История советской и российской милиции от создания НКВД до нынешних времен

Существовало негласное, но неуклонно соблюдавшееся правило: человека, хотя бы короткое время проработавшего в милиции, в кадры КГБ не брали никогда. Переходы в обратном направлении бывали, но, как правило, на большое повышение.

От царей до комиссаров. История российской полиции с момента создания до Октябрьской революции

Советская милиция знавала разные времена. Ее обвиняли и обвиняют во многом, но все согласны — обойтись без нее невозможно.

Вопреки расхожему представлению о «сталинском порядке», после революции криминальная обстановка в стране резко ухудшилась.

Пик ее роста пришелся на первые послевоенные годы, когда в руках преступников оказалась масса огнестрельного оружия.

На задворках империи

В первые десятилетия существования СССР милиция находилась в тени армии, ГПУ и сталинской госбезопасности.

Среди многочисленных забот Лаврентия Берии борьба с уголовной преступностью была не главной

Если не считать участия в подавлении «кулацких выступлений» в период гражданской войны, в частности, антоновского восстания на Тамбовщине, она не занималась политическими, то есть, с точки зрения большевиков, важными государственными делами.

Официальная идеология гласила, что преступность порождается социальными условиями, которых при советской власти нет, поэтому с ней вот-вот будет покончено.

При Сталине даже детективы не издавались — нечего писать о негативных и нетипичных явлениях! Чтобы опубликовать в 1956 году первую повесть о работе МУРа — «Дело „пестрых“ — писателю Аркадию Адамову пришлось ввести в сюжет „отрицательных“ стиляг и иностранных шпионов.

Народ считал милицейскую службу „грубой и грязной“, а на официальном уровне она не популяризировалась. Практически единственным исключением был михалковский „Дядя Степа“.

О невысоком статусе милиции свидетельствует тот факт, что до 1934 года она не имела даже централизованного управления. Наркоматы внутренних дел существовали только в республиках.

Когда после убийства Кирова был создан союзный НКВД, самой важной его частью стало Главное управление госбезопасности, а милиция, опять-таки, оказалась на вторых ролях.

Пожалуй, ни одно советское ведомство не пережило столько реорганизаций, разделений и слияний, сколько МВД.

За двумя исключениями, оба из которых пришлись на 1990-е годы (Виктор Ерин и Владимир Рушайло), милицией никогда не руководили профессионалы.

МВД возглавляли либо чекисты (Ягода, Берия, Круглов, Федорчук, Нургалиев), либо политические назначенцы (Ежов, Дудоров, Щелоков, Власов, Бакатин, Пуго, Степашин, Грызлов).

Анатолий Куликов в 1995 году пришел на пост министра с должности командующего внутренними войсками, и не скрывал, что считает себя, в первую очередь, „министром по делам Чечни“, а милицейские вопросы делегировал заместителям.

Противоречивая фигура

Попытки поднять престиж милиции начались при министре Николае Щелокове, поставившем рекорд пребывания на этом посту — с 1966 по 1982 год.

Щелоков — самый высокопоставленный из разоблаченных коррупционеров советского периода. Он же, по мнению многих ветеранов МВД, был лучшим министром за всю современную историю.

Николай Щелоков возглавлял МВД 16 лет и оставил о себе противоречивую память

Щелоков значительно повысил зарплату сотрудникам, построил множество зданий, в том числе нынешнюю штаб-квартиру министерства на Житной улице, завел „чемоданчики следователя“, позволявшие грамотно осмотреть место преступления, и новую форму, отказавшись от ассоциировавшегося со сталинским НКВД синего цвета.

Он заказывал для себя переводы статей о методах зарубежной полиции, издавал приказы и инструкции о культурном обращении с гражданами, требовал от рядовых милиционеров читать хотя бы газеты, ценил сотрудников с учеными степенями и дружил с творческой интеллигенцией.

Стараниями Щелокова ежегодные концерты в честь Дня милиции, для участия в которых приглашались эстрадные „звезды“ и знаменитые юмористы, стали у неизбалованных развлечениями советских телезрителей популярны наравне с новогодними „огоньками“, а в литературе и кинематографе расцвел детективный жанр.

При этом министр и его люди следили, чтобы ни в одной книге или фильме герой-милиционер не пил, не бегал за чужими женами, и тем более, сам не оказывался преступником.

По меркам советской номенклатуры, Щелоков был либералом. Когда решался вопрос о высылке Солженицына, он один говорил, что „надо не казнить врагов, а душить их в своих объятиях“, и даже письменно обратился по этому вопросу к Брежневу, хотя дело его прямо не касалось.

