Казахский диагноз украинского Голодомора

Читати цю новину російською мовою
Казахский диагноз украинского Голодомора
Украинский термин «Голодомор», как более полно и точно отражающий суть явления, практически вытеснил из казахского обихода коренное понятие «Ашаршылык», интернационализировав общую для двух народов трагедию.

На прошлой неделе руководитель Росархива Владимир Козлов сделал совершенно странное как для ученого такого масштаба заявление. Дескать, России есть документы, датированные 1932-1933 годами, которые доказывают, что Голодомор 1930-х годов не был направленной против Украины акцией, но Росархив пока не может их опубликовать, поскольку они засекречены.

Не стоит заострять внимание на абсурдности такой аргументации, поскольку всем очевидна истина, что дискуссия о Голодоморе в Украине для России является вовсе не историческим вопросом, а сугубо политическим. Потому вовсе не удивительно, что документы 80-летней давности о преступлениях режима в стране, которой уже 17 лет не существует, являются столь секретными в государстве, которое официально осудило эти злодеяния, но фактически рассматривает их как пример «эффективного менеджмента».

При этом в общеисторическом плане обществу навязывается совершенно бытовой характер масштабнейшей гуманитарной катастрофы ХХ века, приводя доводы один нелепее другого. И если кому-то на официальном уровне в России, в лучшем случае, все же хватает совести признать, что голод носил искусственный характер, обусловленный политикой сталинского режима то тут же как контртеза приводится утверждение, что голод не имел этнической окраски, поскольку он свирепствовал и на территории Украины, и на Кубани, и в Поволжье, и в Казахстане.

Подкреплять это с документами в руках, как мы нынче видим, в России никто не собирается из соображений государственной тайны, потому нам остается это утверждение проверить методом сравнения известных фактов Голодомора в Украине с аналогичной трагедией в Казахстане. Чтобы просто сопоставить и понять, насколько общими были методы и конкретные действия коммунистической власти в столь разных по культурным традициям, условиям проживания и характеру ведения хозяйства странах, как Украина и Казахстан, коль они привели к одинаковым трагическим последствиям.

И если про Голодомор в Украине написано достаточно много исторических исследований, литературных произведений, воспоминаний и газетных статей, то библиография казахского голода до сих пор остается крайне скудной. Практически никто ни в Украине, ни в мире не знает истории голода в Казахстане, ни его причин, ни обстоятельств, ни страшных последствий. Все это приводит к тому, что украинскую и казахскую катастрофы пытаются объединить (а точнее – навязать общественному сознанию) в общее явление, вовсе не понимая, что они носят совершенно отличающийся друг от друга генезис. И это объясняется, в первую очередь тем, что в Казахстане на государственном уровне предпочитают замалчивать эту тему, что вызывает законное возмущение в среде казахской интеллигенции и простого населения. Фактически, сегодня тема казахского «Ашаршылыка» или «Великого джута» открыто обсуждается только на пространстве Интернета, где самими казахами в пример ставится именно Украина, поднявшая вопрос изучения причин и последствия голода в 1931-1933 годах на общенациональную высоту. Более того, украинский термин «Голодомор», как более полно и точно отражающий суть явления, практически вытеснил из казахского обихода коренное понятие «Ашаршылык», интернационализировав общую для двух народов трагедию.

Причина того, что в Казахстане нет государственной поддержки исследований местного Голодомора, совершенно очевидна – откровенная пророссийская ориентация властной элиты, которая прекрасно понимает, что восстановление исторической справедливости и возрождение национальной памяти будет воспринято той же Россией крайне неадекватно и конфронтационно. Именно эту осторожную позицию озвучил замминистра иностранных дел Казахстана Кайрат Сарыбай в комментарии украинской газете «Сегодня»: «Голод был общей бедой народов СССР. От него пострадали не только украинцы, но и казахи, русские, немцы и другие, кто в то время жил в зерновых районах Союза. Поэтому те события нельзя определять как геноцид. Хотя мы, конечно, признаем те события страшной трагедией». Удивительно, но высокопоставленный казахстанский чиновник сделал вид, что не помнит или не знает того факта, что преимущественно «зерновым» Казахстан стал только после начала освоения целины, а в начале 1930-х годов основным видом сельского хозяйства в его родных бескрайних степях было кочевое скотоводство.

Во времена советской власти тема казахского Голодомора замалчивалась еще тщательнее, чем украинского, а потому первое системное обширное исследование Валерия Михайлова «Хроника Великого джута» смогло быть издано вопреки государственной политике лишь во времена развала коммунистического режима в СССР и Казахстане только в 1990 году. Эта книга уже выдержала три переиздания, но до сих пор остается малодоступной для изучения, как в самом Казахстане, так и за его пределами. После труда В. Михайлова, в уже независимом государстве фактически не предпринимались масштабные научные исследования большого голода, хотя в периодике публиковались отдельные факты, свидетельства очевидцев и некоторые документы того периода. А ныне вся тема казахского Голодомора и вовсе переместилась исключительно в Интернет, где еще можно найти отдельные разрозненные публикации.

