Лужков: четыре сценария неизбежной отставки

В один прекрасный день (наверняка будет сухо, светло и нежарко) мы откроем новостные ленты и прочт ём: «Мэр Москвы обратился к Президенту с просьбой о досрочной отставке… Президент отставку принял». В этот момент важно сохранить дар речи, так как все последующие дни иных тем для обсуждений не будет, а обсуждать придётся много. И самое главное: почему это всё-таки произошло. Выскажем несколько гипотез, почему все может случиться именно так.

СЦЕНАРИЙ ПЕРВЫЙ, ГРУСТНЫЙ

Москва замерла в пробке. Деловые встречи переносятся на ночь, но и тогда шанс добраться до места назначения внутри Третьего транспортного кольца приближается к нулю. Метро переведено на круглосуточный режим работы, в составе поездов появились VIP-вагоны с отдельными турникетами – для тех, кто не может втиснуться в общий вагон с гастарбайтерами. Но и в VIP-вагоны билет просто так не купишь, нужно отстоять очередь. У касс появились крепкие молодые ребята, продающие такие билеты без очереди, но в два раза дороже. Говорят, в метро был замечен баскетболист Прохоров в окружении фотомоделей. По другим данным, он купил себе персональный метровагон, который переводят с линии на линию по мере необходимости. Особо охраняемые персоны обзавелись ручными мигалками, дающими преимущественное право при пробежках по эскалатору.

Свободной земли не осталось, застроено всё. Из сто двадцать шестой редакции Генплана Москвы убраны последние рудиментарные термины: детская площадка, парк, памятник истории. Говорят, из последующих редакций исчезнет и понятие «москвич» как размытое и потерявшее всякий смысл. Последнее заседание Мосгордумы посвящено инициативе Мэра по расширению полезной площади города: признать все существующие постройки незаконными и снести восемь верхних этажей, взамен достроить шестнадцать новых этажей за счёт привлечённых инвесторов с обязательным отчислением городу 80% площади. В условиях конкурса на застройку сформулировать требование: застройщик обязан иметь опыт производства пластмассовых тазиков.

Президент Путин даёт указание премьер-министру Медведеву разобраться, наконец, с ситуацией в технопарке «Нагатино Ай-Лэнд»: охрана заперла все двери и не выпускает инноваторов, временно осевших там по любезно-силовому приглашению Мэра. С инноваторами общаются по скайпу и «аське», бросают им еду с вертолётов. Беременных и больных мэр благородно разрешил эвакуировать по пожарным лестницам. «Сколково» давно построено, но не функционирует – заселять его просто некому.

Результаты ежегодного конкурса школьных сочинений на тему «Кто поджёг Москву» решено не объявлять и засекретить. Дело в том, что школьники, пользуясь информацией из открытых источников, на примере Манежа, дачи Муромцева, ресторанов-дебаркадеров и дома на Овчинниковской набережной, легко установили виновного в пожаре.

В один из дней новейшего времени на стол Президенту ложится письмо, которое впоследствии пресса назовёт «письмом восьмидесяти двух». Губернаторы всех российских регионов этим письмом извещают президента о том, что слагают с себя полномочия в связи с переездом в Москву. Население всех подвластных им регионов давно уже живёт в Москве, а сидеть в одиночестве по провинциям у них сил больше нет никаких.

Прочтя это грустное послание, Президент задумывается: если всё население страны теперь в Москве, то кто же им реально управляет? Не слишком ли большой электорат подмял под себя столичный мэр? А ну как Елена Николавна захочет стать владычицей морскою?

Говорят, разговор Президента с Мэром был трудным. Говорят, ему обещают памятник в виде круглого улья работы Церетели, пожизненный Майбах и значок от Патриарха «Заслуженный Изобретатель Всея Руси». Кроме того, ему оставляют квоту на регистрацию новых изобретений в количестве 10 000 штук в год и разрешение прилюдно плевать в портрет Чубайса. По сибирским рекам договориться не удалось; заявление о добровольной отставке Мэр подписывал с лицом цвета плохо пропечёной кулебяки.

СЦЕНАРИЙ ВТОРОЙ, КАФКИАНСКИЙ

Мэр устал, мэр хочет на покой, на пасеку. О том, что мэр устал, ежедневно рассказывают телеканал ТВЦ и газета «Тверская,13». Информационные бюллетени Правительства Москвы начинаются со слов «Сегодня Мэр Москвы направил очередную просьбу Президенту о своей отставке. Президент отставку не принял».

На Триумфальной площади 21-го числа (день рожденья Мэра) каждого месяца собираются митинги под лозунгом: «Мэра в отставку!». В какой-то момент завсегдатаем этих митингов становится сам Мэр, который всегда первым берет слово и не отдает микрофон никому до тех пор, пока ещё может кричать: «Меня – в отставку». (Бывший заместитель Мэра, ныне губернатор Ивановской области, морщится, читая эти слова в очередном репортаже Slon.ru.) Скоро народ перестает заглядывать на эти митинги, и Мэр приходит к Маяковскому лишь в сопровождении своих охранников, битый час надрываясь в микрофон: «В отставку! В отставку!»