Скандалы вокруг Щелокова и его первого заместителя, зятя Брежнева Юрия Чурбанова, приговоренного в 1988 году к 12 годам заключения за получение взяток и подношений, сильно подорвали престиж милиции.

Некоторые современные историки усматривают параллели между делами Щелокова и Чурбанова и „делом ЮКОСа“.

По их словам, высокопоставленные генералы, конечно, были виноваты, но в их преследовании явно наличествовали политические мотивы и обвинительный уклон.

Щелокова погубила многолетняя, доходившая до ненависти личная неприязнь к нему Юрия Андропова, а Чурбанова — то, что он чересчур занесся, оказался слишком на виду и сделался живым олицетворением „застоя“.

Первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Медунов, претензии к которому были куда серьезнее, чем к Щелокову, и которого исключили из ЦК КПСС в один день с бывшим министром, спокойно ушел на пенсию, сохранив даже звезду Героя cоциалистического труда, и дожил до 1990-х годов, когда местные коммунисты сделали из него икону.

„Мушкетеры“ и „гвардейцы“

Милицию и КГБ сравнивали с мушкетерами короля и гвардейцами кардинала, а после выхода „Семнадцати мгновений весны“ — с ведомствами Мюллера и Шелленберга.

Разница заключалась в том, что соперники из романов Дюма и Юлиана Семенова находились примерно в одинаковом положении, а КГБ всегда однозначно стоял выше.

Виктор Ерин начал службу участковым

Существовало негласное, но неуклонно соблюдавшееся правило: человека, хотя бы короткое время проработавшего в милиции, в кадры КГБ не брали никогда. Переходы в обратном направлении бывали, но, как правило, на большое повышение.

Самым распространенным в лексиконе офицеров КГБ, когда речь заходила о милицейской работе, было слово „пачкаться“. Милиционеров они считали невежественными, грубыми и нечистыми на руку, милиционеры их — снобами и белоручками.

Нагрузка на оперативников и следователей КГБ была не в пример меньше, и дело они имели не с представителями социального дна, а с интеллигенцией и иностранцами.

В доперестроечную эпоху только КГБ обладал техническим оборудованием для слежки. Если милиции требовалось кого-то „послушать“ (чаще всего, при расследовании дел о крупном теневом бизнесе и коррупции), приходилось просить коллег о помощи. Те либо делали важный вид и заставляли ждать, либо сами пользовались полученной информацией и пожинали все лавры.

Партийную номенклатуру в милиции тоже не любили, но по иной причине. Высокопоставленных аппаратчиков постоянно назначали в милицию на генеральские должности, засчитывая их стаж комсомольской и партийной работы в офицерскую выслугу.

Позанимавшись лет пять „общим руководством“, они уходили с высокой пенсией, а профессионалам из-за этой конкуренции становилось почти невозможно „дождаться беспросветной жизни“ (то есть, генеральских погон без продольных полосок, именуемых „просветами“).

В конце 1980-х, начале 1990-х годов симпатизирующих сначала Горбачеву, а затем Ельцину в милиции было больше, чем в других силовых ведомствах — не из-за приверженности демократии, а из-за старой неприязни к „партократам“ и „комитетчикам“.

Предприимчивый гаишник

Мнение о коррумпированности милиции сложилось еще в 1960-е годы и значительно усилилось в 1990-е, когда, по словам самих милиционеров, им „перестали платить зарплату, оставив для прокорма пистолеты и удостоверения“.

Обаяние Владимира Высоцкого сделало капитана МУРа Глеба Жеглова всенародным любимцем

Самой безобидной формой „конфликта интересов“ стали приработки в качестве частных охранников и курьеров в казенной форме и с табельным оружием. Это дозволялось официально.

Когда-то мечтой почти каждого милиционера „с земли“ было попасть в заоблачный центральный аппарат МВД СССР. Потом министерские кадровики стали с огромным трудом заполнять вакансии: не находилось желающих даже с повышением идти туда, откуда можно унести домой только стопку писчей бумаги.

На заре российских реформ бизнесмены охотно брали на работу бывших милиционеров, считая, что те, может, пороха и не выдумают, зато люди дисциплинированные, надежные и честные. Сейчас это мнение сменилось на противоположное.

Конечно, и в советскую эпоху многие милиционеры, особенно из ОБХСС и ГАИ, жили не на зарплату, но все-таки трехэтажных особняков не строили и на джипах не ездили.

