Янукович в контексте культуры

У нас нет нации, потому что мы не хотим быть рядом с личностями. Думаете, комфортно было бы жить в стране, созданной и возглавленной национальными героями?

Революции на песке говорят о том, что любая авторитарная власть построена на песке. Когда украинцы боролись с Ющенко, они боролись с актуальными угрозами и угрозами завтрашнего дня: с бюрократическим интернационалом, безличностной диктатурой демоктарии, с глобализмом, политкорректностью и тому подобным. О личностях, нации и национальной культуре размышляет Александр Корчинский в рубрике «мнение» на ТСН.ua.

Борясь с Януковичем, мы решаем задачи, которые стояли перед Европой позавчера. В Португалии и Греции подобным были озабочены в  семидесятых, в Восточной Европе – в восьмидесятых. На Януковиче не прославишься. Имена тех, кто восстановит в Украине демократию, будут записаны в истории очень маленькими буквами.

В Тунисе вместо неэффективного авторитаризма установлена неэффективная диктатура партий. В Египте вместо Мубарака осуществляет власть Генеральный штаб (коллективный Мубарак). Вероятно, подобное ожидает другие страны арабского мира: замена отвратительного на безобразное. Несомненно, революция, как секс, сама по себе благо и необязательно ожидать благо после нее. Кроме того, арабская дестабилизация, возможно, будет иметь интересные последствия относительно геоэкономических изменений в более широком регионе. Однако, действительно новый смысл в этих странах родится только в том случае, если утвердятся исламисты и получат возможность масштабных социальных экспериментов согласно своим современным доктринам.

В лучшем случае после преодоления ментального «януковича» мы получим идеального «Ющенко» — в его светлой ипостаси (уже отравленной, но еще не инаугурированной). Идеальная Украины — это русскоязычная Польша. Но польские идеалисты не чувствуют себя счастливее украинских. А немецкие и французские -  польских. Для примера возьмем национальную культуру, поскольку ее легче взять. Она деградирует везде.

В Украине считают, что национальной культуре и самоидентификации мешает господство на рынке российской попсы и бульварщины. Прогрессивные киевские книгоиздатели мечтают вытеснить российское дерьмо украинским дерьмом. Им кажется, что верхние этажи национальной культуры могут быть построены только на национальном плебейском фундаменте. Это верная, но вместе с тем и трагическая мысль. Транснационального культурного дерьма всегда будет больше, чем родного. Культурная автаркия так же невозможна, как экономическая. Чужого мы всегда будем носить, есть, слушать, смотреть, покупать, читать, танцевать больше, чем собственного. Борьба может вестись как бы за то, чтобы для украинцев англоязычные оригиналы заместили свои русские переводы.

Национальная культурная миссия состоит в том, чтобы привнести через собственные выдающиеся достижения свои национальные черты в мировой культурный эйдос. Скажем, мировой кинематограф — это прежде всего американский кинематограф. Соревноваться с ним возможно только на верхних ступенях. Он господствует в настоящем, но в вечности скандинавских лент останется, возможно, не меньше, чем американских.

Сосредоточенность на вечности, требовательность, изящество, элитарность, эффективность — черты, присущие широким трудящимся массам. Украина возможна лишь как аристократический, следовательно миссионерский проект. У меня, например, сильно портится настроение, когда я замечаю, что мои статьи становятся понятны интернет-юзерам. Для нации нужна независимость. На Северном Кавказе в каждой долине — отдельный народ. Между народами — горы. Но весь современный мир — равнина. И барьеры возможны не вертикальные, но горизонтальные.

Как в родовых башнях горцев: при опасности, на низшем этаже — овцы, наверху — джигиты, с носом, обычно задранным вверх.

Сейчас нация — это место, где может укрыться личность, потому что в других местах у нее проблемы. Все задача цивилизации — преуменьшить роль личности, в идеале, обойтись без нее. Наши представления формируются таким образом, что позволяют нам пренебрегать личностью. Для примера, один из китов современной цивилизации — юстиция. Сборник правил и механизм, который автоматически определяет правоту, а чаще — преступность.

Первоначальное значение слова юстиция — справедливость. В старые, более справедливые, времена считалось самоочевидным, что не бывает справедливости, рассеянной в воздухе, отдельно от носителя справедливости. Дольше этот принцип сохранялся в древнем уголовном сообществе, где необходимо было соблюдать «понятия», но развлекать и судить «по понятиям» мог только человек, наделенный особыми качествами, то есть личность — т.н. «Вор в законе». Падение качества «воров» привело и к исчезновению «понятий».

На глубоко ложных основаниях построена современная система образования. Она порождает иллюзию, что мудрость существует отдельно от мудреца. Консерватории — последний форпост здравого смысла. Там знают, что ноты можно изучить и самостоятельно, но продвинуться в музыке возможно только через продвинутого учителя, который учит не только технике, но и специфическим состояниям.

К сожалению, дьявол никогда не спит, и даже среди верующих распространяет мнение, что Библия (текст) дает веру. Это не так, хотя Библия необходима. Веру поселяет в сердцах харизма учителя, пророка или апостола, или непосредственно Бог через чудо, как в случае со св. Павлом. Поэтому ортодоксы ранее не приветствовали самостоятельного изучения св. Письма и не торопились переводить его с греческого, или латыни. Впрочем, и в Библии самое главное — описание личности Христа, а не нравоучения.

Глубоко порочной идеи протестантов, что достаточно домашнего изучения Библии, а без личности епископа можно и обойтись, отвечает не менее упадочническая мнение православных, что личность епископа неважна. Будто главное — каноничность посвящения и верность обряду, а на коллекцию смертных грехов и отсутствие харизмы предстоятеля не стоит обращать внимания, потому что это соблазн.

Рассказывают, что Ницше однажды спросили, много ли Übermenschей? Что вы!  — Ответил тот — Mensch единицы, остальные же Untermensch. Одна трудность — это нехватка личностей. Большая трудность — это избыток личностей. Пенитенциарная система не справляется.

Предпочли бы мы жить через стенку с «вором в законе», причащаться у пророка, который заставлял бы нас раздать деньги бедным, или отправиться в Крестовый поход? Хотели бы чувствовать собственную неполноценность рядом с мудрецом? Хотели бы мы депутатства в райсовете, председателем которго некий Робеспьер (пусть он хоть трижды неподкупен), и сели бы в троллейбус, где за водителя Че Гевара (еще врежется в правительственный кортеж)?

Не надо обманывать себя, у нас нет нации, как убежища личностей, ибо мы не хотим быть рядом с личностями. Думаете, комфортно было бы жить в нации, созданной и возглавленной национальными героями? Воскресни сейчас Шухевич, большинство патриотов эмигрировали бы в Польшу — кому хотелось бы быть мобилизованным на Восточный фронт отвоевывать украинское Приамурье?

Еще в первой половине XIX в. Дизраэли писал: «нация — это произведение искусства и произведение времени… Права англичанина на пять веков древнее прав человека, которые проповедуют либералы.»

В первой половине XXI века. мы можем уточнить: нация — это произведение высокого искусства, а вольности украинца ценнее и «исполнительской дисциплины» Януковича, и «демократических ценностей», которые проповедуют его противники.