Стамбульский марш. Что ищет «челночная эмиграция» на берегах Босфора?

«Бавул» по-турецки — мешок, «тиджаретиджи» — торговля. Получается: торговцы с мешками. Так в Турции величают российских челноков, ставших с начала 90-х годов прошлого века неотъемлемой частью стамбульского пей

Мелкому предпринимателю теперь везде у нас дорога. Государство уже запретило проверять предприятия малого бизнеса чаще одного раза в три года и обещало помочь с арендой и подключением к энергосетям. Но эти меры только-только приняты, а пока приходится мириться с реальностью — открыть свое дело в России подвигу подобно. Другое дело в гостеприимном Стамбуле, где русским челнокам местные власти предложили такие условия, что они решили стать солидными турецкими бизнесменами. Посмотрев на все это, специальный корреспондент «Известий» Людмила Бутузова едва не собралась последовать их примеру.

Задворки Абрамовича

Купить недвижимость в Стамбуле не просто, а очень просто. В первой попавшейся риэлторской конторе на улице Орду корреспонденту «Известий» предложили на выбор аж три замка с султанской родословной. Два понравились, но пришлось отказаться: слишком много комнат — пока все перемоешь…

 — О«кей, мадам, — засуетился моздюр (директор) Резми Озтурк, не желая упускать русскую клиентку.  — Только для вас: есть скромная вилла „Пламя любви“. Пять помещений, уборки мало, прекрасный вид на „Дворец льва“, замечательные соседи. Вы знаете, мадам, кто хотел быть одним из них? По секрету только для вас: очень-очень большой человек из России.

Этот секрет в Турции знают все. Знаменитый замок, один из самых дорогих в мире, несколько лет назад хотел перекупить у турецкого миллиардера Холиса Топрака бывший губернатор Чукотки Роман Абрамович. Сошлись будто бы на $100 млн, но в последний момент коварный турок взвинтил цену до $2 млрд. Абрамович решил не поощрять спекуляцию и вместо „Дворца Льва“ купил в Англии футбольную команду „Челси“.

От несостоявшейся сделки двух миллиардеров больше всего пострадала и без того потрепанная вилла „Пламя любви“, три окна которой упираются в каменную стену замка. „За прекрасный вид“ на будущие задворки Абрамовича риэлторы заломили тогда $400000, сейчас виллу навязывают по цене комнаты в московской коммуналке, но русских покупателей пока не находится.

Резми не унывает: спрос на недвижимость в Стамбуле растет, дешевых квартир на рынке все меньше, а „бавул тиджаретиджи“, желающих осесть на берегах Босфора, все больше.

Человек с мешком

„Бавул“ по-турецки — мешок, „тиджаретиджи“ — торговля. Получается: торговцы с мешками. Так в Турции величают российских челноков, ставших с начала 90-х годов прошлого века неотъемлемой частью стамбульского пейзажа.

Похоже, ничего уничижительного в этом словосочетании нет. Просто необъятных размеров полосатая сумка настолько срослась с образом нашего соотечественника, что даже на деловой встрече в Торговой палате Стамбула московских бизнесменов приветствовали как „наших дорогих бавулов“.

Стамбул был всегда привлекательным для русских. Вроде бы, слишком многолюдный, шумный, с намертво прилипшей славой „столицы чемоданного бизнеса“… Но когда в 2003 году в стране вступил в силу закон, разрешающий иностранцам приобретать землю и дома, тысячи наших сограждан ринулись к „чемоданным берегам“. Сейчас многие здесь — как рыба в воде.

Топу и отурмы в одном флаконе

Налоги в Турции вполне божеские — при купле-продаже он составляет всего 3% от суммы, указанной в топу (документ права на собственность), в дальнейшем ежегодно платится 0,3%.

Прежде чем заиметь топу, надо получить отурмы — вид на жительство. Для этого требуется лишь два условия — явиться с загранпаспортом в полицейский участок по месту приобретения недвижимости и предъявить выписку с банковского счета на сумму $2000. Через неделю дадут „регистрацию“ на полгода, в дальнейшем — на пять лет.

 — В России я семь лет не мог прописаться, — мстительно говорит Олег Пальчиков. Он родился в Узбекистане, выучился там на змеелова, но на исторической родине его умения не пригодились, в основном ловили его — то милиция, то миграционная служба. В итоге продал бабкин дом под Тверью, приехал спасаться в Турцию. Сейчас у него крошечная квартира в Лалели — самом „русском“ районе Стамбула. Там же и работает — продавцом у Абдулы, бывшего партнера по бизнесу, у которого раньше закупал трикотаж. Мечтает войти в долю к хозяину.».