Просить за Мэра в Администрацию Президента ходят Кобзон, Газманов и Шилов, но им говорят: погодите, не время ещё. Анита Цой на концерте в поддержку отставки поет песню на стихи Велимира Хлебникова «Дыл Бур Щил», но и это не помогает.

На ежесубботние поездки по московским стройкам Мэр вместо кепки надевает шапочку из фольги, а в эфире с Павлом Гореловым настойчиво предлагает москвичам давать московским чиновникам взятки. Диалог с ведущим идет примерно в таком ключе:

— Господин Мэр, как вы полагаете, стоит ли распределять толстую пачку купюр по нескольким конвертам или удобне будет дать в одном? Как бы вы отнеслись к деньгам, перевязанным аптекарской резинкой?

— Павел, мы с Вами здравомыслящие люди (поправляет шапочку из фольги), мы же понимаем, что вопрос не в форме, а в сумме. Я призываю москвичей, давших взятки моим чиновникам, сообщить об этом по бесплатной телефонной линии ( номер высвечивается бегущей строкой на экране), чтобы я мог проконтролировать процесс. А то, понимаешь, взяли моду: берут, а не делятся. Я считаю, с крысятничеством нужно бороться. Березовский – дьявол! Мэра – в отставку! В отставку!

Однажды вечером в спальню к Мэру заглядывает супруга:

— Юра, тут Бирюков звонит, говорит, что мы все уже в Европе. Приглашает к себе, на пасеку. Что передать?

В глазах Мэра сверкает молния, лицо мрачнеет:

— Передай ему, что я не пасечник! Я землемер!

Заявление об отставке подписывают в ту же ночь, в спешке, задним числом.

СЦЕНАРИЙ ТРЕТИЙ, ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЙ

Однажды Мэр просыпается в непривычном расположении духа. Ему вдруг не страшно. Он умывается, завтракает, а знакомое давящее ощущение страха всё никак не приходит. Он завтракает ещё раз, звонит Ресину, Лучанскому, Абашидзе – никакого эффекта. Как будто жизнь течет сама по себе, а он плывет параллельно, никак не касаясь её стремнины.

Мэр берет кепку, растерянно вертит её в руках, откладывает в сторону. Сердце бьется ровно, спокойно, с достоинством. Мысли не роятся суетно, а размеренно сменяют друг друга, отражаясь перед мысленным взором потенциальными газетными заголовками. Хочется жить.

Мэр садится за стол, придвигает к себе стопку гербовой бумаги и начинает размашистым почерком: «Приказываю… » Уволив за полчаса всех своих заместителей, советников и помощников, мэр выводит на чистом листе следующее: «Генеральному Прокурору Российской Федерации. Я, Мэр города Москва (в этот торжественный момент Мэр вспомнил правила грамматики и решил не склонять Москву), хочу сообщить об известных мне фактах должностных и финансовых преступлений, соверш ённых сотрудниками Аппарата Мэрии Москвы и Правительства Москвы, а так же сотрудниками комплексов и структур, находящихся в подчинении у Мэрии и Правительства Москвы. Итак… »

Дело с документом идет небыстро. Мэр перебирает бумаги, копается в подзабытых файлах и документах, впадает в задумчивость и долго глядит в одну точку, переваривая воспоминания. Наконец к вечеру письмо прокурору закончено и упаковано в заранее надписанный конверт. Зверски хочется есть, но мэр решает не отвлекаться и завершить всё немедленно.

Он заходит в Живой Журнал и заводит себе аккаунт «kepka». В юзеринфо он честно пишет, что с 1992 года работал Мэром и даже указывает свой реальный е-мэйл, что уж теперь… Потом он проходится поиском по словам «старик батурин ненавижу чтоб ты сдох», и оставляет извинения в комментариях. Суета, дескать, не давала вздохнуть, работал – света белого не видел. А вот сегодня проснулся – и как другой человек, право слово. Не знаю, почему, но теперь изменится многое. Напоследок Мэр заходит в ЖЖ Максима Соколова и пишет невпопад к одному из постов: «Простите меня… ».

Теперь остается только одно, самое главное. Перед глазами уже плывут фигуры, в ушах звенит, пальцы не слушаются. Всё-таки так много Мэр не писал уже лет двадцать пять, со времён МинХимПрома. На чистом листе он выводит: «Президенту Российской Федерации. Прошу освободить меня… »

Сердце колотится бешено, но как-то отчуждённо. Мэр пытается поднять свой золотой Parker, чтобы продолжить, но не может, руки совсем потеряли силу. Образы перед глазами мелькают с пугающей быстротой, высвечиваясь забытыми лицами и картинками из детства. «Мама..» – шепчет сухими губами Мэр, приподнимаясь тенью над письменным столом, над Тверской, над городом. «Мама… » – отзывается мироздание и яркой вспышкой освещает дальнейший путь. 

«Жаль, что не дописал», —  равнодушно думает Мэр. И это его последняя мысль перед совсем новой жизнью.