Америка выбрала перемены, а мы устали от перемен — и выбираем ракеты

Как бы ни сложилось правление нового президента США, его победа продемонстрировала один свершившийся факт. Америка (и не только Америка, мир тоже) хочет перемен. Америка и мир хотят новой повестки дня.

Как бы ни сложилось правление нового президента США, его победа продемонстрировала один свершившийся факт. Америка (и не только Америка, мир тоже) хочет перемен. Америка и мир хотят новой повестки дня. Позитивной повестки, состоящей не из перечня угроз, конфликтов и геополитических разменов. А повестки, состоящей из перечня надежд, прорывов и союзов. И даже если сорок четвертому президенту США удастся сделать не так много в этом направлении, это не отменит самого сформировавшегося запроса. Потому что миром правят не президенты, а идеи и намерения. Те идеи и намерения, которые выбирают люди.

Как политик и общественный деятель Обама формировался в середине 1980-х, когда клинч двух сверхдержав, державший мир в напряжении в продолжении четырех десятилетий, вдруг почти чудесным образом стал превращаться в прошлое. Характерное для тех лет ощущение новой наступающей эпохи и нового миропорядка вскоре нашло свое выражение в знаменитой формуле Фрэнсиса Фукуямы «конец истории». Последовавшее вскоре крушение коммунистической империи и стремительное развитие азиатских экономик, активно заимствовавших западные технологии и вышедших в первой половине 1990-х годов на темпы роста 9—10% в год, сформировали представление о наступающем новом единстве мира (глобализации). Нефть стоила дешево, а воображение человечества было поглощено открытием интернета и мобильной связи, которые, казалось, станут технологическим фундаментом происходящих необратимых изменений.

Однако на смену эпохе прорывов приходит эпоха страхов. Ее явление ознаменовали крушение доткомов, появление в Белом доме Джорджа Буша и теракты 11 сентября. Американская администрация написала себе такой длинный список угроз, что у нее не оставалось ни времени, ни сил ни на что, кроме как бояться их и бороться с ними. И чем больше она боялась и боролась, тем неопределеннее и опаснее казалось будущее и Америки, и мира в целом. Даже интернет, выглядевший прежде символом новизны и взаимосвязанности мира, предстал теперь в рамках нового умозрения бездонным обиталищем террористических сетей, спама и вирусов. А цены на нефть неправдоподобно росли, все более превращаясь в инструмент хеджирования страхов.

Мир не становится лучше и безопаснее. А добро никогда не победит зло. Но люди устают бояться. И на смену времени страхов приходит время надежд. Время, когда нужно придумывать решения, которые еще вчера казались невероятными, и забывать про ограничения, которые еще вчера казались непреодолимыми. Время выходить из тупиков. В этот момент «правительство страхов и угроз» неизбежно должно уступать место новому правительству, несущему с собой те новые идеи и намерения, которые выбирают люди. Для этого и существуют выборы.

Случившееся через несколько часов после того, как необычайно эмоциональный и насыщенный выборный марафон в США завершился победой Барака Обамы, послание Дмитрия Медведева к Федеральному собранию оказалось, как ни странно, в содержательной своей части посвящено тем же самым проблемам. Две главные вещи, которые и Россия, и мир услышали в послании, пропустив мимо ушей бесконечные разговоры о честных судах, гражданском обществе и борьбе с коррупцией, — это то, что Россия разместит в Калининградской области новые ракеты «Искандер» и что российского президента теперь будут избирать не на четыре года, а на шесть.

Больше ракет, меньше выборов! — в сухом остатке. А в переводе с византийского на человеческий послание Дмитрия Медведева свелось к напоминанию, что в России «правительство страхов и угроз» с исторической сцены не уходит и уходить не собирается. И не то чтобы в России не было общественного запроса на такую перемену. Наоборот, по крайней мере в деловой элите он очень даже есть, как это показали первые три месяца пребывания в должности самого Дмитрия Медведева (с мая по август). Да, кстати, и поколенчески Дмитрий Медведев весьма близок Бараку Обаме. То есть формировался как личность в те же самые поздние 1980-е.

Но российская эпоха обновления и надежд с мая по август оказалась игрушечной. И причина этого лежит на поверхности. Причина в том, что ей предшествовали игрушечные выборы. Причина в том, что настоящие выборы — т.е. такие, по результатам которых «правительство страхов и угроз» уходит со сцены, уступая ее новому правительству, несущему с собой новые идеи и намерения, в России вообще сейчас не практикуются. И потому здесь остается только одно правительство — «правительство страхов и угроз», лишь иногда и ненадолго напяливающее маску «правительства надежд». А время выходить из тупиков не наступает. «Еще не время», говорят нам, «стоят сложные задачи, в мире нестабильность, обсудим эту тему через шесть лет».