«Карден» и Зоя

Турки, конечно, любят преувеличивать, но русская хватка действительно удивляет. Я разыскала Зою из Екатеринбурга, с которой познакомилась в шоп-туре семь лет назад. В то время турецкие производители очень увлекались всемирно известными марками типа «Ливайс» и «Карден» и лепили их логотипы на все подряд, вплоть до трусов. Наши челноки воротили нос: это — псевдо, дома сразу раскусят. Зойка рискнула и заказала у турецкого «Кардена» партию пиджачков по фотографии от законного производителя. Ей сшили не хуже, чем настоящие. Половину продала и спохватилась, что женская застежка на мужскую сторону. Привезла остатки назад. Взяли без звука, да еще и новую партию пошили за свой счет.

 — Вот тогда я и задумалась: хорошо бы мне законтачить с «Карденом». Им же лучше размещать заказы в Турции, чем терпеть репутационные потери от подделок. Подбросила идею хозяину на условиях, что я в доле.

В итоге малоизвестная фабрика «Падола» стала одной из первых, выпускающих чисто французские модели. У Зои тоже все неплохо: начинала с тремя тысячами долларов в кармане — в 2003-м, когда позволил закон, купила квартиру за 60 000 евро, заимела магазинчик в Лалели и открыла собственное производство на 30 квадратных метрах, где семеро турок строчат атласные штаны со стеклярусом, очень востребованные в российской провинции.

Не буду скрывать, гложет, что с такими талантами бывшая учительница Зоя развернулась в чужой стране, а не у себя в России.

 — Дома это невозможно, — твердо говорит женщина. — Там только разговоры о поддержке малого бизнеса. Я десять лет челночила, знаю, чем оборачивается государева забота. В перестройку с нами еще заигрывали: дескать, спасибо за то, что одеваете народ. Потом стали относиться просто как к дойным коровам. Хочешь жить — тому занеси, этому отстегни. А с чего платить? Припрешь на себе центнер шмоток: с прибыли оправдаешь путевку, заплатишь за аренду магазина, отложишь на новую закупку плюс «бакшиш» для вечно голодной таможни и — все, на руках в лучшем случае полторы тысячи долларов. Неплохие, конечно, деньги, но сменить деятельность или хотя бы выкупить магазин, чтобы устроить все, как тебе хочется, невозможно. А мне уже сорок, тянет к нормальной жизни, к нормальной работе.

Толерантность без любви

Среди перебравшихся в Стамбул русских таких, как Зоя, большинство, считает профессор социологии Али Азиз. Почти полвека он изучает миграционные процессы в городе двух морей и трех империй, набираясь впечатлений в старом стамбульском квартале под названием Бейоглу. Сюда, на небольшой пятачок земли за бухтой Золотой Рог, где живут турки, русские, хорваты, сербы, армяне, болгары, персы, афганцы, китайцы, татары, евреи, итальянцы, мальтийцы, гомосексуалисты, лесбиянки, интеллектуалы и революционеры, профессор привез и корреспондента «Известий». Зачем?

 — Я хотел, чтобы вы поняли: когда в стране мало толерантности, из нее начинают тихо уезжать, — говорит он. — Не хочется обижать Россию, но, возможно, она даже не заметила «челночную эмиграцию» последних лет. А ведь уезжают самые энергичные и предприимчивые, кто по каким-то причинам не смог реализоваться на родине. Уезжают, заметьте, не в Европу за сытой жизнью — на это у них нет денег. Они едут к нам в Турцию, где нестабильная экономика и не очень грамотная политика, но есть возможности проявить себя. Для человеческого потенциала это немаловажно.

Русское качество

К слову, те, кто до сих пор считает Стамбул свалкой ширпотреба, безнадежно отстали от жизни. В Стамбуле расположены официально действующие производства ведущих мировых домов моды, и здешние текстильные фабрики одевают практически весь мир.

Не знаю, насколько велика в этом заслуга русских, но Мохаммед Гюр, руководитель ассоциации промышленников и предпринимателей Стамбула, уверял, что «подтянуть качество до мирового уровня» Турцию в свое время заставила Россия.

 — К концу девяностых ваши соотечественники уже не брали у нас все подряд, — говорит он. — Для россиян требовались новые модные вещи. Если не дать этого, челночный бизнес мог уйти на Запад. Нам это не нужно. Турецкое правительство ценит, что на плечах ваших коробейников поднялся весь север Турции. Фирмы, которые с этим не считаются, уже прогорели.

Второе дыхание

За последние пять-десять лет, не выдержав возросших требований стратегического партнера, в Турции закрылись 40 000 из 130 000 текстильных ателье. Часть из них недавно обрела второе дыхание благодаря осевшим в Стамбуле челнокам и их скромным капиталам. Ребята рассказывают: зарегистрировать фирму в Турции для россиянина не проблема. Если раньше обязательным условием было наличие солидного депозита в банке, то сейчас и этого нет, процедура носит заявительный характер (к слову, в России только-только к этому пришли).