Так вот, чтобы представить себе масштабы разразившейся в 1931-33 годах в Казахстане трагедии, надо помнить, что тогда казахи занимали гораздо более обширные территории, поскольку их административные границы простирались и на нынешние Омскую и Оренбургскую области и доходили до Волги. До голода казахи в значительной массе были кочевым и полукочевым народом, ведущим традиционное скотоводческое хозяйство, в ряде районов с элементами земледелия. Общая их численность до «Великого джута» оценивается по-разному – в пределах от 4 до 6 миллионов человек.

Как пишет исследователь этой темы Дмитрий Верхотуров, в 1930 году в Казахстане насчитывалось 42 кочевых и полукочевых района, которые занимали 52% территории республики. Уклад жизни кочевников был совершенно своеобразным, главным образом из-за чрезвычайной рассеянности населения по огромной территории. Чем больше было скота у хозяйств аула, тем меньше в ауле было юрт. Например, наиболее богатые аулы насчитывали всего по 5-10 юрт. Известен обычай богатых скотоводов при увеличении стада делить его на части и распределять по разным аулам. Большие аулы, в которых насчитывалось больше 30 юрт, были поселениями бедных скотоводов с небольшими стадами. Это обуславливалось кормовой базой, на которую могло опираться то или иное хозяйство, чтобы не наносить вред репродуктивным возможностям степи.

В 1928 году, когда в Казахстане была проведена реформа аульных Советов, средний административный аул состоял из 20-30 хозяйственных аулов (по 8-10 хозяйств каждый), которые распределялись в радиусе от 20 до 120 км, иногда даже до 200 км.

И надо признать, что еще до «Великого джута» скотоводство в Казахстане уже находилось в критическом состоянии. Октябрьский переворот 1917 года и Гражданская война ввергла Казахстан в первую полосу бедствия. Последствиями боевых действий и продразверстки (в Казахстане ежегодно заготавливалось по продразверстке около 64 тысячи тонн мяса), стало падение численности скота до 20,7% от уровня 1913 года, и голод 1921-1922 годов. Тогда голодало около 2,3 млн человек, то есть около трети населения Казахстана (если учитывать и не казахское население).

Иными словами, к началу коллективизации казахское скотоводческое хозяйство уже было с подорванными силами, которому с трудом удалось восстановиться после разгрома, связанного с Гражданской войной. Но к концу 1920-х годов оно само более нуждалось в помощи, чем могло быть источником ресурсов и объектом социальных экспериментов.

В январе 1926 года в газете «Советская степь» в статье «Помощь оседающим казахским хозяйствам» было прямо сказано, что казахское скотоводчество находится в катастрофическом упадке, и кризис его неизбежен.

Еще одним существенным фактором, во многом определившим последующее трагическое развитие событий, стало назначение в 1925 году первым секретарем крайкома ВКП (б) КАССР Филиппа Голощекина, личного ставленника Сталина, с которым они вместе отбывали ссылку в Туруханском крае. До этого Голощекин прославился в 1918 году организацией и проведением расстрела в Екатеринбурге семьи Николая II, за что заслужил особое доверие и покровительство Ленина и Сталина.

Заняв первый пост в Кзыл-Орде (тогдашней столице Казахстана) Голощекин провозгласил политику проведения в республике «малого Октября». По его мнению, большевистская революция не принесла в Казахстан тех социальных потрясений, которые смогли бы сломать устоявшиеся вековые традиции и способы ведения хозяйства. Потому было решено совершить в степях еще одну «революцию», которая и получила название «малый Октябрь».

Надо сказать, что сам Филипп Голощекин за все время своего правления в Казахстане с 1925-го по 1933 год ни разу не выезжал за пределы сначала Кзыл-Орды, а потом ставшей столицей Алма-Аты. Он никогда не знал и не хотел знать, как действительно в степи живет кочевник, какие у него проблемы, но всегда жестко и неукоснительно претворял в жизнь все спускаемые из Москвы планы и директивы. Руководитель автономии окружил себя представителями разных национальностей – русскими, украинцами, казахами, но общей их отличительной чертой было то, что «интересы народа» они воспринимали исключительно через призму интересов советской власти, а потому полностью разделяли позицию и методологию и московского руководства, и Голощекина.

Как пишет тот же Валерий Михайлов, Голощекин весьма много внимания уделял созданию опоры своей политики в аулах. Первоначально, крайком опирался на рассылаемых в аулы уполномоченных. Так в 1928 году на хлебозаготовки было отправлено 4812 уполномоченных. Но дальше к ним присоединились многочисленные представители аульной бедноты. Только в «Союзе Кошчи» — политической организации бедноты, состояло 230 тысяч человек, которые зачастую действовали как самые настоящие грабители, мародеры и каратели в одном лице.