Рассказы о коррупции тех лет порой звучат, как святочные истории.

В 1970-х годах в Киеве наделал много шума случай с гаишником, регулярно дежурившим на оживленном выезде из города.

До начальства дошли слухи, что он нечист на руку. Сотрудника решили проверить.

Оперативник в штатском нарушил правила и предложил „договориться“. Милиционер возмутился: „Да как можно, я не беру! Ну разве что… Видите напротив „стекляшку“? Угостите коньячком, а то день прохладный“.

Дальнейшее наблюдение показало, что милиционер за смену выпил так около двадцати раз и давно должен был бы валяться на земле, а у него ни в одном глазу!

В конце концов, выяснилось, что он был в сговоре с барменом, который наливал ему из специальной бутылки чай, а деньги за оплаченный, но не выпитый коньяк они делили.

Говорят, сегодня умные милиционеры тоже наличных не берут, а предпочитают доли в бизнесе.

Железная метла

Самую радикальную попытку борьбы с милицейской коррупцией предпринял в 1982-1985 годах преемник Щелокова, кадровый чекист Виталий Федорчук.

Как утверждают осведомленные люди, Андропов напутствовал его словами: „В МВД развелось много гнили — надо почистить!“.

Виталия Федорчука называли и непримиримым борцом с коррупцией, и грубым деспотом

За два с небольшим года Федорчук выгнал без пенсии около 90 тысяч человек (по другим данным – 220 тысяч, но в это число, по-видимому, входят уволенные по возрасту и болезни).

Тактика применялась простая: живешь, по мнению начальства, не по средствам — пиши рапорт на увольнение! Станешь упорствовать, ссылаясь на презумпцию невиновности — будем разбираться предметно, и тогда дело, скорее всего, кончится тюремным сроком. Спорить почти никто не пытался.

Во все региональные УВД поступило секретное указание „провести работу по выявлению сотрудников, владеющих дачами и машинами, оформленными на родственников“ — как будто это само по себе является преступлением!

До Федорчука милиция, наряду с партийными органами, была единственной частью общества, не находившейся под контролем КГБ. Новый министр узаконил чекистскую слежку за подчиненными. При нем расцвели доносы, в том числе анонимные, и подслушивание телефонных разговоров.

Особенно не любил Федорчук научные и аналитические подразделения, которые считал прибежищем высокооплачиваемых бездельников. Всех управленцев и преподавателей учебных заведений МВД в чинах до подполковника, а в Москве до полковника включительно, он заставил в свободное время патрулировать улицы в качестве рядовых милиционеров.

Любимой фразой министра было: „Надо создать напряжение в работе!“. Генералу, услужливо распахнувшему перед ним дверь, он бросил при всех: „Первый раз вижу швейцара в генеральском мундире!“.

Споры о методах Федорчука продолжаются по сей день. Одни утверждают, что только так и можно бороться с коррупцией, другие говорят, что он грубо нарушал права человека, разогнал опытных профессионалов и вообще принес больше вреда, чем пользы.

Излишне упоминать, что в самой милиции он был самым непопулярным руководителем за всю ее историю.

Подводная часть айсберга

Криминальная статистика в СССР была засекречена. Когда данные начали публиковать, выяснилось, что самым благополучным временем в этом отношении была хрущевская „оттепель“. С середины 1960-х годов преступность стала неуклонно расти, увеличившись за 20 лет примерно втрое.

Немало россиян считает, что милиция служит не гражданам, а правительству и самой себе

В начале 1990-х количество ежегодно совершаемых в России преступлений перевалило за три миллиона. От рук убийц каждый год погибало около 30 тысяч человек — вдвое больше, чем за 10 лет войны в Афганистане.

В Америке, при населении, в два раза превышающем российское, за год происходит в среднем 16 тысяч убийств.

Для СССР была характерна насильственная преступность „на бытовой почве“, порождаемая пьянством, озлобленностью и невоспитанностью. С началом рыночных реформ к ней добавились типично „капиталистические“ преступления, мотивом которых являются большие деньги.

В 2008 году статистика показала резкое снижение преступности. Количество убийств составило 19,3 тысячи.

Эксперты, включая отставных милицейских генералов, сомневаются в достоверности этих данных.

„В настоящее время вся уголовная статистика в России управляема. Она не отражает истинного положения дел“, — заявил Владимир Овчинский, в прошлом первый руководитель российского бюро Интерпола.