 — Когда мне выдали «лицензию», я обалдел, — вспоминает Андрей из Самары, решивший на берегах Босфора заняться текстильным бизнесом. — Там всего два абзаца: кто я такой и адрес, по которому собираюсь открыть ателье. Спрашиваю: и все? Надо же где-то отчитываться, согласовывать ассортимент… На меня смотрели как на сумасшедшего: ты рискуешь своими деньгами, государство в этом деле не советчик.

Условия на российских предприятиях ничем не отличаются от турецких — те же службы качества по типу бывшего советского ОТК, за брак — кара в ползарплаты.

Кнут, конечно, дисциплинирует, но главная загадка турецкого качества, по-моему, так и не будет разгадана. Примерив в меховом магазине безукоризненно сшитую дубленку, корреспондент «Известий» попросила хозяина показать фабрику, где ее делали. Производство располагалось в двух замурзанных комнатушках, братья и племянники хозяина строчили мех на допотопных машинках, на таких же столах клеили кожу и выстукивали молоточками аппликации. Я была откровенно разочарована, пока «с конвейера» не сошло точно такое же изделие, которое было в магазине. На вопрос, сколько уплатили дизайнеру за разработку модели, турок с искренним простодушием ответил, что каждая новая модель создается «по рисункам и пожеланиям клиентов из России».

Дома — челноки, а здесь — бизнесмены

Сколько здесь наших? Официальной статистики нет. По примерным оценкам Торговой палаты Стамбула, только в Стамбул за последние пять лет жить и работать переехало 300 000 россиян. Цифра огромная! Мэр Стамбула Кадир Топбаш на просьбу подтвердить или опровергнуть эти сведения воскликнул: «Да их никто не считал!» Зато пролил бальзам на истерзанные сердца двух миллионов наших челноков, еженедельно мотающихся с товаром в Стамбул и обратно: «В глазах местных жителей это респектабельные бизнесмены, вкладывающие в город и страну немалые деньги».

Еще бы! Годовой оборот Лалели, где закупаются в основном русские, составляет $3,7 млрд (для сравнения: общий товарооборот между Россией и Турцией — чуть больше $7 млрд), поэтому за будущее торгово-экономических отношений двух стран местные власти волнуются очень сильно.

Счеты с родиной

 — Зачем я здесь? Не знаю, — честно говорит Денис Кочетков, два года назад переехавший в Стамбул из Курска. — Вот, хожу с сыном на море, рыбу ловим… А в общем — маюсь. Не так-то просто все оказалось.

Возвращаться не собирается. Во-первых, нет денег. Сгоряча с двумя друзьями выкупили на набережной заброшенное строение — 100 квадратных метров, хлам хламом. Мечтали сделать маленькую гостиницу. Но уже позже выяснилось, что нужны огромные вложения, которые к тому же окупятся не раньше чем через десять лет. Сейчас мечтают сбыть с рук эту развалюху.

 — Дома вообще никаких перспектив, — мрачнеет Денис. — Кто я такой? Бывший челнок с дипломом инженера. Знаешь, сколько таких в России? Когда-то было восемь миллионов, сейчас вроде осталось полтора. Где остальные? Сделали какую-то карьеру? Сужу по Курску, но из тех, с кем мы вместе таскали шмотки через границу, ни один не продвинулся. Разорившихся — много. Челноков просто задавили. И никому нет дела до целой армии новых безработных.

Счеты с родиной — неувядающая тема «челночной эмиграции». Заметно: чем хуже идут дела у стамбульских русских, тем больше претензий к покинутой отчизне. Иногда она виновата даже в том, что Стамбул не оправдал возложенных на него надежд: требуется слишком много усилий, чтобы приспособиться к здешней жизни, в делах, которые приходится вести с турками, надо всегда быть начеку и делить их обещания как минимум на сто. Да и открытие, которое рано или поздно озаряет всех, тоже не из приятных: в общем-то ждут здесь не столько русских, сколько их капиталы.

 — А я бы у них осталась, — громко, на весь салон, говорит девушка Нина, пассажирка чартера Стамбул-Москва, под завязку набитого челноками. — Там красиво и дышится по-другому. Русская история на каждом шагу, Босфор…

На Босфоре она еще не была. Нужных ей магазинов рядом нет.

Ближе к Москве настроение меняется. «Мне начальник недавно звонил, — оповещает салон Нина. — Говорит: возвращайся, есть вакансия, шесть тысяч рублей».

Никто не засмеялся, хотя из Нинки после десятилетнего перерыва конструктор такой же, как из Белки космонавт. Но у других и вовсе никакой профессии нет, кроме «бавул тиджаретиджи».

 — В нашем НИИ все тот же ковш проектируют, что и при мне, — зачем-то оправдывается она. — Вот вернемся, и если узнаем, что нас окончательно прижали, буду до пенсии отсиживаться в своем КБ.

Даже не знаю, что для родины лучше. Пусть уж возит мешки туда-сюда…