В 1931 году в сам Голощекин об этом писал: «Таким образом, в начале коллективизации мы опирались на наших уполномоченных, на небольшой партийный и советский аппарат аула, который мы вырастили за это время, а в основном мы опирались на организованные в процессе самой конфискации бедноту и батраков, осознавших свои классовые интересы».

Как, ссылаясь на факты, описывает начало коллективизации Д. Верхотуров, первым мероприятием организованного грабежа в Казахстане была конфискация баев, проведенная осенью 1928 года. Под конфискацию попали 700 хозяйств, у которых было отобрано около 150 тысяч голов скота (в переводе на крупнорогатый скот). По признанию самого Голощекина, первоначальные замыслы были вдвое масштабнее, и собирались конфисковать хозяйства от 150 голов (все далее, согласно статистике 1920-х годов, в переводе на крупнорогатый скот), и общее число «баев-полуфеодалов» должно было составить 1500 хозяйств.

Какие это были «баи», показывают итоги конфискации по Актюбинскому округу, опубликованные в «Советской степи» от 13 ноября 1928 года. В 60 хозяйствах было, кроме скота, изъято 16 юрт, 11 землянок, 17 единиц сельхозтехники, 26 ковров, 26 кошм и даже 3 бушлата. Только четверть этих «баев» имело по второй юрте и какую-то сельхозтехнику и только треть по запасному ковру и кошме. В среднем, если конфискованным было оставлено по 150 голов, каждое хозяйство имело по 400 голов скота.

В том же 1928 году «кулацко-байские» хозяйства ободрали повышенным налогом, собрав с них 14,4 млн рублей, что составило 35% всего сельхозналога. Масштаб налогового обдирания был куда больше, чем конфискация, и оно затронуло 53,9 тысяч хозяйств.

Но что стало самым невероятным событием для скотоводов Казахстана, так это стартовавшая в конце 1928 года кампания хлебозаготовок. Как и кому пришла в голову идея осуществлять хлебозаготовки среди кочевых казахов – отдельная история. Но планы по заготовке зерна спускались из Москвы. И то, что такое мероприятие носило практически принудительный характер и для земледельческой Украины и для скотоводческого Казахстана, конечно, можно трактовать как равное отношение Центра к этническим перифериям. Но, учитывая структуру и виды хозяйствования, нельзя не признать, что если для украинцев это были гипотетические голод и смерть, то для казахов – фактические. Ведь не сдавшие норму хлебозаготовки, причем, по государственным расценкам, которые были в три раза ниже рыночных, объявлялись баями, врагами Советской власти и подвергались самым настоящим государственным репрессиям.

В 1928/29 году (хозяйственный год тогда начинался в ноябре, а завершался в октябре следующего года) планировалось заготовить 63,1 млн пудов хлеба и 1,52 млн голов скота на мясо. На несогласных обрушились репрессии, затронувшие 56,4 тысячи человек. Добыча властей была еще больше, чем при конфискации «баев»: 23,9 млн рублей, 53,4 тысячи голов скота, 631 тысячу пудов хлеба, 258 построек, не считая самих заготовок. По мере приближения конца хозяйственного года, риторика все ужесточалась, газеты постоянно призывали бороться с «кулаками-утайщиками». В сентябре 1929 года Совнарком Казакской АССР принял указ о сдаче хлеба к 1 ноября, под угрозой штрафа в пятикратном размере подлежащего сдаче хлеба.

Хлебозаготовки нанесли колоссальный удар по скотоводам, которые были вынуждены продавать (фактически бартером) оседлым земледельцам (большинство из которых составляли русские, украинцы и узбеки) за бесценок свой скот в обмен на хлеб, и тут же отдавать его на хлебозаготовки. Стоит только вдуматься в следующие цифры. К 1930 году бартерные цены на хлеб поднялись до заоблачных высот: за барана давали 6 кг зерна, за корову – 24 кг, за быка – 48 кг, за коня – всего 64 кг, то есть – чуть больше стандартного мешка зерна.

О том, какая критическая ситуация сложилась в Казахстане в то время, можно понять, если сравнить с тем, что в 1927 г. было заготовлено 430 млн пудов зерна, в 1928 г. — 300 млн пудов, а в 1929 не смогли собрать и запланированные 63 млн. Но это было только начало катастрофы. Ибо в ответ коммунисты начали кампанию коллективизации. В Казахстане она должна была в основном завершиться к 1932 г., однако местные власти во главе с Голощекиным форсировали этот процесс, который сопровождался насильственным оседанием казахов и «раскулачиванием» зажиточных крестьян. В 1928г. коллективизировано было 2% всех хозяйств, к весне 1930 — 50%, а к осени 1931 — около 65%.

И тогда разразился Ашаршылык-Голодомор…

Источник: proua

  • 120
  • 17.02.2009 16:53

Коментарі до цієї новини:

Останні новини

Головне

Погода