«Машины для Товарищей: Жизнь Советского Автомобиля» и роль Сталина в истории

Вы спрашиваете о качестве советских автомобилей, то в какой-то степени они были довольно неплохими. Они подходили для окружающей среды, в том смысле, что могли передвигаться по советским дорогам, находившимся в ужасном состоянии; они были адаптированы к с

Льюис СигельбаумLewis Siegelbaum, профессор Университета МигичанаMichigan State University, автор многих книг по советской истории. Только что опубликована последняя из них «Машины для Товарищей: Жизнь Советского Автомобиля»Cars for Comrades: The Life of the Soviet Automobile.

Вопрос: Почему Вы выбрали для исследования тему советского автомобиля? 

Сигельбуам: Я искал новый подход к советской истории: не традиционный „взгляд сверху“, не популярный среди социальных историков „взгляд снизу“, а, скорее, „взгляд со стороны“. Мне показалось, что автомобили занимали важное место в споре каким должно быть современное советское общество. Должно ли оно качественно отличаться от так называемого „западного буржуазного общества“ или оно должно стараться успешно соревноваться с капитализмом?

Вопрос: Многие советские автозаводы были построены иностранными компаниями. Что Вы думаете о советских машинах? 

Сигельбаум: Если Вы спрашиваете о качестве советских автомобилей, то в какой-то степени они были довольно неплохими. Они подходили для окружающей среды, в том смысле, что могли передвигаться по советским дорогам, находившимся в ужасном состоянии; они были адаптированы к суровым климатическим условиям и даже к недостаточному спросу. Автомобили производились для системы сбыта, которая управлялась государством и была основана на принципе не комфорта, а простоты ремонта. Предполагалось, что люди, которые покупали машины, в большинстве случаев должны были сами их ремонтировать.

Вопрос: Вы много писали о социальных аспектах сталинской индустриализации. Что Вас больше всего удивило, когда Вы начали исследовать эту очень специфическую тему?  

Сигельбаум: Самым удивительным в советской индустриализации было то, насколько она оказалась удачной. Для оценки стоит принять во внимание невероятные затраты, ценой которых удалось достичь этого уровня промышленного производства. Несмотря на большие ошибки и отсутствие всякого понимания, что они делали  — за исключением того, что это ни в коем случае не должно было быть капитализмом — советские лидеры все же смогли поднять уровень индустриального развития страны. Это позволило СССР преодолеть серьезное испытание — нападение и оккупацию большой части территории страны нацистскими войсками во время Второй Мировой войны.  

Вопрос: Советская власть полагалась на очень жестокие и нерыночные механизмы создания индустриальной базы, что справедливо и в отношении автомобильного производства. Некоторые историки полагают, что эти методы — часть не только советской, но и российской традиции, образа жизни и принятия властных решений. Было ли это изобретением советской власти или же это можно считать вековой российской традицией?       

Сигельбаум: Сложно ответить на этот вопрос в двух словах. Трудно отделить „российскую“ часть истории от „советской“. То есть, „советское“ — по своей сути — продукт досоветских российских явлений. Тем не менее, надо сказать, что большой стране со слаборазвитой экономикой, столкнувшейся с интервенцией извне и другими серьезными угрозами, удалось укрепить централизованный контроль и централизованную власть. Техника, которой обладала страна, находилась на должном уровне, и это не зависело от идеологии, которую исповедовала ее власть.   

Вопрос: Сейчас один из российских телеканалов проводит выборы самой популярной личности в российской истории. Среди лидеров рейтинга — Иосиф Сталин. Как по-вашему, это просто мода? Существует ли сталинизм в современной российской жизни?  

Сигельбаум: Существует много «сталиных»: Можно „подогнать“ образ Сталина почти под любую цель. Это своего рода функция трансформации реального Сталина в желаемое видение сильного лидера, которому небезразлична его страна и который стремится достигать своих целей с прямотой и грубостью, приемлемыми для своего времени. В современной России Сталин связан с идеализацией прошлого — ностальгией по эпохе, когда у людей было ощущение наличия великой цели, существующей помимо их личной жизни, ощущением, что их ведет лидер, в которого они верят.      

Вопрос: Возможно, самой сложной задачей для большевиков и коммунистической власти было создание нового социалистического общества, нового „советского человека“. Насколько успешным оказался этот проект?

