путину А.Л. Кудриным, то здесь можно усмотреть желание воспользоваться президентской прерогативой по самоличному формированию кабинета. По крайней мере, на выражение доверия ближайшему сотруднику премьер-министра это мало похоже, скорее наоборот. Сразу усматривать в том заявку на «Отныне я сам буду своим первым министром» было бы и преждевременно, и суетливо — хотя кошелек государства, служащий тут поводом для жестикуляции, это далеко не мелочь, — но и упорно настаивать на версии насчет Симеона Бекбулатовича тут может лишь тот, кто заранее для себя решил: «Не путайте меня фактами».

Такая способность не путать себя фактами и в упор не видеть ни более или менее действующего разделения компетенций, ни определенных искрений, при всяком таком разделении неизбежно возникающих (их специально не раздувают, но специально и не опровергают), объясняется тем, что аналитики заранее сбивают себя с толку формулировкой вопроса. Типична проходная фраза, которую в западных СМИ набирают на автомате и не думая (и у нас вслед за ними)  — «Марионеточный ли президент у руля России или настоящий реформатор, уводящий страну от жесткой политики Путина».

Тут очевидным, хотя и в упор не замечаемым образом смешиваются два разных вопроса — каков объем властных полномочий нынешнего президента и каково желательное для президента использование этого объема полномочий. Соединяющие два вопроса в один неявным образом полагают, что вернейшим мерилом самостоятельности является отталкивание от политики предшественника. Чем отталкивание сильнее, тем сильнее и отталкивающийся. Возможность иного взгляда на проблему просто не приходит в голову. Между тем осторожность не обязательно означает марионеточный статус. Например, бывает так, что правитель способен выстроить более длинную логическую цепочку, чем изъясняющийся штампами глубокий западный аналитик. С тем, что В.В. Путин сдал Д.А. Медведеву команду далеко не в полном порядке, сегодня не спорит практически никто. И в державном, и в хозяйственном строительстве было множество блох, которые сейчас и вылазят на поверхность. Но из очевидной и скорбной констатации того, что поля засеяны гадко, что воруют, как перед концом света etc., еще не обязательно должна следовать безоглядная решимость стать настоящим реформатором, т.е. действовать по принципу on s’engage et puis on voit, не думая о последствиях. Между тем очень трудно не думать, будучи очевидцем не во всем удачных опытов такого рода.

При восшествии М.С. Горбачева на трон Д.А. Медведеву было уже двадцать лет, и он мог наблюдать и запоминать все немалые издержки развернувшихся процессов. СССР был весьма неладно скроен, но крепко сшит, и по состоянию на 1985 г. про него можно было бы сказать „Лет десять, двадцать, и двадцать пять, и тридцать проживет“. Прожил, однако, всего шесть лет с небольшим, что трудно не увязать с безоглядностью настоящего реформаторства. „При Вас на диво порядок расцветет etc.“. При восшествии на тот же трон память поневоле обостряется, и повторять ошибки предшественника не хочется никак. Ибо зададимся вопросом: хочет ли после 1991 г. какой-нибудь правитель стать Горбачевым? Опять же в 1991 г. сняли только корону, но в истории бывало, что корону снимали и вместе с головой, отчего экспериментировать на эту тему хочется еще меньше. Это не говоря о том, что слова „За Россию перед Всевышним отвечать“ для иного правителя также могут иметь немалый смысл. Поскольку все рекомендации по настоящему реформаторству представляют собой второе, стереотипное издание опытов по переучреждению СССР, приданию второго дыхания, обращению к общечеловеческим ценностям etc. — и с теми же гарантиями насчет издержек.

Настоящая проблема столь серьезна, что В.В. Путина тут вообще можно вынести за скобки. Допустим, он не первый министр, но, полностью уйдя из политики, читает лекции за границей и обустраивает библиотеку собственного имени. Что это изменит в главном вопросе — „Преобразования необходимы, но как их исполнить, как приступить?“.

Главная трудность — не первый министр, не византинизм, не премудрая властная конструкция. Главная трудность — в отсутствии концепции осмотрительных и управляемых преобразований, а неуправляемых не очень хочется. Многия знания — многия печали. В том и причина крайней осторожности и медлительности прекрасного начала.

ИНТЕРНЕТ-ОПРОС „ИЗВЕСТИЙ“ и KM.RU

Прошел год, как Дмитрий Медведев стал президентом России. Какие его решения запомнились вам больше всего?

49%: Судить пока рано, впереди еще три года
41%: Его твердая позиция во время конфликта с Грузией
8%: То, что он пошел к народу в интернет и открыл свой блог
2%: Продуманные действия в условиях финансового кризиса

В опросе приняли участие 3817 человек

Результаты других опросов смотрите на сайте „Известия“ и на сайте KM.RU