В частности, в том же году, по данным медицинских учреждений, к ним поступило около 25 тысяч трупов с признаками насильственной смерти.

Специалисты объясняют эту загадку тем, что часть убийств провели по статье „нанесение тяжких телесных повреждений, повлекшее смерть потерпевшего“.

Работа милиции в СССР и России всегда оценивалась либо по количеству совершаемых преступлений, либо по уровню их раскрываемости. Оба критерия – первый прямо, второй косвенно – подталкивают милиционеров не регистрировать преступления, чтобы их было поменьше.

„Борьба с сокрытием преступлений от учета“ велась так же вечно, как в советской промышленности — борьба за качество продукции, и примерно с тем же результатом.

В любом милицейском подразделении всегда имелся опер, славившийся умением не раскрывать, а скрывать преступления. Дело это тонкое, требующее знания психологии в сочетании с незаурядным нахальством.

В 1970-х годах некий моряк рыболовецкого флота, заработавший хорошие по тем временам деньги, ехал из Мурманска в отпуск с пересадкой на Казанском вокзале Москвы. В ожидании поезда выпил, задремал в зале ожидания, а проснувшись, обнаружил пропажу бумажника со всем содержимым, включая билет на дальнейший путь.

Милиционеры сразу сообразили, что искать карманника — дело гиблое, и позвали на помощь лучшего специалиста по сокрытию преступлений.

Тот быстро разобрался, какого рода человек перед ним, обнял за плечи, окружил сочувствием, внушил, что денег не вернешь, и что потерпевший сам виноват — надо было меньше пить и лучше смотреть за своими вещами. Повел к знакомому директору вокзального ресторана („У товарища беда, надо накормить, и чтобы 150 грамм для снятия стресса!“). Посадил на поезд к приятелю-бригадиру, договорился с директором вагона-ресторана о питании в дороге.

Добравшись до дома и придя в себя, рыбак написал письмо Брежневу: „Я всегда думал о милиции плохо, а теперь вижу, что ошибался. Хорошо, что в ней работают такие люди, как капитан имярек с Казанского вокзала, родной брат для меня столько бы не сделал!“.

Из ЦК письмо переправили в секретариат Щелокова, тот дал указание инспекции по личному составу проверить факты и поощрить хорошего сотрудника. Сразу выяснилось, что в указанный день в журнале происшествий никакой кражи бумажника не значится, и капитан вместо благодарности получил выговор.

„Податные“ и „служилые“

Построение „вертикали власти“ при Владимире Путине привело к возрождению традиционного для России деления общества на два основных сословия – служилое и податное, причем первое стоит однозначно выше.

Россия — капиталистическая страна, но в любом райцентре главные люди — не местные предприниматели, а прокурор и начальник милиции.

Некий высокопоставленный сотрудник, правда, не милиции, а ФСБ, на условиях анонимности объяснил корреспонденту „Новых известий“ свое понимание «дела ЮКОСа»: „Собственность надо раздавать государевым людям за службу, а не кому попало!“.

В последние год-полтора российская милиция оказалась в центре дискуссий. Причем, если проанализировать выступления, общество в первую очередь требует от милиции даже не эффективной борьбы с преступностью, а уважения к правам человека и служения гражданам, а не правительству и самой себе.

По мнению некоторых политологов, за 20 лет развития по рыночному пути в России уже сформировался средний класс с присущим ему повышенным чувством личного достоинства. Он болезненно реагирует на всякий произвол и то, что деликатно именуется „неофициальными обременениями бизнеса“.

Лидер, попытавшийся сделать милицию более современной и цивилизованной, имел бы все шансы сильно повысить свою популярность среди этой части избирателей.

После серии скандалов, особенно нашумевшего Нажать „дела Евсюкова“, президент Дмитрий Медведев Нажать объявил о начале реформы МВД. Однако существенных кадровых изменений, если не считать назначения заместителями министра двух чиновников кремлевской администрации, в ведомстве не произошло, а милицейские генералы дали понять, что запрягать следует не поспешая, и никаких радикальных перемен ждать не надо.

Премьер Владимир Путин Нажать во время известного диалога с музыкантом Юрием Шевчуком претензии того в адрес милиции отмел с ходу.

Российские „силовики“, в том числе милиционеры, хорошо знают, кому обязаны восстановлением „порядка“ и „уважения“. В политической борьбе их поддержка — не на стороне либералов.

Артем Кречетников. Би-би-си, Москва

Этой статьей Русская служба Би-би-си продолжает публикацию материалов спецпроекта „Закон и порядок“.