Восточное партнерство — проблема саммита Россия-ЕС

Последний саммит Россия-ЕС, проходивший на прошлой неделе на Дальнем Востоке России, с очевидностью выявил еще одну — помимо энергетической политики, торговой политики, Грузии, прав человека и так далее — тему, вызывающую разногласия

Последний саммит Россия-ЕС, проходивший на прошлой неделе на Дальнем Востоке России, с очевидностью выявил еще одну — помимо энергетической политики, торговой политики, Грузии, прав человека и так далее — тему, вызывающую разногласия — «Восточное партнерство».

Эта программа ЕС, стартовавшая 7 мая, должна упрочить связи Евросоюза с Украиной, Белоруссией, Молдавией и тремя республиками Южного Кавказа — Грузией, Арменией и Азербайджаном. В общих чертах речь идет о попытке взаимодействовать со странами, на десятилетия отстоящими от вступления в Евросоюз, предлагая им сближение и увеличение помощи в обмен на демократические и экономические реформы.

Тем не менее, Россия продолжает рассматривать «Восточное партнерство» как угрозу. На саммите ее президент Дмитрий Медведев заявил, что он не считает данную инициативу безопасной.

«Но что, скажу откровенно, смущает — это то, что для некоторых государств или некоторыми государствами это партнерство воспринимается как партнерство против России», — передает слова Медведева «Радио Свобода».

«Я не имею в виду, конечно, руководство Евросоюза и наших партнеров, которые присутствуют за этим столом. Речь идет о других государствах. Но мы не хотели бы, чтобы „Восточное партнерство“ превратилось в партнерство против России».

Не помогло даже то, что во главе стола переговоров сидел президент председательствующей сейчас в ЕС Чехии Вацлав Клаус (Vaclav Klaus), славящийся своим пророссийским настроем. В преддверии саммита он даже (на редкость недипломатично) заявил в интервью чешской газете Lidove noviny: «Я не считаю Россию угрозой. Это большая, сильная и амбициозная страна, которой мы, безусловно, должны уделять больше внимания, чем таким государствам как Эстония и Литва». Надо отметить, страны Прибалтики были не слишком довольны этим заявлением.

Часть проблем связана с тем, что Кремль не понимает смысла «проекта ЕС» как такогого и не осознает, насколько успешно Союз использовал перспективу членства, пусть даже отдаленную, чтобы способствовать реформам сначала в Центральной Европе, а потом на Западных Балканах.

С точки зрения тех, кто живет на восточном краю Европы, поощрять развитие демократии и рыночной экономики в ближнем зарубежье выглядит разумным шагом, тем более, что у ЕС есть действенный и испытанный способ для того, чтобы, по меньшей мере, способствовать этому. Никому не нужны в соседях слабые или несостоявшиеся государства.

Впрочем, несмотря на свою обычную паранойю по отношению к любым инициативам, хотя бы слегка затрагивающим традиционную сферу влияния Москвы, русские все же кое в чем правы по поводу «Восточного партнерства».

Весьма возможно, что европейские сторонники программы, среди которых находятся самые яростные критики России из числа стран членов Евросоюза, руководствуются не только альтруизмом. Безусловно, возможность проникнуть в область, которую Россия традиционно считает своим задним двором, учитывается, хотя никто в Брюсселе это открыто не признает. В общем, нетрудно понять, почему так обеспокоена Россия: то, что может предложить Брюссель выглядит намного привлекательнее — по крайней мере, для младшего поколения, — чем российские объятия, напоминающие о Советском Союзе.

Это, в свою очередь, означает, что, возможно, Брюсселю следовало бы меньше времени тратить, неискренне доказывая свою невиновность, и больше отстаивать право обсуждаемых стран самим решать свою судьбу. Для этого им, в том числе, нужно найти деньги на то, чтобы придать форму своей независимости и доказать (пускай втихомолку), что Россия была права, опасаясь возможного влияния «Восточного партнерства».