Сигельбаум: Историки расходятся во мнениях на этот счет. Некоторые говорят, что все это было очень цинично, и что большинство людей смирились с Советской Властью из-за чувства страха, опасений за свою жизнь, потому что иначе они могли погибнуть. Другие исследователи считают, что советские люди все-таки идентифицировали себя с масштабным проектом строительства нового общества.

Вопрос: Многие известные российские историки и политологи в последнее время заявляют, что без сталинской индустриализации и создания новой армии, нового социалистического общества, Советский Союз не пережил бы Вторую Мировую войну — он был бы уничтожен Германией. Что Вы думаете о роли Сталина в этот период истории?    

Сигельбаум: Его роль не может быть полностью позитивной или полностью негативной. Некоторые качества, приписываемые Сталину, вселяли в людей веру в победу. Например, Сталин остался в Москве, когда к советской столице приближались танки вермахта. С другой стороны, нельзя игнорировать огромные ошибки, которые совершил генералиссимус, на котором лежала ответственность за общую военную стратегию. Поэтому роль Сталина следует понимать как смесь позитивного и негативного.  

Вопрос: Давайте вернемся к современности. Видите ли Вы что-нибудь „советское“ или „социалистическое“ в современной России?  

Сигельбаум: Безусловно, да. Я только две недели назад вернулся из Москвы. Конечно, Москва — это особый разговор, Москва — не Россия. Но все равно, когда смотришь телевизор, читаешь газеты, разговариваешь с людьми, можно заметить некоторые черты, которые я четко ассоциирую с советской эпохой.

Например, это ожидание от властей либо решения каких-либо проблем, либо отсутствия таких решений. Но, в любом случае, речь не идет о том, чтобы начинать что-то делать самим или совместно с другими людьми, создавать общественные движения, группы влияния на власть. Последнее — не в традициях России, точно так же, как это не было в традициях Советского Союза.

Можно привести и другие примеры. Мне кажется, что сегодняшняя „автомобильная мания“ в России возникла из-за подавляемого желания иметь машину, которое существовало в Советском Союзе. Но это не столько продолжение советской ментальности, сколько следы советской исторической эпохи.

Вопрос: Что Вы думаете о сегодняшних российских лидерах? Видим ли мы новый тип политика, или это все-таки старая модель лидерства?  

Сигельбаум: С 1991 года Россия двигались то в одну, то в другую сторону. Не так ли? Борис Ельцин определенно представлял собой некоторого рода продолжение, но, в то же время, олицетворял довольно сознательный отход от старого. Владимир Путин двинулся обратно — к сильному государственному контролю над экономикой и другими аспектами жизни российского общества. И все же, с каждым годом мы видим растущий отрыв от советской практики и ментальности. Я думаю, что Дмитрий Медведев — первый российский постсоветский лидер. Он слишком молод, чтобы на нем оставили отпечаток советские привычки. 

Вопрос: Есть ли какие-то фундаментальные принципы американской внешней политики по отношению к России и бывшим постсоветским государствам?

Сигельбаум: Конечно, в большинстве случаев это продолжение предыдущей политической линии. Во-первых, внешняя политика США в отношении России все еще во многом характеризуется недоверием или просто нежеланием признавать, что Россия контролирует ту часть мира. И, во-вторых, это истинная сущность рыночной конкуренции, в соответствии с которой Россия с ее процветающей сырьевой экономикой бросает вызов дальнейшей гегемонии США. Поэтому, к сожалению, я думаю, что России предстоит пройти длинный путь, прежде чем она и США смогут стать истинными союзниками и друзьями.   

Вопрос: Если тенденции, которые мы  наблюдаем сейчас, не изменятся в течение следующих 15-20-ти лет, каким будет будущее России и США?

Сигельбаум: Пессимистический сценарий таков: мне кажется, что через 20 лет сегодняшняя стратегия России по добыче природных ресурсов, разработке месторождений и развитию предприятий нефтегазовой индустрии будет причинять серьезный ущерб окружающей среде и, следовательно, представлять проблему для всего мира. Но, если смотреть с позиции оптимизма, то я вижу, что Россия будет становиться все более комфортной для жизни, будет обладать более сильными позициями на международной арене, она станет более уверенной в себе и более терпимой к разнообразию людей и мнений.